Африканское сафари - Зденек Вагнер

После скромного ужина, состоявшего из кукурузной каши, вареной фасоли и одной банки компота, мы легли спать. Я не мог уснуть, в голове крутились события прошедшего дня. Ну и денек! И все вокруг верят, что все беды — от цвета солнца! Чужая страна, чужие нравы… И что это за араб-кормилец? Видимо, порядочный жулик! Так эксплуатировать неграмотных, бедных, доверчивых африканцев! Но, с другой стороны, они ничего иного и не заслуживают. Последнее, что я увидел, перед тем как окончательно уснуть, был огромный слон с одним бивнем, игравший с Фупи, но это уже начинался тяжелый сон, не приносящий хорошего отдыха.

Ранний рассвет. Меня разбудили звуки глухих ударов. Вроде совсем недалеко. Я удивленно прислушался, не представляя себе, что бы это могло быть. Откинув одеяло, я взял дробовик и выбрался из палатки. У костра уже сидел Джума и кипятил воду для чая. Панго мешал в горшочке сухое молоко. Оба выглядели спокойными.

— Что это такое? — спросил я спросонья.

— Роют могилу, — прозвучало в ответ.

— Хм, это мне не пришло в голову. Я подумал, что они опять рубят деревья для араба.

— Все равно удивительно, мзее. Ты не можешь запретить им рубку, раз у них не в порядке документы? — спросил сидевший у костра Джума.

— Не знаю, — медленно проговорил я, — Мне кажется, эти люди больше ничего и не умеют. Никто не тронет этого араба, у него всегда будут куплены все чиновники, включая полицейских. Что тут поделаешь? Ты слышал, что говорил Сумак? Объездчики всегда проводят инспекцию вместе с арабом, и это подтверждает, что они с ним заодно. В противном случае приехали бы с проверкой без этого благодетеля, не так ли?

— Когда у тебя много денег, можешь даже убить, и ничего тебе за это не будет, — на свой лад прокомментировал мои слова Панго.

Я умылся, потом мы принялись за галеты с джемом. Оба следопыта прихлебывали горячий чай и чмокали от удовольствия. Через некоторое время подошли Сумак и Кули. Они тихо подсели к костру, Джума предложил им чай и галеты. Оба отрицательно покачали головами, и Сумак торжественно произнес:

— Вначале мы должны похоронить Фупи, только потом сможем поесть. Это наш обычай.

Он обернулся ко мне и обратился с удивительной просьбой:

— Бвана, ты образован и наверняка христианин. Пойдем с нами. Помолись за Фупи, пусть ему будет хорошо хотя бы после смерти.

Что скажешь на это? Что я не совсем добропорядочный христианин? Что хожу в церковь лишь от случая к случаю? Иногда я хожу на воскресную службу, но это, скорее, дань общественной традиции, чтобы соседи не подумали, что я варвар. Я верю, что существует некая высшая сила, совершенный творец всего, которую кто-то называет Бог, кто-то — Творец, Аллах или Господь, но как это реализовать здесь, в буше? И вообще правильно ли хоронить Фупи тут, в африканском лесу? А полиция? В любом случае я должен сообщить объездчикам о случае со слоном. Но, с другой стороны, что делать с мертвым телом? Если я хочу догнать и обезвредить слона, у меня нет времени, чтобы везти тело в Кингупиру, расположенную в пяти-шести часах езды по ужасной дороге. Поэтому я принимаю решение и говорю про себя, что за несчастного лесоруба буду молиться честно и с открытым сердцем.

— О'кей, я помолюсь за Фупи. Давайте наконец похороним его. Пойдемте, пусть хотя бы после смерти его душа обретет покой.

При всей фантазии сложно было бы придумать более простые похороны. Кули и Сумак поддерживали с двух сторон Суди, рядом стояли два моих следопыта, а я выступал в роли священника. На чешском языке я пожелал покойному всего лучшего, попросил Господа простить его и, произнеся «Аминь!», начертил в воздухе над могилой крест. Потом на одеяло, в которое был завернут покойник бросил горсть глины и перекрестился. Надеюсь, Бог простил меня за то, что я вмешался в Его компетенцию. Африканцам обряд очень понравился, но меня не удивило, когда Сумак снял с покойного одеяло, сказав:

— У него пятеро детей. Одному из них оно очень пригодится.

Я повернулся и со смешанным чувством вернулся в лагерь.

Там я прикрепил на поясе нож и патронташ с патронами, сунул в карман фляжку с водой, повесил на шею бинокль, затем проверил оснащение Джумы и Панго, который нес запас провизии, и мы трое оставили лагерь. Джума точно вывел нас на место, где погиб Фупи и откуда начиналась наша работа — идти по следу слона,

Судя по всему, это был самец средних размеров, на стопах у него еще не было глубоких борозд, которые возникают с возрастом, когда растрескивается кожа. На правой задней ноге имелся деформированный ноготь, который оставлял характерный отпечаток. Следы вели на запад. Слон часто останавливался, ломал ветви, рвал траву — видимо, был голоден. В одной из многочисленных лощин он нашел болотце, в котором охлаждал ноги и водой обливал тело.

Уже было три часа пополудни. С нас ручьями лил пот. Мы сделали остановку, чтобы поесть сухарей и запить их водой. Панго поднял голову вверх и объявил, что видит грифов. Жуя сухарь, я посмотрел в бинокль. Действительно, в небе кружили около сорока хищных птиц. Похоже, это были те самые грифы, которые хотели попробовать мяса Суди. Они не опускались на землю и, скорее всего, за кем-то наблюдали.

— Там что-то есть, мзее, — снова позвал меня Панго и показал в противоположную сторону. Это «что-то» находилось в трехстах метрах от нас, и невооруженным глазом ничего не было видно. Зато в бинокль я рассмотрел десяток грифов, которые сидели на вершине высокого дерева. Я понаблюдал за ними несколько минут. За это время несколько птиц спустились на землю, а несколько, наоборот, поднялись на дерево.

— Да, там действительно что-то есть. Мы должны посмотреть, — сказал я, не отрывая бинокль от глаз.

Поразмышляв о чем-то своем, Джума задал всего один вопрос:

— Почему туда не слетаются все остальные?

Я должен был признать, что следопыт смотрел глубоко в корень. Мы упаковали остатки сухарей и двинулись дальше по следу. К нашему большому удивлению, следы слона повернули в сторону группы грифов. Мы шли очень осторожно, по возможности прячась за кустами.

— Мзее, — позвал меня Джума, — Что-то есть в траве, видишь? Смотри, как раз оттуда взлетел гриф!

Мы находились метрах в шестидесяти от указанного Джумой места, когда из травы вынырнула голова гиены. Она показалась всего лишь на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы идентифицировать животное.

— Фиси, — сказал Панго, — Значит, там что-то есть, иначе не было бы ни гиен, ни грифов.

Внезапно мне в нос ударил тяжелый запах мертвечины.

— Фу! — скривился Панго, — Эти гиены — мерзкие падальщики. Даже умея охотиться, они жрут в большинстве случаев мертвечину и сами воняют на километр вокруг. Фу! — повторил он и сплюнул.