...Или будет? (СИ) - Ульяна Муратова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я влез на верхушку дерева с парой обломанных ветвей и вгляделся в прогал. Линия гор вдалеке оказалась незнакомой. Вокруг — ни реки, ни ручья, а жажда уже начала давать о себе знать. Хотя спуститься за водой было бы рискованно. Рядом с водоёмами водятся салатзы — приземистые ящеры с огромной треугольной пастью и короткими кривыми лапами. Они любят затаиться среди камней или в глине, а потом с невероятной для такой комплекции скоростью кинуться на пришедшую к водопою жертву. Их маскировка настолько хороша, что иной раз увидишь салатза, только когда он уже утягивает тебя на дно. Так что любой берег для начала стоило хорошенько осмотреть, а не радостно бросаться к воде.
На дереве висели большие, разогретые на солнце, пахучие шишки. Но мне пища была ни к чему, напротив, после жирных орехов жажда только усилится. А я не настолько оголодал, чтобы не продержаться без еды хотя бы пару суток. Вода — другое дело, но где её взять на верхушке дерева? Я оторвал пучок свежей изумрудно-зелёной хвои и пожевал, чтобы прогнать гадостный привкус во рту. Теперь и сам ощущал себя незрелой шишкой: вонял смолой, висел на ветке и на вкус был, как хвоя.
Перепрыгнув с ветки на ветку, с усмешкой вспомнил вопрос Лёши: «Папа, зачем ты гоняешь нас по полосе препятствий? Зачем это нужно для реальной жизни?».
Вот вернусь — будут у меня по лесу скакать, объясню им, зачем это нужно в реальной жизни.
Приметив хорошую ветку чуть ниже, прыгнул, но едва не промахнулся. Зацепился руками, повис, подтянулся и чуть не сверзился на землю, когда сухая кора под руками осыпалась, крадя опору. К счастью, упёрся ногами в ветку ниже и удержался.
Наметив выделяющееся на фоне других высокое дерево, двинулся к нему. Оставалось только надеяться, что отец сообразит, где и как меня искать. Пусть не сегодня, но завтра точно. Его обязательно должно смутить, что я не вышел на связь, даже если о смерти принца альватов в Аларане не узнают.
Добрался до высокого дерева я настолько обессиленным, что долго отдыхал на ветвях посередине ствола, прежде чем начать путь на верхушку. На глаз там было около двадцати эстад, но от усталости зрение стало нечётким, сердце глухо билось аж в горле, а в боку закололо, чего не случалось уже очень давно. Да и руки уже держали с трудом.
Взбираясь вверх, я окончательно растрепал нехитрую обвязку на ладонях, исцарапал пальцы и выбился из сил. Оставшееся единственным на небосводе солнце клонилось к закату, вокруг стрекотали насекомые, громко ухали где-то вдалеке птицы, и лес заливало золотым вечерним светом, разгоняющим прохладу. Днём на неё я не обращал внимания, а вот ночью она меня доканает. Но околеть не околею, разве что воспаление лёгких подхвачу. Сев на очередную ветку, я поднял голову вверх, чтобы оценить расстояние до верхушки, и взгляд зацепился за гнездо. Судя по виду, его свили тхории, краснопёрые скандалисты. Оно покинуто?
С усилием поднялся на ноги и осторожно полез выше. Кажется, гнездо пустое.
Но нет. Добравшись до удобной ветки, которую облюбовали тхории, я увидел в просторном гнезде здоровенные яйца. Ещё теплые. Каскарр! Лучше свалить подальше.
Но я не успел.
Обернулся на каркающий воинственный вопль. На меня летела разъярённая махина. Клюв широко раззявлен, острый язык загибается крюком, красные глаза горят угрозой. Не придумав ничего лучше, я запрыгнул в гнездо и швырнул в птицу её яйцом. Она такого явно не ожидала, не уклонилась от удара и получила здоровенным снарядом прямо в грудь. Маленькие верхние лапы скрежетнули по скорлупе, а потом тхорию откинуло назад, и она ударилась спиной о ветку ниже. Хвойные иголки полетели вниз вслед за тяжёлым яйцом, а птица яростно заверещала и кинулась на меня. Большие когтистые нижние лапы вцепились мне в бёдра, а верхние — в живот. Затрещала ткань петорака. Тхория попыталась выклевать мне глаза, а одним из крыльных когтей рассекла плечо.
Тварь крылатая!
Одной рукой я схватил её за горло и крепко сжал, а второй разломал пластину и воткнул в глаз шип Анена: сначала в правый, а следом и в левый, а затем оторвал птицу от себя и отбросил. Тхория дико заверещала, оглашая лес, забилась между веток, потом несколько раз дёрнулась в агонии и рухнула вниз. Оббив часть веток, удачно упала на самую землю, не осталась висеть рядом, привлекая плотоядных насекомых. Вот тебе королевская смерть! Я осел в гнезде, осматривая раны. Те крохи сил, что успели восстановиться, тут же ушли на то, чтобы затянуть раны — самая глубокая оказалась на плече, в остальном от когтей остались дыры, которые хоть и кровоточили, но не так сильно. Я пристроил яйца снаружи гнезда, чтобы использовать как метательные снаряды в случае новой опасности, лёг на выстланное пухом дно, свернулся клубком и задремал.
Тхории — это хорошо, значит, ос вблизи точно не будет.
Золото закатного солнца сменилось серебром луны. Ноги затекли, и я высунул их наружу, а руки закинул за голову. Пить хотелось неимоверно, но скорлупу яйца тхории голыми руками не расколешь, да и попить в нём нечего, а от сырого яйца может начаться понос, без ароматной струи которого в потоке своих чудесных приключений я сейчас точно мог обойтись. На небе — ни тучки, но, может, оно и к лучшему. Дождь избавил бы от жажды, но мокрая холодная ночь точно не принесла бы удовольствия.
Прикрыл глаза. Надо ждать утра. Попробовать уснуть. Но сон не шёл. Вспоминались все жестокие суждения, которые я позволял себе в отношении Ани. Посчитал её наивной и недалёкой за то, что она мне поверила, хотя сам в своё время сделал всё, чтобы добиться абсолютного доверия. Намеренно приучал жену верить мне безоговорочно. Прокручивая свои поступки в голове, ужасался тому, насколько эгоцентричными они были, даже те, что я совершил после того, как осознал, что хочу её вернуть. Добился у короля предписания о проживании детей? Чем я вообще думал? Почему решил, что это мне поможет? Что за дикая схема — силой заставить человека принять свои условия? Так всегда поступал отец, и это вызывало во мне отвращение.
Вспоминал мельчайшие детали её жестов и реакций в нашу последнюю встречу и погружался в
