Ведьма и тьма - Симона Вилар

Оба умолкли, услышав, как прошуршали в темноте перепончатые крылья.

– Спи, Малфрида, – произнес Коста. – Тебе надо отдохнуть. А потом… Потом мы все обсудим.

Слепец пришел позже, поблагодарил Малфриду за доставленную воду, а шедший за ним старый языческий жрец Онегавон принес им с Костой еды, но при этом смотрел недобро. Все подчиненные Расате зависели от его воли и ревновали, когда господин уделял внимание другим.

Пока Малфрида ела, Расате гладил ее по спутанным волосам, словно хотел приголубить свою зверушку, но она поняла, что слепец желает убедиться, что его пленница – все та же женщина-ведьма, а не какое-то чудище, что без его наказа она ни во что не сможет превратиться. Он пока еще не догадался, что порой она сама не в силах справиться с тем, что с ней происходит. Ибо не знал, что в ней течет иная – черная кровь.

Слепец рассказывал, что эти пещеры ведут глубоко под землю, и даже он не ведает, какие твари там могут водиться. И предупреждал не раз, чтобы были осторожны и сообщили ему, если увидят нечто странное. Не видели ли чего?

Бледное лицо Расате казалось спокойным, бесстрастным, но разве можно что-то понять, если у человека вместо глаз темные дыры и шрамы? Когда к нему приходили просители, он надевал повязку, чтобы не пугать их своим обликом. Но теперь повязка лежала без дела. Жаловался, что весна выдалась голодная, все меньше поселян готовы поделиться снедью с лекарем, даже больных не приносят, не говоря уж о том, чтобы из сострадания или почтения поделиться последним.

– Поэтому, как закончатся припасы, отправлю я тебя, Коста, на охоту, – бросил он через плечо волхву. – В селах голод, а в лесах дичи хватает. Пойдешь волком, добудешь нам зайчатины, а повезет, так и серну схватишь.

Когда Расате удалился, Коста приложил ладони торчком к голове, изображая волка, потом кивнул на то место, где стоял Расате, и, сделав вид, будто колдует, коротко произнес:

– Не сможет.

Малфрида поняла. Они уже давно пользовались языком жестов, поэтому ей не стоило труда сообразить: Коста имел в виду, что Расате имеет власть над чародеями, но не может ими повелевать, когда они в зверином обличье. Приказ он отдает человеку, когда тот послушен и считает, что это его воля. И вдвойне худо, когда Расате как бы вселяется в чародея и следует за ним. Так было, когда слепец вместе с Костой разыскивали Малфриду. Но в последнее время он так не поступает – видимо, это нелегко и для него самого.

Малфрида пожала плечами.

– Ну и что?

– Попробуй превратить меня в волка, когда я вернусь.

Коста и без того сказал больше, чем смел. Но Малфрида только вздохнула. Объяснила жестом, что не смеет колдовать без повеления Расате. Она, вольная и свободная ведьма, ранее никому не подвластная, теперь использовала силу только по воле своего повелителя!

– Тогда разозлись на него!

Больше Коста ничего не прибавил. Малфрида молчала, ибо поняла замысел волхва: после того, что она поведала о злости, которая ввела ее в пещеру в обличье чудовища, он надеется, что в ярости ведьма опять им станет и сможет напасть на Расате. Ах, если это было так! Пока же, когда появлялся ее повелитель, она испытывала перед ним только страх и преклонение. Она полностью была в его власти и ничего не могла с этим поделать.

Послышалось шуршание перепончатых крыльев, большая летучая мышь опустилась неподалеку, но Малфрида с ее умением видеть во мраке тотчас разглядела в ней Цветила. Красивый мальчик в облике нетопыря был отвратителен, тем более что морда твари у него получалась неправильной и сквозь оскал проступало юношеское лицо с мерцающими желтыми глазками.

– Цветил, кто может таиться в недрах пещер? – спросила она, отправляя в рот последние крошки. Голод этим не унять, но даже черствый хлеб казался неописуемо вкусным. – Кого опасается повелитель?

Цветил пискнул тонко, затрепетал крыльями и вдруг бросился Малфриде в лицо. Она отмахнулась, зашипела злобно. И летучая мышь вдруг рухнула, как подбитая камнем, а через миг на земле лежал сам Цветил. Мальчишка плакал, прижимая руку к располосованному боку. Его оцарапали внезапно появившиеся когти ведьмы, правда, не глубоко. Вскоре он поднялся и, поправив висевшую лохмотьями рубаху, ушел, цедя проклятья.

– Убедилась? – торжествующе произнес Коста. – Когда ты злишься, твоя черная кровь превращает тебя…

Он опять не договорил, глубоко задумался. Малфрида тоже молчала, размышляя: почему она сама до сих пор не замечала, что ее темная сила порой проявляется помимо ее воли, особенно когда она испытывает гнев?

Но сейчас чародейка ничего не могла.

Позже она видела, как по приказу Расате Коста превратился в волка и побежал за добычей. Его не было долго. Сколько? Она не могла понять во мраке пещеры, где только монотонный звук падающих капель отмерял время. Порой этот звук доводил ее до безумия, она начинала кричать, петь, смеяться. И в таких случаях всегда появлялся Расате.

– Ты не должна показывать, что слаба, как простой человек, Малфрида. Простых смертных веселит, когда такие, как мы, проявляют слабость. Потому они и придумывают для нас жестокие казни – забивают камнями, протыкают кольями, сжигают на костре. Они наши враги. Но мы сильнее.

– То-то ты прячешься уже столько лет!

– Я не прячусь. Я удалился от них. Но они сами приходят ко мне. Я их лекарь и чудотворец. И они рассказывают мне обо всем, что творится наверху.

– Вот как? Может, тогда поведаешь мне, что там с князем Святославом?

Малфрида спросила, но не ждала ответа. Но Расате вдруг опустился на камень неподалеку и заговорил.

О Святославе Русском он отзывался уважительно. Этот князь – дар древних богов Болгарии. Он сумел избавить ее от извечного врага – Византии. Раньше болгары с почтением и завистью относились к империи, хоть и ненавидели ее. Но затем из-за проклятого христианства прониклись к ромеям расположением. А ромеи хитры, они сперва присылали своих священнослужителей, затем торговцев, а позже стали возводить храмы и дороги. Но, признав дружбу с Византией, болгары потеряли себя. Им нужен был мир, но на деле они все заимствовали у ромеев – веру, обычаи, одеяния, книги.

Казалось, Расате готов без конца говорить об этом, но Малфрида уже знала, как он ненавидит ромеев, а вот о Святославе…

– Русский князь был бы хорош для нас, если б не пошел на сговор с христианами, – продолжал Расате. Голос звучал спокойно, но Малфрида уловила, что он сдерживает себя. Легкая дрожь сотрясала слепца, когда он вдруг спросил: – Почему князь оставил христианские храмы и не запретил служение Христу? Что ему помешало изгнать или казнить всех монахов? Ведь на Руси он это сделал! А здесь…

Слепец глубоко вздохнул, и Малфрида подумала, что Расате глуп, если не понимает того, что и его самого когда-то погубило: нельзя идти против воли всего народа, нельзя жестокостью навязывать свою волю. И Святослав прав, что оставил болгарских правителей, но начал постепенно возрождать старую веру. И возвеличивать любого, кто принимает ее. Так, исподволь…

– Что вы сказали? – спохватилась она. – О какой битве идет речь?

– О битве с ромеями, Малфрида, если ты не в силах понять, о чем я говорю!

Теперь Расате казался раздраженным, и ведьма испугалась, что он вот-вот уйдет. Пришлось упрашивать, она даже коснулась его ледяной, как у мертвеца, руки. Ее даже передернуло от омерзения, но ей так важно было знать о своих!

Расате остался. Он был хорошим рассказчиком, и Малфрида, дивясь тому, как много знает этот подземный отшельник, слушала, затаив дыхание.

Оказалось, что узурпатор Иоанн Цимисхий после переворота и восхождения на трон не стал расторгать договор своего предшественника со Святославом. Более того, он направил к князю в Переяславец посольство, соглашаясь выплатить все обещанное предшественником, если Святослав, приняв плату, покинет Болгарию и вернется на Русь. Но Святослав оказался хитер: он заявил, что уйдет только в том случае, если император выкупит у него захваченные русами города. Иначе он сам двинется на Константинополь и выгонит оттуда Цимисхия.

– Не иначе как твой дружок Калокир посоветовал, – неожиданно хохотнул Расате, повернув к ведьме безглазое лицо.

Она вся сжалась. Нехорошо, что Расате известно о ней и о Калокире, и о том, как патрикий обманул влюбленную в него ведьму. Поэтому она отвлекла слепца, сказав, что всегда была уверена в том, что Святослав не станет договариваться, а предпочтет сражаться. Он воин, который всегда побеждает. И, скорее всего, только рад, что наконец-то у него появился достойный противник. Ведь говорят, что Цимисхий полководец не хуже самого Никифора Фоки, к тому же он значительно моложе.

Расате продолжал рассказ:

– Прошлым летом Святослав повел войска в Византию. Свершилось! Русы, печенеги, венгры прошли по землям византийской Фракии, опустошая ее огнем и мечом, и разбили свой стан у Аркадиополя. Цимисхий не смог остановить натиск русов, так как основные силы его армии действовали на Востоке, в районе Антиохии. Но все же постепенно он собрал немало отрядов, поставив над ними лучших своих воевод Варду Склира и патриция Петра. Они-то и схлестнулись с русами у Аркадиополя…