Пешка королевы - Мария Николаевна Сакрытина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все. Успокойся, Элвин, я…
Тут Войт сделал огромную глупость. Может, самую страшную в своей жизни – влепил Криденсу пощечину. И, сверкая глазами, воскликнул:
– Как ты посмел?!
– Не надо! – в ту же секунду вскрикнул я. – Не убивай его!
Держась за щеку, Криденс обернулся. Пришед-ший в себя Рай вцепился в меня как утопающий в соломинку.
– Почему? – спокойно поинтересовался Виета. Брызжущий слюной от ярости лорд, похоже, интересовал его не больше таракана.
Я сглотнул, обнимая Рая.
Потому что на защиту Войта бросятся гвардейцы. Странно, что они до сих пор этого не сделали, однако, если их господина поднимут в воздух и попытаются сломать шею – сделают.
Потому что тогда Криденс их убьет – пять человек! Потому что сам лорд пусть и мерзавец, но он живой, а жизнь бесценна.
Потому что хватит смертей, довольно. Но если бы я попытался объяснить это Криденсу, он в лицо бы мне рассмеялся и все бы сделал по-своему.
Тогда я выбрал причину, которую Ворон понял:
– Он родственник Повелительницы.
Криденс поднял брови и с интересом посмотрел на Войта.
– Неужели? Дальний, наверное? Похоже, не одному мне не повезло с родственниками.
А лорд Войт снова замолчал. И под насмешливым взглядом Ворона медленно, через силу опустился на колени. Ровно то же самое сделали следом за ним и гвардейцы. Я видел нити ментальной магии и думал, что лучше это, чем убийство.
Криденс улыбнулся – уж теперь-то, по его мнению, наступил порядок. Потом, мельком взглянув на Рая, сказал:
– Пойдем домой, Элвин.
– Куда? – вырвалось у меня.
Криденс протянул мне руку.
Руку. Мне. После печати, после приказов! Мир определенно сошел с ума. Все миры.
– У Повелительницы же здесь есть дом? Она сказала, что есть. Это она меня прислала. Идем?
– Элвин, кто это? – спросил Рай.
– Все хорошо, – шепнул я, помогая ему встать. – Сейчас мы вернемся в поместье принцессы.
Рай поднял голову и посмотрел на меня мутным от боли взглядом.
– Что ты, нас отсюда не выпустят.
– Выпустят. Держись за меня очень-очень крепко и закрой, пожалуйста, глаза. Хорошо? – Я дождался, пока Рай это сделает, и спросил у Криденса по-нуклийски: – Тебе нужен портал?
Ворон покачал головой и сжал в руке какой-то артефакт.
Особняк Шериады был тих и мрачен – как, впрочем, и всегда. Шериада не любит яркий свет. Никогда не видел, чтобы ее комнаты были как следует освещены. Ходят слухи, что Повелительница подчинила себе духов, обитающих в сумраке, поэтому и старается, чтобы в комнате было больше тени – дополнительная защита. Глупости: Сиренитти достаточно одного только желания, чтобы вызвать духа. Мне кажется, у нее просто что-то с глазами. При ее образе жизни королеве положено иметь целый букет хронических заболеваний.
Тишина, а точнее – одиночество (странно было идти по длинному коридору и не встретить ни одного слугу) пугали меня раньше, но после Арлисса я привык и совсем не удивился, когда к нам вышел только дворецкий – Алекс, без лакеев. Еще одна традиция: в Нуклии прислуживают люди, и волшебники стараются их не только не замечать, как делают и аристократы на Острове, но и вообще об их существовании забыть, в ход даже идут специальные скрывающие чары. Совсем недавно считалось, что один вид слуги-человека может оскорбить волшебника настолько, чтобы это могло стать причиной вызвать на дуэль хозяина этого слуги. Поэтому подчиняющие печати так популярны: кто-то же должен служить сильным магам, и к концу обучения в Арлиссе все они обзаводятся рабами-волшебниками. И поэтому до сих пор не изжила себя традиция отправить курьера-человека с вызовом, чтобы уж наверняка вывести оппонента из себя.
А я еще удивлялся, почему Ори меня боится!
Да, поэтому у Криденса не было камердинера: Ворон не успел никого подчинить, а слуга-человек оскорблял его чувство прекрасного.
– Добро пожаловать, господа. – Дворецкий-демон церемонно поклонился. – Миледи предупредила о вашем приезде и просила чувствовать себя как дома. Что я могу для вас сделать?
Рай покачнулся и сполз бы на пол, если бы я его не удержал. Криденс посмотрел на нас.
– Где здесь лаборатория?
Высший демон в роли дворецкого совершенно его не смутил. Неужели для Нуклия это в порядке вещей? Или это нормально для сумасшедшей Повелительницы, поэтому ее подданные не удивляются?
Алекс помедлил с ответом, прикрыв глаза. Наверняка мысленно общался с Шериадой за сотню миров отсюда. Высшие демоны на такое способны.
– Третий этаж, господин, вторая дверь слева. Позволь, я тебя провожу. Миледи просила сообщить, что там хороший запас готовых зелий.
– Отлично. – Криденс посмотрел на меня. – Элвин, твой брат, похоже, без сознания?
– Что? – Я не сразу понял, о ком он говорит. Потом посмотрел на обмякшего Рая и торопливо проверил дыхание.
– Дышит?
– Да. Почему?..
– Потому что тот волшебник был неумел. Не бойся, это не смертельно, раз дышит, – Криденс подхватил ноги Рая, пока я обнимал его за плечи. – Куда нести?
– Второй этаж. Первая дверь слева, – ответил я и скривился от головной боли. – А почему не магией?
– А ты позволишь? – удивился Криденс.
«С каких это пор ты спрашиваешь моего позволения?» – подумал я. Удивительно, какие мысли бродили в голове: я сам страдал от жестокой боли, Рай был без сознания, а думал я о Вороне. Что со мной не так?
– Конечно, нет.
– Тогда понесли.
Комната Рая нисколько не изменилась. А, собственно, почему она должна была меняться – за две-то недели? Это я успел влезть в нуклийскую политику по самые уши, поэтому мне кажется, будто прошел уже год.
Похоже, Рай тоже крепко влип в политику, только не Нуклия, а Острова. Не знаю, что хуже. Шериада, что ты с нами сделала? Зачем?
– Третий этаж? – деловито поинтересовался у дворецкого Криденс, когда мы уложили Рая на кровать.
Алекс кивнул.
– Идем, господин.
– Да, и обед… То есть ужин, – поправил сам себя Криденс, оглянувшись на окно без штор, за которым царила глубокая ночь. Впрочем, зимой на Острове темнеет рано, так что сейчас с равным успехом могло быть и семь, и десять вечера. А то и полночь.
Но вряд ли Рай остался бы во дворце так поздно.
– Я не голоден, – от головной боли меня тошнило, о еде противно было даже думать.
Криденс усмехнулся, но я заметил, что он встревожен. А может, мне это почудилось: с чего бы Виете тревожиться обо мне?
– Еще как
