Хищник - Патриция Корнуэлл

— Я работаю со Скарпеттой уже сто лет и не позволю, чтобы кто-нибудь говорил о ней в таком тоне, — продолжил он, закуривая.

В поле его зрения попала стоянка. Группа студентов, одетых в полевую форму, грузилась во внедорожники. Едут на полицейский полигон, там обычно проходят учения.

Марино вспомнил робота Эдди — скрежеща, словно краб, он полз на своих гусеницах по алюминиевому спуску трейлера. Вспомнил собаку Банки, натренированную обнаруживать бомбы. Пожарных на их огромных машинах и парней в защитной одежде — они скорее всего взорвут какую-нибудь из машин.

Но Марино этого не увидит. Его опять не приняли в расчет.

— Извини, — вздохнула Реба, — я не хотела ее обидеть. Я только сказала, что некоторые мужики, с которыми я работаю…

— Мне нужна твоя помощь. Надо кое-кого арестовать, — оборвал ее Марино, взглянув на часы.

Он не собирался еще раз слушать ее цветистый монолог, который она подарила ему в «Сирене», пусть даже речь идет о его проблемах.

А они у него были.

«Эффексор». Рано или поздно Реба узнала бы. Эта отрава покалечила ему жизнь!

— Через полчаса. Если ты, конечно, можешь отложить свой поход в прачечную.

— В химчистку, урод, — притворно резко уточнила Реба.

Он все еще ей нравился!

— Стиральная машина есть у меня дома. Я же не в фургоне живу.

— У меня есть одна идея. Не уверен, что сработает, но, может быть, нам повезет, — сказал Марино, набирая телефон Люси.

Люси ответила, что разговаривать сейчас не может.

— Это очень важно! — стал настаивать Марино, глядя на Ребу. Он вспомнил, как они ездили в Ки-Уэст — в те времена, когда он еще не принимал «Эффексор». — Всего пару минут!

Люси с кем-то разговаривала. В ответ на ее извинения, что она на минуту отвлечется, мужской голос ответил, что он не возражает. Потом Марино услышал ее шаги. Все еще глядя на Ребу, он вспомнил, как они накачались рому в отеле «Холидей-инн», а потом наблюдали закат и вместе сидели в горячей ванне. Тогда он еще не принимал «Эффексор»…

— Ты слушаешь? — послышался голос Люси.

— Ты можешь устроить мне трехстороннюю телефонную конференцию для двух сотовых и одного обычного телефона, в которой будут участвовать два абонента?

— Это что, вопрос на засыпку?

— Я хочу, чтобы это выглядело так, будто я говорю по телефону, который стоит у меня в кабинете. Но на самом деле я буду говорить с тобой по сотовому. Алло! Ты слушаешь?

— Ты считаешь, что кто-то подслушивает твои разговоры по мобильному?

— Да нет, по моему чертову служебному, — сказал Марино, не сводя глаз с Ребы.

Как же ему хотелось произвести на нее впечатление!

— Кто бы это мог быть?

— Вот это я и хочу выяснить, хотя и догадываюсь кто.

— Но без пароля это невозможно. А его знаю только я.

— Мне кажется, кто-то его узнал. Это бы многое объяснило. Так это возможно? Я могу позвонить тебе с моего служебного телефона, потом переключиться на сотовый, оставив служебную линию свободной, но так, чтобы казалось, что я продолжаю ее занимать?

— Да, возможно, — ответила Люси. — Только не сейчас.

Доктор Селф нажала светящуюся кнопку на телефоне.

— Наш следующий гость. Он на связи уже несколько минут. Какое у вас необычное имя. Свин. Простите, что заставила вас ждать. Вы еще у телефона?

— Да, мадам, — раздался вкрадчивый голос.

— Вы в эфире. Итак, Свин, расскажите нам о своем псевдониме. Мы все сгораем от любопытства.

— Это мое настоящее имя.

Наступило молчание. Доктор Селф заволновалась. В эфире не должно быть пауз.

— Ну, пусть так. Вы позвонили, чтобы рассказать нам грустную историю. Вы газонокосильщик и во время работы заметили цитрусовую гниль в одном из садов…

— Нет. Не совсем так.

Доктор Селф почувствовала легкое раздражение. Свин отклонился от сценария. Когда он позвонил в прошлый вторник и она выдала себя за своего секретаря, он совершенно четко заявил, что обнаружил цитрусовую гниль в саду одной пожилой дамы, живущей в Голливуде. Всего на одном апельсиновом дереве. И теперь все цитрусовые деревья в ее саду и на соседних участках должны быть срублены. Владелица зараженного дерева сказала, что покончит с собой, если он сообщит об этом в министерство сельского хозяйства. Она пригрозила застрелиться из ружья, оставшегося от ее покойного мужа.

Муж этой женщины заложил свой сад после их свадьбы. Сейчас он умер, и эти деревья — все, что у нее осталось. Срубить их — значит посягнуть на самое дорогое в ее жизни, а на это никто не имеет права.

— Потерять эти деревья для нее равносильно смерти, — объяснила доктор Селф аудитории. — Жизнь теряет всякий смысл. Ее ничто больше не держит на этой земле. Как вы решили эту дилемму, Свин? Ведь правда заманчиво поиграть в Бога?

— Я не играю в Бога, а делаю то, что он прикажет.

Несколько смутившись, доктор Селф тем не менее продолжила:

— Какой нелегкий выбор вам предстояло сделать! Выполнить свой долг или последовать велению сердца?

— Это я пометил ее деревья. Теперь она мертва. Вы были следующей. Но у меня уже нет времени.

Глава 58

Они сидели на кухне. Ее окно выходило на грязный узкий канал.

— Когда они исчезли, полицейские попросили дать им что-нибудь из вещей, на которых могла бы сохраниться их ДНК, — рассказывал Фред. — Расчески, зубные щетки, еще что-то… Но я не знаю, что они со всем этим сделали.

— Вероятно, они так и не провели анализ. — Слушая Фреда, Люси размышляла о том, что сказал ей Марино. — Возможно, вещи все еще в хранилище вещдоков. Мы можем сделать запрос, но это слишком долго.

Неужели кто-то мог узнать пароль ее компьютерной системы? Невероятно… Марино явно ошибся! Быть этого не может! Но освободиться от тревоги у нее никак не получалось.

— Очевидно, они не придали большого значения этому происшествию. Сочли, что они просто сбежали, в магазине не было обнаружено никаких следов насилия, — продолжал Фред. — Никто ничего не видел, а ведь было уже утро, и мимо проходили люди. И потом мамин внедорожник… Он тоже исчез.

— Но мне сказали, что ее машина была на месте. «Ауди».

— Нет, ее машины не было. Это моя «ауди». Очевидно, кто-то видел ее, когда я приезжал в магазин. У мамы был «шевроле-блейзер». Она возила на нем товары. Вы же знаете, как свидетели все перевирают. Я весь день звонил в полицию, а потом приехал в магазин. Но там не было ни мамы, ни сестры. Мамина машина и сумка исчезли.

— А по вашему сообщению кто-нибудь вообще приходил туда в тот день?

— Магазин был открыт. Таблички «Закрыто» на двери не висело.

— Что-нибудь пропало?

— Да вроде ничего. Во всяком случае, ничего значительного. Правда, в кассе было пусто, но это еще ничего не значит. Она не оставляла там деньги на ночь. Должно быть, что-то произошло, если вам вдруг срочно понадобилась ее ДНК?

— Я вам потом расскажу. Возможно, мы напали на след.

— Вы не можете мне сказать?

— Обещаю, что вы все узнаете. Что вы подумали, когда не застали их в магазине?

— По правде говоря, я решил, что они просто укатили куда глаза глядят.

— Почему вы так подумали?

— У нас в семье была куча проблем. Финансовые взлеты и падения. Проблемы личного характера. У отца была фирма, занимавшаяся ландшафтным дизайном. Очень успешный бизнес.

— В Палм-Бич?

— Там был главный офис. Но у него были теплицы и питомники и в других местах. В середине восьмидесятых его разорила цитрусовая гниль. Все его деревья срубили, и он был вынужден распустить почти весь персонал. В общем, дело шло к банкротству. Мама очень переживала. Но отец сумел встать на ноги, и его дела пошли даже лучше, чем раньше. Однако мама так и не оправилась. Не знаю, зачем я все это вам рассказываю.

— Фред, я пытаюсь вам помочь. Но я не смогу этого сделать, если вы что-то скроете от меня.

— Тогда, вероятно, надо начать с того времени, когда Хелен было двенадцать. Я учился на первом курсе колледжа, а Хелен отправили к маминому брату и его жене. Она прожила там около полугода.

— А зачем ее туда отправили?

— Бедная девочка. Она была такой красивой и талантливой. В шестнадцать уже поступила в Гарвардский университет. Правда, проучилась там только один семестр, а потом у нее случился нервный срыв, и она вернулась домой.

— Когда это произошло?

— В последнюю осень перед их с мамой исчезновением. Она продержалась в университете только до ноября.

— Значит, она вернулась за восемь месяцев до исчезновения?

— Да. У Хелен была плохая наследственность. — Он замолчал, словно не решаясь рассказывать дальше. — Ну ладно. Моя мать страдала психическим расстройством. Ее одержимость Рождеством — лишь одно из проявлений больной психики. У нее постоянно были припадки. Но совсем плохо ей стало, когда Хелен исполнилось двенадцать. Мама начала совершать странные поступки.