Альбаррасин (СИ) - Кармон Карин "Merely Melpomene / Carmonka"

…В темноте казалось, что там, где они находились, ничего нет. Только низкий каменный алтарь и свеча позади него. Чёрно-красные стены украшали странные не то объёмные рисунки, не то лепные надписи, мерцающее пламя заставляло их отбрасывать тень, делало ещё необычней, даже пугающими.

Такое место подошло бы для какого-нибудь мрачного демона, но Ренна, а вместе с ней и Кэйсси, знали: местные верили, что здесь обитают добрые духи, время которых — ночь. В этом мире у Добра был чёрный цвет, который помогал скрываться от захватившего день Зла. Вот уже почти пятьсот лет здесь всё было наоборот.

Девушку возле алтаря Кэйсси видит впервые. Она — не альба. Худенькая фигурка, затянутая в узкие, совершенно несоответствующие месту джинсы и майку-топ. Маленькие босые ступни. Прямые чёрные волосы, длинные, ниже талии.

Ренна её знает, как и то, что она, закрыв глаза и положив руки на камень, пыталась сорвать завесу с прошлого. Что-то вспомнить. И у неё могло получиться, потому что алтарь — не просто обработанный кусок скалы, а тонкий прибор неизвестной этому миру технологии. Информационный блок, доступ к которому имели лишь избранные. Но не эта девушка.

Внезапно её охватило серебристое сияние, и облик поменялся: на ней появилось светящееся белое платье почти до самого пола, которое приоткрыло босые пятки на каменном полу. Чёрные волосы почему-то совсем не отражали свет, а даже наоборот, словно поглощали его, и только венчающая голову серебряная диадема мерно мигала в темноте.

— Это крайне неразумно с твоей стороны, — тихо напомнила ей Ренна.

Девушка обернулась. Она молода и невероятно красива, но не яркой красотой. Её лицо будто светилось изнутри. В такую не влюбляются, такой хочется поклоняться, почитать её, как божество.

Ренна же смотрела недовольно.

— Урсейя, в этот храм нельзя так просто взять и войти. На него наложено заклятие.

— Тебя злит, что я прошла сквозь твою охрану? — её губы искривились в усмешке.

— Это вовсе не моя охрана. Заклинание наложено древними. Его несложно обойти, но не стоит этого делать. Ты должна сейчас быть с остальными, они уже заметили твое отсутствие и начинают нервничать. Ты же не хочешь, чтобы они узнали?

Урсейя усмехнулась:

— Оставь этот бред. Я знаю, кто ты.

— И кто же?

— Ты и есть древняя. Из тех, кого мы теперь зовём ушедшие. Ты когда-то жила на нашей земле, но потом умерла, а теперь вернулась, чтобы нас уничтожить.

Ренна удивилась, но продолжала злиться, хотя её голос ничем не выдавал настоящих эмоций:

— Я пытаюсь вам помочь.

— Намерение не имеет значения. Только результат.

— Это тебе боги сказали?

Урсейя медленно обошла алтарь, останавилась по другую сторону, протянула руку, касаясь свечи, и тут же отдёрнула. Кэйсси в настоящем знает почему — воск ледяной, так же, как и пламя. Это лишь иллюзия. Холодный огонь, который Ренна притащила из другого мира. Атрибуты загадочности, призванные убедить местных жителей, что здесь пристанище добрых духов, которые спасут и защитят.

— Я должна была увидеть храм изнутри. Прикоснуться ко всему, чем он наполнен. Даже к тому, чего ты не видишь.

Видение обрывается. Картинка опрокидывается, наливается светом. Солнце отражается от облаков, земля теряется где-то далеко внизу. Здесь Кэйсси уже была раньше — в воспоминаниях Блэйк.

— Если ты не остановишься, Ренна…

— Это и наш мир. Наш дом. Флэй, я не могу…

— Рэн, я не буду начинать всё с начала. Не буду тебе снова объяснять, что Нейла теперь живет по другим законам. Остановись.

— Они себя разрушают.

— Это их жизнь. А ты не их богиня. Хватит играть чужими жизнями.

— Играть? Мы сделали это. Ты. Я. Блэйк. Я…

— Ты знаешь, кто такая Урсейя? — перебил Флэй.

Ренна отвернулась. Посмотрела на облака.

— Почему мы всегда встречаемся здесь? — Она не хотела отвечать на вопрос, не хотела слушать отца. Конечно, она знала, кто такая Урсейя. Как знала, что если не остановится и проиграет, никогда себе не простит.

Кэйсси в настоящем отгораживается от памяти Ренны.

Когда-нибудь, если этому суждено случиться, если она выживет, если у них получится спасти Альбаррасин, если… Если все эти бесчисленные «если» позволят, она обязательно расспросит Ренну обо всём, что произошло тогда. И кто такая Урсейя. Кэйсси хочет знать. Но сейчас не время. Пока в ней снова достаточно энергии, стоит попытаться ещё раз.

Она набирает в лёгкие воздуха, прикасается к своим воспоминаниям и будто проваливается в глубокий колодец. Мучительные секунды падения, перед глазами снова проносится калейдоскоп из картинок. И снова возвращается боль, удушающий кашель разрывает лёгкие на части. Во рту — привкус крови. В голове — тот же монотонный голос.

Память, это всего лишь память. Всё это уже было, всё это уже не может причинить вреда.

Кэйсси в настоящем безвольной марионеткой отдается во власть уже пережитого, чтобы показать Ренне и пережить снова. Болят мышцы, вены, кожа. В ней будто застряло инородное тело, пытается высвободиться. Любой ценой, даже если цена — её жизнь.

Голоса, запахи, звуки, картинки, ощущения теперь троятся. Кэйсси одновременно чувствует тремя ипостасями сразу. Одна — пассивно наблюдает в настоящем, две другие борятся между собой в прошлом. И эта борьба сводит с ума.

Кэйсси в прошлом — снова призрак. Как на пляже с Ренной, как потом на скале, когда Тени…

Тени! Она увидела их совсем близко. Ещё через миг осознала — они всё это время находились внутри неё, а сейчас беспрепятственно покидали убежище, множились, из серых превращались в чёрные блестящие на солнце, как гладкая морская галька.

Было холодно. Ужасно холодно. Воздух стыл в горле, обжигал нёбо. Но дышать, как ни странно, становилось легче. Кашель пропал, исчез привкус крови.

Невидимая сила лишила Кэйсси опоры, и бестелесной оболочкой она стремительно взмыла в надпространство — туда, где Теням до неё не добраться. Зато она могла видеть. И Кэйсси в настоящем позволяет увидеть и Ренне.

Парс не боялся. Стоял на пороге и ждал, пока Тени его убьют. Казалось, что ему было плевать, чем закончится их противостояние. Будто он уже был готов умереть, а, может быть, даже хотел.

Кэйсси в настоящем чувствует — Парс невозможно устал от бессмертия и бремени, которое взвалил на себя.

А Тени будто нарочно не спешили. Полукругом выстроились перед ним, застыли. Долгие секунды ничего не происходило. А потом из Парса начала медленно уходить энергия. Он продолжал стоять, улыбался. Не упал на колени, не задыхался, хватаясь за горло, не корчился в муке. Лицо застыло, будто маска, а затем начало синеть. И только последняя улыбка самого древнего альба намертво приклеилась к его губам. В буквальном смысле.

А потом он неожиданно развернулся и ушёл в дом.

Тени не спешили за ним. Вскинули головы к небу, будто чувствовали, что оттуда за ними наблюдали.

Кэйсси в настоящем откуда-то знает: у Гончих тлай нет глаз, но это не мешает им видеть.

Кэйсси в прошлом сжалась от ужаса. Чёрные твари, завершив миссию, не скрывали намерений: они собирались вернуться обратно в неё. Взмыли в надпространство, плотным ледяным кольцом окружили. Все её силы, физические и ментальные, вся энергия теперь уходили только на одно — не позволить им. Не дать превратить себя в оружие. Не допустить, чтобы по её вине погибли другие.

Снизу послышались приглушенные голоса. Кэйсси узнала их, но всё равно опустила голову — на поляне, прямо под ней появились Ренна и Нара. Они о чём-то обеспокоенно переговаривались, одна за другой бросились в дом Парса.

Вместе с узнаванием пришёл ужас — хозяин бесполого голоса хоть и молчал, но посылал вполне понятный импульс Теням — уничтожить.

Что это означало — Кэйсси в прошлом даже не задумалась. Если впустить Тени в себя, получится выиграть драгоценные секунды. Может быть, тогда Ренна и Нара успеют уйти и спастись.