Гром над Империей. Часть 2 (СИ) - Машуков Тимур

Я поднял на него усталые глаза, взглянув в которые, он испуганно отшатнулся. Не знаю, что он там увидел, но волхв, вновь низко поклонившись, спешно устремился к людям, что уже заходили в портал, не забывая, забрать с собой мертвых.

— Заберите с собой и моих родных, — говорю я ему вслед. — Если придется, тащите силой…

— А вы, Владыко?

— Я пока останусь тут, надо разгрести то, что я натворил.

С тоской смотрю вслед уходящим, что нескончаемой чередой растворяются в сиянии портала. Вижу Ириску, что хотела броситься ко мне, но её перехватила Селена и, крепко прижав к себе, увлекла за собой, уходя от меня… С тихим хлопком проход между странами исчезает, и я отворачиваюсь от него с облегчением. Приблизительно представляя себе, что сейчас произойдет, я не хочу, чтобы они это видели.

Легким усилием воли снимаю барьер, что окружает площадь, и ее немедленно заполняет людской поток. Несколько человек, отделившихся от общей массы, направляются ко мне. Архимаги, эфир из них так и бьет. Затянутые в строгие мундиры, они подходят ко мне и останавливаются в трех шагах от меня. Пристально вглядываюсь в них. Как интересно однако. Все намного хуже чем я предполагал. Ну теперь — то моя совесть точно будет чиста.

— Князь Громов, — негромко произносит один из них. — Вы понимаете меня, или необходим переводчик?

— В этом нет нужды, — отозвался я на итальянском. Оказывается, я теперь знаю этот язык. Круто, что еще сказать. Видимо, слияние с таким количеством людей не прошло даром, и я смог впитать в себя часть их памяти.

— Прекрасно, — отозвался тот. — Позвольте представиться, я — начальник ProDEI, службы безопасности Ватикана, Гилермо Антаротти. Вы арестованы по обвинению в нападении и убийстве Папы Римского, Константина Четвёртого, а так же вы обвиняетесь в многочисленных убийствах подданных Италии. Вы пойдете с нами добровольно, или нам придется применить силу?

— Добровольно, — равнодушно отвечаю я, смотря в небо, синеющее над нашими головами. Собственно, мне наплевать на то, что сейчас со мной будут делать. Дикая апатия накатила с такой силой, что сопротивляться ей я не мог.

— Тогда прошу, наденьте подавители и следуйте за нами.

Безропотно протянув им руки, я услышал, как звонко защелкнулся замок браслетов, и тяжело ступая, направился следом за тройкой магов, провожаемый тысячами взглядов. Как обычно, подавители никак на меня не подействовали, но знать об этом напыщенным итальяшкам не следовало. Устрою им сюрприз, когда придет время. Надо лишь подождать и молиться, чтобы никто не вздумал меня спасать! Иначе все мои планы полетят Ваське под хвост.

Будто во сне, я приблизился к огромной чёрной машине, хищно сверкавшей хромированными деталями, в недра которой меня практически втолкнули. Темные стекла не позволяли рассмотреть, куда меня везут, а молчаливые конвоиры не сводили с меня напряжённых взглядов, опасаясь, что я сбегу.

Но ни сбегать, ни сопротивляться я пока не собирался. У меня была определенная цель, и я к ней сейчас двигался. Поэтому и терпел все происходящее молча. Заодно стремительно восстанавливал повреждения тела, которые были очень значительными. Каналы были почти разрушены, наблюдались многочисленные внутренние кровотечения. Тело напоминало хорошую отбивную, на которую множество раз опустился тяжелый молоток.

То, что я выжил, можно было назвать чудом, смерть в очередной раз промахнулась, но острое лезвие её страшной косы просвистело в опасной близости от моей шеи. И сколько ещё подобного везения отпущено мне судьбой, я не знал. Когда-то мне казалось, что если обладаешь огромной силой, то никто тебе противостоять не сможет. Но жизнь раз за разом подкидывала мне неприятные сюрпризы. И самое хреновое, что из-за моих ошибок стали страдать мои близкие. А вот этого я уже допустить не мог. Это на моей шкуре все быстро заживает, а они такой регенерации лишены. Значит, хватит отвечать ударом на удар, пора переходить к атаке на опережение.

Все время защищаясь, войны не выиграть, да и устал я сидеть и ждать, пока по мне нанесут очередной удар. И начать я решил с итальянского рассадника мерзости.

Ехали мы не слишком долго, вскоре меня вытащили из машины, предварительно завязав глаза. Я чувствовал, что меня ведут куда-то вниз, да и сырость стен ощущалась все отчетливей. Но мне, как я уже упоминал, все было безразлично. Организм быстро восстанавливался, уже совсем скоро я буду себя чувствовать намного лучше. Надо лишь немного потерпеть и поиграть по их правилам.

Сняв повязку с глаз, меня грубо запихнули в камеру и тут же с громким лязгом закрыли за мной дверь. Ну, чего-то подобного я и ожидал. Голые стены и пол, никакой кровати, даже пучка соломы не было, чтобы прилечь. Лишь в углу камеры в полу наблюдалась дырка для отходов. Да и ладно, долго засиживаться тут я был не намерен. Если про меня «забудут», придется ускорить события. Да и, как я обещал, хочу посмотреть, как будет гореть Ватикан, и свое обещание я был намерен сдержать, вне зависимости от того, получится у меня осуществить задуманное или нет.

Но долго рассматривать достопримечательности камеры мне не дали. А жаль, ведь я как раз заинтересовался одной очень живописной трещиной на стене столетней давности. Так же в некоторых местах присутствовали наскальные рисунки, явно оставленные моими предшественниками. Но их я собирался изучить позже, а теперь искренне жалел, что упустил эту редчайшую возможность ознакомиться с тюремной живописью. То, что я больше не вернусь в эту камеру, сомнений у меня не вызывало. Да и от тюрьмы вряд ли что-то останется, когда я из нее выйду. Приблизительно через час тяжелая дверь вновь со скрипом открылась, и те же конвоиры потащили меня куда-то наверх. Плюсом было то, что глаза мне на этот раз завязывать не стали.

Комната, куда меня привели, тоже не отличалась изяществом оформления — в центре располагался металлический стол с впаянным в него кольцом для наручников, и два кресла по его краям. Дюжие молодцы быстро накинули на мои руки наручники, что свободно легли поверх подавителей, и другой цепью пристегнули к столу. Я с усмешкой наблюдал за их работой, что, по-видимому, их порядком бесило и нарушало их внутренний покой. В конце концов, один из них не выдержал и съездил мне кулаком по лицу, разбив губы в кровь. Я даже не стал уклоняться. Все равно жить им оставалось совсем немного, так пусть хоть перед смертью потешатся.

Улыбнувшись им ртом, на котором свежие струйки крови смешивались с подсыхающими, я продолжил наблюдать, как они суетясь и с опаской оглядываясь на меня, выскочили из кабинета.

А я тем временем приводил мысли в порядок. Гнев, что терзал меня, постепенно уходил в сторону, оставляя после себя холодную ярость и точный расчет. Мне нужен был кто-то из высокопоставленных чиновников Ватикана, и, желательно, из силовых структур, чтобы получить нужную информацию. А после того, как я ее раздобуду, этот город будет уничтожен.

И нужный человек — таки не заставил себя ждать, точнее, не заставила. В допросную вошла женщина лет тридцати пяти, затянутая в такой же строгий мундир, как и давешние архимаги. В руках она крепко держала небольшую папку, из которой выглядывали краешки каких-то бумаг.

Увидев меня, она брезгливо поморщилась, затем тщательно осмотрела стул, на который собиралась сесть, видимо, на предмет грязи, грациозно на него опустилась и уставилась на меня своими презрительно сощуренными зелеными глазищами.

— Хороша чертовка, — лениво подумал я, — жаль, что ты скоро умрешь. Хотя ты в принципе уже мертва…

— Итак, — строго посмотрела она на меня. — Князь Владислав Андреевич Громов. Родился, учился, почти женился. Высший маг неопределенной силы, а так же — хладнокровный убийца, загубивший тысячи невинных людей. Я ничего не пропустила? Нет? Будем молчать? Мне сказали, что вы понимаете итальянский. Вы знаете, что вам грозит смертная казнь через сожжение за одно только убийство понтифика, совершенное с особой жестокостью? Должна отметить, вас удостоили неслыханной чести — этим способом казни не пользовались уже более пятисот лет, и именно вам предстоит вновь возродить эту традицию — сжигать на очистительном костре богопротивную мерзость!..