Колесо в заброшенном парке - Борис Тараканов

«Интересно, простит он меня?»

«А ты бы простил?»

«Я… я не знаю, — думал Добрыня. — Наверное, простил бы. Но я даже не понимаю, за что мы друг на друга так обиделись».

«Это все из-за Михеича! Зачем он сказал: «Посиди С НАМИ»? Как будто я вообще ни при чем».

«Не ври! — отвечал он сам себе. — Если бы не было Михеича, возникла бы какая-нибудь другая причина».

«Но ПОЧЕМУ?! Что с нами случилось?»

Наверное, надо просто поговорить с Буриком. Обо всем спросить самому. Он поймет, что это не просто добрынино любопытство. Обязательно поймет — ведь это же Бурик…

Не может быть, чтобы Бурик не простил его. Разве может из-за одной глупой ссоры кончиться дружба?

Ладно… Он просто придет и скажет: «Саш, не прогоняй меня. Ведь я тебе нужен». Или нет, не так… «Ты мне нужен». Да, наверное, так будет лучше.

Ведь они с Буриком нужны друг другу…

Эти покаянные мысли были неожиданно прерваны громким собачьим лаем и окриком:

— Эй! Чего тебе?

Из-за опоры моста показалась темная фигура с коротким автоматом в руках.

— Да мне… — Добрыня не на шутку перепугался. — Я на электричку опоздал. А меня мама дома ждет.

— Не поздновато ли? — спросилохранник.

Добрыня поднял глаза и посмотрел на него. Молодой, лет двадцати пяти, с открытым добрым лицом, одетый в пятнистые штаны и такого же цвета куртку.

— Я решил на ту сторону перейти. А тут эта собака…

— Конечно, собака, — ответил охранник. — Мост-то охраняется.

— А зачем?

— Стратегическое направление. Мама ждет, говоришь?

— Ага…

— Ладно, пошли. Давай руку.

Сбоку послышалось недовольное рычание.

— А собака?

— Не бойся, со мной не тронет. Фу, Джек!

Добрыня вложил свою руку в широкую ладонь охранника и пошел рядом за ним. От охранника веяло той надежностью, которая обычно свойственна молодым военным. Где-то на середине моста Добрыня осмелел и стал озираться по сторонам. Река в наступившем сумраке матово блестела, изредка поигрывая бликами. «Совсем как на нашем балкончике…» — подумал Добрыня. Воспоминание о балкончике пребольно царапнуло его.

— Как домой добираться-то будешь?

— Что? — за своими печальными мыслями Добрыня не расслышал вопроса.

— Добираться, говорю, как будешь? Сейчас уже ничего не ходит. Метро через полчаса закроют. Так до него еще и доехать надо. Эй, ты чего?

Добрыня остановился, не в силах идти дальше. Он стоял и молча плакал. Слезы текли из глаз двумя ровными ручьями, но Добрыня даже не пытался вытереть их, не говоря уж о том, чтобы успокоиться.

Охранник растерялся. Он ласково взял Добрыню за плечо.

— Да ты не бойся… Мы сейчас что-нибудь придумаем. Доедешь домой, никуда не денешься…

Прозвучало неубедительно. Охранник хотел еще что-то добавить, но тут сзади раздался странный звук. Охранник легко приподнял Добрыню за плечи и перенес на соседний путь. Мимо, завывая и трезвоня, словно перед концом света, промчалось странное сооружение вроде большой дрезины с лебедкой наперевес.

— Разъездились на ночь глядя! Слушай… Может, у тебя что-то случилось? — участливо спросил охранник, когда дрезина скрылась из виду.

Добрыня всхлипнул и наконец взял себя в руки.

— Да нет. То есть да…

Охранник вздохнул.

— Что же мне делать с тобой?.. Погоди. Митяй! — закричал он куда-то вперед. — Митя-ай!!

— Ну, чего «Митяй!» — навстречу им вышел другой охранник, еще более рослый. — Что, поймал кого?

Добрыня напрягся.

— Ты мне пацана не пугай! Заблудился он. Скажи лучше, что делать будем? До города ему не добраться. Да и нам далеко не отойти.

— Дела… — Митяй почесал небритую щеку. — Может, к этому… к попу?

— Слушай, это идея! — и уже Добрыне: — Пойдем, здесь есть где переночевать. Заодно домой позвонишь — мать, небось, с ума уже сходит.

— Где ночевать? — насторожился Добрыня. — Не надо, я дойду.

— Куда ты дойдешь ночью-то? — усмехнулся Митяй. — А если, не дай Бог, случится что? Коль, скажи ему.

— Митяй прав. Неспокойные тут места. Я тебя не пугаю, но… — он развел руками.

Добрыня посмотрел на реку. Одинокими огоньками на ней светились буи. Он глубоко вздохнул.

— Вот и славно, — сказал Коля. — Мить, подмени меня! Я быстро.

— О чем речь, старик. Как зовут-то парня?

— Не знаю… Как тебя зовут?

— Добрыня…

— Ка-ак?! — синхронно вопросили Коля и Митяй.

Добрыня повторил. Потом шмыгнул носом и добавил:

— Нормальное русское имя… Вообще-то, если полностью, тогда Доброслав.

— Ну, Добрыня так Добрыня. — Митяй улыбнулся и протянул мальчишке широкую ладонь. — Бывай, герой былинный.

Добрыня пожал руку, сказал спасибо и пошел вслед за охранником Колей.

Мост кончился.

— Куда мы идем? — спросил Добрыня.

— Тут рядом живет один священник. Ты не бойся, он хороший.

— Я и не боюсь.

— Так вот, он вроде капеллана одной воинской части. Здесь рядом. Я там раньше старлеем служил, пока из армии не уволился.

— А почему уволились?

— Да денег мало… — Коля досадливо сплюнул. — А у меня жена и ребенок маленький.

Добрыня понимающе посопел. Вниз от железнодорожной насыпи убегала чуть заметная в темноте тропинка. Железнодорожные прожекторы ее почти не освещали.

— Нам сюда. Держись за меня.

— Спасибо, я сам, — ответил Добрыня и тут же споткнулся о корень, торчащий из земли. Коля успел подхватить его и поставил на ноги.

— Держись, говорю!

Добрыня не стал спорить и взял Колю за руку. Через двадцать метров тропинка свернула, и Добрыня увидел светящиеся в темноте окошки.

— Мы почти пришли.

Коля отворил калитку.

— А… это удобно? — запоздало поинтересовался Добрыня.

Коля усмехнулся:

— Чудак-человек…

Пройдя небольшой дворик и поднявшись на крыльцо, Коля нащупал кнопку звонка. Несколько долгих секунд из дома доносилось лишь приглушенная деревянными стенами музыка: мужской хор отчетливо выводил: «…та-ай-но-о образу-у-ю-у-ще…» Внезапно дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник высокий человек с окладистой бородой и в черном подряснике.

— Отец Леонид, — обратился к нему Коля, как показалось Добрыне, несколько смущенно. — Вот, тут мальчик потерялся. Шел через мост. А сегодня наша с Митяем смена. До города ему не добраться, вот я и… к вам. Можно?

Священник улыбнулся в пышные усы и ответил неожиданно звучным оперным басом:

— Ну, так проходите, что на пороге-то разговаривать.

Комната, куда провел их отец Леонид, была очень уютной. Добрыня огляделся. Посередине стоял стол, накрытый темно-вишневой скатертью. В правом дальнем углу перед большой иконой Богородицы теплилась синяя лампадка. В другом углу светился плоским экраном компьютер. Из колонок небольшого музыкального центра, расцвеченного огоньками всевозможных индикаторов, лилось тягучее звучание мужского хора: «…Ангельскими невидимо дориносима чинми, Аллилуйя-Аллилуйя-Аллилуйя!..»