Вокалистка - Сергей Павлович Бакшеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но больше всего Трифонова заинтересовала другая деталь. Он помнил, когда выходил из дома, Вокалистка сидела на диване: она была в наушниках, что-то увлеченно слушала и держала на коленях портативный магнитофон. Там же на диване нашли обгоревшее женское тело. Однако никаких наушников и даже расплавленной пластмассы, похожей на магнитофон рядом с ней не было.
В подробном отчете пожарно-технической экспертизы, где описывалась вся электроника, как возможная причина короткого замыкания, магнитофон тоже не упоминался. Подозрительная неувязка заставила полковника серьезно задуматься.
58
На третий день после операции пациентка по имени Александра Александрова покинула госпиталь. Ее лицо по-прежнему прикрывали темные очки и плотно завязанный платок. За воротами госпиталя ее никто не встретил, но девушка, тем не менее, говорила с кем-то:
— Подъезжать не надо, ждите, где стоите.
Она прошла вдоль забора, свернула за угол, пересекла улицу и вошла во двор. Там она увидела немытые «жигули» с заляпанными грязью номерами. Она подошла к машине и уселась на заднее сиденье. Антон Самородов вывернул шею из-за руля и широко улыбнулся. Санат, расположившийся в переднем кресле, даже не открыл глаза, он словно дремал, хотя именно с ним общалась Сана по пути.
— Привет, Уголек. Ты как? — волнуясь, спросил Самородов.
Вместо ответа Сана сняла очки и столкнула платок на шею. Некоторое время она демонстрировала левую часть лица, без изъянов, а затем медленно повернула голову правой стороной. Там, где раньше в щеку врезалась борозда безобразного шрама виднелась красная чуть припухшая гладкая кожа.
Антон молчал, округлив глаза и приоткрыв рот. Смущенная Сана поспешила объяснить:
— Контраст пока заметен, но врач обещал, что через неделю все пройдет.
Улыбка на лице Антона стала еще шире, он промолвил:
— Ты такая красивая. — Потом спохватился, что его не так поняли, и стал оправдываться: — Уголек, ты раньше тоже была красивая, необычно красивая. Не такая красивая, как все, а особенная. Да и не Уголек ты теперь. Ты, ты сейчас…
— Лучше помолчи, — взмолилась Сана, останавливая словесный поток.
— Оба помолчите, — потребовал Санат. — Твой хирург тебя фотографировал после операции?
— Да. Сказал, что для Трифонова. Я не могла возражать.
— Орбелин вложил фотографию в конверт и передал медсестре, чтобы отправила почтой. Надо перехватить письмо.
— Я уже думала. Но все равно рано или поздно Трифонов узнает об операции.
— Узнать-то узнает, но… — Санат покопался в бардачке и нашел снимок девушки, взятый с могилы: — Пусть думает, что ты теперь такая. Я загляну в госпиталь.
Через полчаса он вернулся. Антон, переместившийся к Сане на заднее сиденье, смущенно отодвинулся от девушки.
Санат упрекнул сестру:
— Даже не волновалась за брата. Я с ней общаюсь, а они тут обжималки устроили.
— Удалось? — спросил Антон, возвращаясь за руль.
— Вызвал медсестер на экстренную политинформацию голосом парторга и заменил фотку в конверте. — Он протянул украденную фотографию Сане. — Держи на память.
Сана оценила свой внешний вид после операции — когда-то она и помыслить не могла, что наступит день и она увидит на месте безобразного шрама розовую одутловатую кожу. Но сейчас ей хотелось большего. Она порвала снимок и заверила:
— Через неделю я буду лучше.
— А нас через час не будет в Москве. Погнали на юг, — махнул рукой Санат.
— На юг? У вас какие-то планы? — заинтересовалась Сана.
— Прочь от прошлого! — ответил лозунгом Санат.
— К чертям собачьим скучную работу! — поддержал его Антон, переключая рычаг скорости, и подмигнул в зеркало: — На Кавказе много богатых деляг, а мы поиздержались.
— Что ты задумал? — насторожилась Сана.
— Расслабься. Ты будешь рядом со мной и братом.
— И все-таки? — настаивала девушка.
— Можно старые фокусы повторить или что-то другое придумать. От ваших способностей голова идет кругом.
59
На третий день Сергей Васильевич Трифонов получил письмо от хирурга Орбелина. Врач сообщал, что послеоперационная динамика у пациентки Александровой положительная, ткани прижились, заживление займет две недели. Хирург прилагал снимок с новым лицом девушки.
Полковник с минуту осмысливал новость, а затем схватился за трубку, намереваясь устроить разнос врачу за самоуправство. Однако, пока Орбелина подзывали к телефону, Трифонов взял себя в руки и провел разговор деликатно. Он поблагодарил хирурга за операцию, попутно узнав все детали.
Оказывается, пациентка явилась в госпиталь не сама по себе, а по его личному звонку. Ситуация объяснима — если Вокалистка выжила, то могла такое устроить. Но был еще один звонок. По словам хирурга, Трифонов лично звонил ему и справлялся о здоровье пациентки сразу после операции. В тот момент Вокалистку находилась в палате и еще не отошла от наркоза. Она не могла говорить даже если бы каким-то образом оказалась около телефона! Кто же еще мог подделать его голос?
Это должен быть человек, кому Вокалистка доверяла и кто, несмотря на риск, согласился помочь ей. Сопоставив все факты, полковник нашел ответ. Заодно он окончательно понял, что случилось с ним перед взрывом газа, почему ему внезапно стало плохо, и он отключился без признаков внешнего воздействия. Когда-то такие фокусы мог проделывать Композитор, а сейчас некто унаследовавший его дар, но более способный, чем Вокалистка. Ответ напрашивался сам собой.
Еще через день после анализа списков умерших Трифонов посетил кладбище. Полковник бродил среди свежих могил пока не нашел крест с маленькой фотографией молодой девушки. Сверился со снимком, полученным от хирурга — она!
Теперь все стало на свои места — была подмена тела перед взрывом! Он сам рассказал Вокалистке о такой практике.
Тяжкий груз вины отпустил полковника, его раздвоенное сознание восстановилось, а суровое лицо не смогло сдержать радостную улыбку. Вокалистка жива. Он не убийца.
Сергей Васильевич долго осмысливал, как поступить с этой новостью. Он единственный знает, что Сана Шаманова не сгорела при пожаре, а жива и преобразилась в лучшую сторону. Он может объявить ее в розыск. Но стоит ли? С его стороны это будет уже повторное предательство, ведь если Вокалистку найдут, не
