С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы - Лев Шаховской

Став в Ташкисене, мы очутились в тылу горных позиций турок в Араба-Конаке и Шандорнике, оберегающих путь на Балканы по Софийскому шоссе. План обходного движения через Балканы и обложения турок со всех сторон был окончательно исполнен. Русские силы стояли ныне против Араба-Конака со стороны Орхание, со стороны Софийской долины и на Златицком перевале, сторожа там путь отступления турок на Златицу. Но прежде чем подвинуться войска к Араба-Конаку из Ташкисена и приступить к атаке турецких позиций в Араба-Конаке, генерал Гурко решился попытать с неприятелем то средство, которое уже раз оказалось действительным под Телишем, а именно – послать туркам предложение положить оружие. С этой целью было написано Шакир-паше письмо приблизительно следующего содержания: «Вы окружены со всех сторон русскими силами, в десять раз превосходящими ваши… Предлагаю вам, во избежание бесполезного пролития крови, положить оружие и выслать ко мне немедля парламентера для переговоров о сдаче Араба-Конакских укреплений». Письмо это, подписанное генералом Гурко, было вручено двум пленным туркам, отвести которых за цепь наших аванпостов генерал поручил князю Церетелеву.

Вечером того же дня, 19 декабря, князь Церетелев отправился с пленными по шоссе в направлении Араба-Конака и, отъехав версты две за цепь аванпостов, не встречая неприятеля и двигаясь в совершенной темноте, пустил пленных идти в Араба-Конак, а сам, возвратясь, доложил генералу, что вплоть до Комарской долины не заметил присутствия турок. С рассветом следующего дня, 20 декабря, генерал Гурко выехал лично по шоссе за цепь аванпостов в направлении Араба-Конака, выслав впереди себя разъезд из 20 человек собственного конвоя с ординарцем (временно прикомандированным к Гурко) великого князя Клейгельсом во главе, с тем чтобы этот разъезд шел впереди до тех пор, пока не наткнется на неприятеля. (Кавалерии в ту минуту у нас не было с собой, ибо две гвардейские кавалерийские бригады были отправлены накануне к селению Петричево с приказанием пробраться оттуда в селение Дольние Комарцы, а Кавказская казачья бригада находилась у Вельяминова, в сторону Софии.) Подвигаясь по шоссе к Араба-Конаку, генерал Гурко доехал до Комарской долины и остановился на одной из возвышенностей, спускающейся в долину.

Тут увидели мы на противоположной стороны долины, в том месте, где шоссе снова поднимается в гору и идет на перевал Балкан, несколько небольших домиков, известных под именем Араба-Конак, что означает на турецком языке постоялый двор, от слов «араба» – телега и «конак» – двор или дом. Турецкие укрепления на перевале Балкан не были видны нам, скрытые от глаз облаками. Долина Комарская с черневшими на ней селениями Горние и Дольние Комарцы, с разбросанными по ней та и сям турецкими лагерями, группами деревьев и рощами, тянулась у подошвы Шандорника и Араба-Конакских высот, замыкаясь вдали, в направлении Златицы, новыми возвышенностями. Там, вдали чернелись целые массы людей, взбиравшихся в гору; этих людей были тысячи, восемь, десять, судя на глаз, быть может, пятнадцать тысяч, усеявших собой гору, через которую проходит путь на Златицу.

Вид этих масс людей сразу уяснил нам, почему накануне князь Церетелев не встретил нигде на своем пути неприятеля, почему высланный сегодня разъезд беспрепятственно двигался по долине к Араба-Конаку и то, почему пустыми казались разбросанные там и сям по долине турецкие лагеря. Массы, видимые вдали на горе, были турки, ушедшие ночью из Араба-Конака и Шандорника и отступившие на Златицу. Генерал Гурко приказал немедля отправить в карьер артиллерию к Дольним Комарцам, чтобы поражать гранатами отступавших турок, а 3-й гвардейской дивизии под начальством генерала Каталея – идти на преследование бежавшего врага. Симпатичный и добрый старик, храбрый и примерный воин генерал Каталей форсированным маршем повел свою дивизию, не предчувствуя, что близкая смерть ожидает его на этом пути от пули черкеса, спрятавшегося в кустах. Между тем по Комарской долине еще раздавались кое-где одиночные выстрелы, пускаемые по нашему разъезду несколькими фанатиками – турецкими солдатами, спрятавшимися в палатках, или черкесами, скакавшими, отстреливаясь, вдогонку отступающего за Дольние Комарцы турецкого войска. Покинутых неприятелем больных, раненых и просто отсталых солдат было множество. Казаки конвоя Гурко забирали их в плен десятками и вели к генералу по дороге.

– Ты с чем приехал? – спрашивают подскакавшего к Гурко казака.

– Пригнал, ваше превосходительство, – отвечает казак, – двадцать три турка, двадцать штук скота и одну лошадь.

Многие из больных и не убежавших с войском турок поплелись сами по дороге без всякого надзора, бросив оружие, с палкой в руках, с котомкой за плечами и завернувшись от холода в синие башлыки.

– Гляди-ка, – острил солдат-измайловец, указывая товарищам на одну из таких печальных фигур с котомкой за плечами, – турка-то покаялся, на богомолье идет.

Возвратившийся меж тем с разъездом Клейгельс донес генералу Гурко, что вплоть до Араба-Конака не встретил нигде неприятеля. Казаки конвоя, возвратившиеся с Клейгельсом, привезли за седлом своих коней немало военной добычи в виде торчавших из-за седел одеял, теплых рубашек, чулков, иногда выглядывавших из торбы ящиков с маслом, рисом и другими продовольственными припасами. Над Араба-Конаком появились всадники, спускавшиеся с перевала в долину; за всадниками очертились первые ряды пехоты, шедшие со своих позиций от Орхание и Врачешти и беспрепятственно прошедшие по Софийскому шоссе мимо турецких укреплений на перевале Балканского хребта. То было минутой, когда можно было считать переход через Балканы законченным, формально завершенным. Едва появились всадники и пехота у Араба-Конака, спускаясь в Комарскую долину нам навстречу, мы все подошли к генералу Гурко, поздравляя его с переходом через Балканы; неприятеля уже не было более в горах: путь за Балканы по Софийскому шоссе был свободен. Генерал Гурко потребовал коня и поехал осматривать турецкие укрепления на перевалах. Мы взобрались за генералом снова в туманную холодную сферу, на высшие точки Балканского хребта, и в первом ближайшем турецком редуте встретили стоявший уже там русский пост. Ефрейтор, приложив руку к козырьку, доложил генералу, что «по вверенному ему посту в Араба-Конаке все обстоит благополучно».

Турецкие укрепления Араба-Конака и Шандорника можно назвать неприступными в полном смысле этого слова. Воздвигнутые на высших вершинах хребта, обрывистых со всех сторон, они обнесены земляными стенами в две и две с половиной сажени вышиной с окошечками, проделанными в земле для орудийного и ружейного огня, со входами и выходами в землю под укрепления (как у крота), где турки, вероятно, жили и спасались от снарядов нашей артиллерии. Эти укрепления стоили бы нам много жизней, если бы пришлось брать их открытой силой. Но взяты они были ловкими и быстрыми маневрами, неутомимой настойчивостью и энергией генерала, вложившего всю душу свою в дело. На Шандорнике мы нашли девять орудий с испорченным механизмом, брошенных турками.