Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы - Елизавета Михайловна Бута

– Странная история, – пробормотала следователь.

– Да, я и говорю, он странный. Вы у любого из ребят здесь спросите, они подтвердят. Свое дело он знает, но вы все равно подумайте, прежде чем сына ему в ученики отдавать.

– Обязательно, – ответила Наталья внезапно осипшим голосом. Уже ближе к вечеру женщина засобиралась домой. На проходной, возле охранника, Смолеева заметила юношу в черной водолазке. Она машинально кивнула ему, приняв за одного из жокеев. Парень пристально посмотрел ей в глаза и кивнул в ответ.

– Извините, обозналась, – пробормотала Смолеева, поняв, что перед ней незнакомец. Он был как две капли воды похож на жокея Мишу, разве что на пару лет старше. А вот поведение его кардинально отличалось. Если жокей казался добрым и отзывчивым и прекрасно осознавал, какое впечатление производит на представительниц противоположного пола, то посетитель вел себя иначе. Его движения были резкими и порывистыми. Когда женщина прошла мимо, он машинально вжался в спинку стула, а когда кто-то из охранников сел рядом, даже нервно дернул рукой, будто ожидая удара. Чувствовалось, что окружающие воспринимаются им как потенциальная угроза.

– Ничего страшного. У меня стандартная внешность, – ответил парень тихим, надтреснутым голосом. Смолеева расспросила молодого человека о том, что привело его сюда. Оказалось, он намерен устроиться на конный завод, так как «любит лошадей и боится людей», и сейчас как раз ждет собеседования. Следователь решила, что раз планируется собеседование, то и все контактные данные парня найдутся, а в тот момент она уже опаздывала домой. Женщина попрощалась с соискателем на должность помощника жокея и поспешила к автобусной остановке.

За Головкиным следили, но он затаился. Мужчина приходил на работу, выполнял свои обязанности, а все свободное время предпочитал проводить в каптерке. Иногда он даже ночевал там, чем выводил из себя оперативников, которым приходилось всю ночь торчать в машине рядом с конезаводом. Автомобилем Головкин пользовался редко, а в гараже за все это время побывал только пару раз. На пустынных дорогах Подмосковья в те годы было сложно следить за человеком и оставаться незамеченным, и вскоре милиционерам стало понятно, что подозреваемый их вычислил.

Каждый день в отделении разгоралась настоящая война между Телицыным и Бакиным. Один кричал, что нужно немедленно арестовывать и «давить», а другой требовал собрать больше доказательств.

– Через 72 часа вам придется его отпустить, а еще через сутки он исчезнет, и трупы будут появляться уже в другом месте, – говорил Бакин, и спорить с этим было сложно. С другой стороны, если он распознал слежку, то мог сбежать и без ареста.

Утром 18 октября оперативники отзвонились в отделение и сообщили, что Головкин исчез. Все отделение замерло в напряженном ожидании, а начальство из Москвы, как будто почувствовав неладное, потребовало, чтобы Бакин на следующий день приехал с докладом. До самого вечера все хранили молчание, а вечером машину Головкина увидели во дворе рядом с квартирой его матери. Оперативники выдохнули. Никто еще не был на сто процентов уверен в виновности зоотехника, но все так долго считали его единственной подходящей кандидатурой, что теперь не хотели упускать шанс закрыть дело.

Утром Бакин поехал на ковер в Москву, а в местном отделении проводили очередную планерку. Начав с привычного обсуждения более мелких дел, все очень быстро переключились на Головкина.

– Что по задержанию? – поинтересовался один из оперативников.

– Бакин в Москве, – подал голос кто-то из сотрудников.

Смолеева будто случайно открыла папку с фотографиями трех детских трупов, найденных две недели назад. Телицын подтянул к себе папку и стал рассматривать снимки. Мужчина взглянул на Наталью, а потом незаметно пододвинул папку поближе к начальнику отдела. Так, чтобы тот обратил на нее внимание.

– А это что? – спросил вдруг начальник отдела, указывая на расплывчатые светлые пятна на голове одного из ребят. Плохое качество фотографии превращало детали в набор цветных пятен, из которых складывалась кое-какая картинка.

– Седина, – ответила Наталья. – Они поседели перед смертью.

Мужчина еще несколько мгновений смотрел на нечеткие полароидные снимки, а потом наконец произнес:

– Раз Бакин в отъезде, будем действовать своими силами.

24

Гараж

1992 г., Одинцовский район

Головкин чувствовал: что-то идет не так, но, как ни силился, не мог вспомнить в своих ответах на допросе каких-то ошибок. Казалось, все прошло гладко, а в милицию кого только не вызывали после обнаружения останков той последней троицы! Вроде переживать было особо не о чем, но он ощущал смутное беспокойство. То возле конезавода, то у дома на глаза попадались одни и те же машины, в которых маячили хмурые люди. Ему начинало казаться, что за ним следят, и осознавать это было крайне неприятно. В гараж Головкин теперь ходил с опаской. Каждый раз, когда на манеже его обступали дети, чтобы о чем-то поговорить, он замечал, как туда заходит кто-то из сотрудников и начинает наблюдать. Если раньше он работал в гордом одиночестве, то теперь всегда кто-то крутился рядом и буквально заглядывал под локоть. Ему нравилось напевать или сыпать шуточками во время осмотра или осеменения лошадей, но сейчас он старался делать все тихо и незаметно, однако же все равно постоянно ловил на себе чьи-то взгляды.

Останки мальчиков нашли в начале октября 1992 года. Об этом шумела пресса, и на конезаводе все только и обсуждали жуткое происшествие. Головкина эти разговоры больше не веселили, они его пугали. Всякий раз, когда он ехал в универсам или к матери, за ним следовала черная «Волга», не заметить которую мог только слепой. С ним никто не беседовал, но создавалось впечатление, что слежка ведется круглосуточно. Или ему только так казалось.

Головкин решил, что ему нужно успокоиться и прийти в себя. Он сообщил начальству, что уйдет в отпуск на пару дней раньше, собрал кое-какие вещи и отправился к матери. Ему хотелось провести там пару дней, а потом уехать куда-нибудь в дом отдыха.

Погрузив вещи в машину, Головкин выехал на Успенское шоссе. Нужно было добраться до железнодорожного переезда и свернуть на Можайское шоссе, чтобы по нему следовать до МКАД. Когда он приблизился к переезду, переключились белые огни семафора. Вскоре должен был проехать поезд, но его все не было видно. Сзади послышалось урчание мотора. Головкин успел заметить в зеркало заднего вида красный автомобиль, как вдруг почувствовал резкий толчок. Пустая проселочная дорога, и вдруг автомобильная авария.

Из красной машины вылез крепкий мужчина, который принялся возмущаться:

– Ты что творишь, а? Что творишь? Какого черта стоишь тут