Хроники долины - Юрий Павлович Валин

- Пооооедешь?! - обрадовался Сиге. - Веееерно! Тааам интереееесно. Вооода только ооочень прееесная. Мнее спееецально соооль доообавляли! В лееейку.

Сибарит - вспомнил Вель научное слово и хотел его написать, но планшет лежал далековато. Понимающая-Рата, которой читать было не обязательно, засмеялась. Тюлень подозрительно посмотрел на них и погрозил мягким толстым пальцем:

- Беееез шутооочек. Щуууку привезееешь. Вяяялят тааам вкусно. Кстааати, Леееди с тоообой давнооо хооотела поговорить.

Вель снова испугался, но Понимающая погладила его по заплатке на темени:

- Такая уж должность у Леди - со всеми серьезно говорить. Чего тут пугаться, ты же ее знаешь.

Понимающая-Рата сказала и еще кое-что, только не вслух. У Веля отвисла челюсть, некромантка-матрос подмигнула. Костяной ныряльщик осознал - не только как монтера зубных кресел посылают, но и с важнейшей новостью. Дело-то вдвойне ответственное.

Он показал - пойду собираться.

- Да уж, до пересадки еще двое суток, но как бы чего нам не забыть, - обеспокоилась Рата. - С грузом еще и почта пойдет.

Тут в кокпите зашумели - проснулись юнги, завтрак требовался немедленно. Понимающая-Белка-Рата упрыгала к людям.

Своего походного имущества у глубинного ныряльщика имелось не так много, зато с почтой начались хлопоты. Вся команда (кроме тюленя, который был еще тем писцом) спохватилась: письма, списки, поздравления, донесения о стратегической обстановке, запросы и ответы на запросы в большей степени пока оставались заметками, которые еще требовалось воплотить в правильном эпистолярном жанре. Вель посмотрел на зарождающийся хаос и пошел к капитану. Жо согласился, что идея здравая, из стратегических канцелярских запасов была извлечена толстая импортная тетрадь. Начал ее заполнять сам будущий фельдъегерь - техническую мысль он терять не привык, описание демонтажа кресла с двумя чертежами и нумерацией кабелей заняло первые шесть страниц. Потом тетрадь отправилась киндерам, которые живо наизображали бабушкам приветственные открытки, отображающие все значительные события последнего сезона, снабженные пояснениями мамы-Лотты. Тетрадь взяла мама-Рата, кратко изложившая последние новости с Желтого берега и пересказ отчета очевидцев заварухи на архипелаге Рыуу. К политическим новостям был приплюсован набросок песни о Сероногом Минотавре. Тетрадь вернулась к малому Дилу, обладавшему очевидными художественными способностями и придумавшему еще одну открытку. Затем Сиге попросил упомянуть про щуку и поставил собственноручную подпись, уехавшую за край листа. Уже после этого капитан забрал тетрадь, обложился шифровальными блокнотами и принялся за кропотливую работу составления официальных донесений.

Конечно, идти прямиком в Глор катамаран не мог - судно секретное, скромное, по праву имеющее репутацию "серого призрака". Почту и ценное кресло-трон следовало оставить на перевалочном пункте. Оттуда его заберет первый же попутный корабль, дней через пять посылку сгрузят на пристани глорского отделения "Почты Нельсона и Ко.". Конечно, по морю ходят разные команды, иной раз и отчаянные отморозки попадаются, но почтовый груз если и сгинет, то по чисто природно-стихийным причинам, типа кораблекрушения или путаницы в формулярах. Грабить и красть грузы "Нельсона и Ко." не станут - то весьма скверная примета.

***

Груз и морского фельдъегеря сгрузили на Кальмарьем Пупу - неприметном островке, крайнем в гряде таких же скалистых и неприветливых островков. На Пупу имелась недурная бухта, щелястые склады и сторож-почтовик.

Вель стоял на скале, с кормы уходящего "Квадро" ему махали. Костистый ныряльщик подумал, что, наверное, видит свою команду в последний раз. Что поделать, всему приходит конец, даже долгой хорошей службе. Хотя Понимающая-Рата ничего такого не сказала. Может и не в последний раз? Рата - правильная некромантка, не стала бы скрывать.

Конторщик Чкрун - глубокий старикан лет под шестьдесят, грубый и мохнатый, встретил сухощавого фельдъегеря неприветливо. Понятно, мертвецов дед не боялся, да он и вообще ничего не боялся, просто предпочитал одиночество, а любое общество заведомо считал "табуном визгливых балаболов". У Чкруна имелось четкое мнение, что "почтовая станция" и "пассажирско-пересадочная" - это совсем разные станции. Прав был старик, но что поделать - груз-то ответственный.

Грузом и занялись. Требовалась упаковка: демонстрировать во всей красе удивительное кресло-трон взглядам любознательных глорцев было бы неразумно. Досок на обшивку груза имелось в обрез, примерялись и так, и этак, Вель отмерял и чертил, дед пилил и приколачивал. Ящик получился интересный, пожалуй, формой даже позагадочнее самого стоматологического трона. В перерывах работы ныряльщик показал-объяснил Чкруну, для чего этакое сложное устройство предназначено. Дед не особо удивился: слухи о том, что лекари научились выбитые глаза вживлять, уже давненько ходили по Глорскому побережью. С зубами, понятно, куда проще - вон их в пасти сколько понатыкано, чего ж не приживить-то.

Сверху ящик оббили просмоленной парусиной - у конторщика нашелся кусок. Оставалось дождаться корабль.

"Синюха" зашла только через четыре дня. Но время провели с толком. Вель научился играть в кости, наслушался всяких разных случаев из дедовской жизни - Чкрун по молодости навидался всякого, даже с жукорукими воевал. Между делом командированный ныряльщик-фельдъегерь выиграл полторы "короны". (Играли "по маленькой", но все равно приятно). Как выразился Чкрун: "Ничего удивительного, кости завсегда к костям идут." Самому конторщику жалованье платили исправно, но с толковым вложением финансовых средств на Кальмарьем Пупу было туговато - разве что блесен из серебра наделать.

Драккар заметили издали.

- Ну вот, загрузишься наконец. Если чего, заезжай, рад буду повидать, да и отыграться мне надо, - конторщик ухмыльнулся. - Свойский ты парень, главное, не пустобрех. Почаще бы такие заезжали.

Похлопали друг друга по плечам,