Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского - Антология

Луи Наполеон

Орел Аустерлица! С небосводаТы видел ли чужие берега,Где пал от пули темного врагаНаследник императорского рода!

Несчастный мальчик! Ты чужою жертвойСтал на чужбине, — о твоей судьбеНе будет слезы лить легионер твой!Французская республика тебе

Воздаст почет венком солдатской славы,Не королю отсалютует, — нет!Твоя душа — достойна дать ответВеличественному столпу державы;

Тропе свободы Франция верна,Но с пылом подтвердит, лишь ей присущим,Что Равенства великая волнаСулит и королям покой в грядущем.

Сонет по поводу резни, учиненной турками в Болгарии христианам

Воскрес ли Ты, Христос? Иль жертвой тленьяВ гробу лежишь, во глубине земли?А верить в Воскресение моглиЛишь те, чей грех возжаждал искупленья?

Истреблены врагом без сожаленьяСвященники близ мертвых алтарей.Ты видишь ли страданья матерей,Детей, убитых, втоптанных в каменья?

Сын Божий, снизойди! Над миром тьма,Кресту кровавый серп грозит с небес:И верх возьмет он, и переупрямит.

Земле не вынести сего ярма!Сын Человеческий, коль ты воскрес,Гряди — чтоб не возвысился Мохаммед!

Quantum Mutata[1]

В Европе время замерло на месте,Но, гордо возмутив ее покой,Британский лев, заслыша гнев людской,Тирана низложил. Взыскуя мести,

Республика была твердыней чести!Пьемонтцы могут подтвердить — какойОхвачен папа Римский был тоской.«Что Кромвель?» И, внимая каждой вести,

Дрожал понтифик в расписной капелле.Но этот миг так скоро пролетел:Высокий жребий — в роскоши погряз,

Торговля превратилась в наш удел.Не станься так — мир почитал бы насНаследниками Мильтона доселе.

Libertatis Sacra Fames[2]

Прекрасны идеалы демократий,Когда подобен каждый — Королю, —Но я определенно не люблюРазгула нынешних крикливых братий;

Монарх — достоин менее проклятий,Чем гнусных демагогов болтовня, —Анархией Свободу подменя,Они уже готовят нас к расплате;

Мне мерзостно, когда над баррикадойВозносится позорный красный флаг,И хамство правит: под его громадой

Дух гибнет, Честь мертва, молчат Камены, —И слышен лишь Убийства да ИзменыКровавый и неторопливый шаг.

Пантея

Давай в огонь бросаться из огня,Тропой восторга рваться к средоточью, —Бесстрастие — пока не для меня,И вряд ли ты захочешь летней ночьюВ неисчислимый раз искать ответ,Которого у всех сивилл и не было, и нет.

Ведь ты же видишь: страсть сильнее знаний,А мудрость — не дорога, а тупик;Зов юности важнее и желанней,Чем притчи самых сокровенных книг.Что пользы размышленьям предаваться,Сердца даны нам, чтоб любить, уста — чтоб целоваться.

Трель соловья тебе ли не слышна,Нет серебристей, нет прозрачней ноты!Поблекшая от зависти лунаС обидой удаляется в высоты:Ей песню страсти слышать тяжело,И множит вкруг себя она туманные гало.

В лилее ищет золотого хлебаПчела; каштан роняет лепестки:Вот — кожа загорелого эфебаБлестит, омыта влагою реки:Ужель не это красоты итоги?Увы! На щедрость большую едва ль способны боги.

Никак богам тоски не поборотьСмотря, как род людской о прошлом плачет, —Он кается, он умерщвляет плоть —Все это для богов так мало значит:Им безразлично — что добро, что грех,Один и тот же дождь они шлют поровну на всех.

Как прежде, боги преданы бездельюНад чашами вина склоняясь там,Где лотос переплелся с асфоделью,И в полусне деревьям и цветамШепча о том, что защититься нечемОт зла, что выросло в миру и в сердце человечьем.

Сквозь небеса посмотрят вниз порой,Туда, где в мире мечется убогомКоротких жизней мотыльковый рой, —Затем — вернутся к лотосным чертогам:Там, кроме поцелуев, им даныВ настое маковых семян — пурпуровые сны.

Там блещет горним золотом Светило,Чей пламенник всех выше вознесен,Покуда полог свой не опустилаНад миром ночь, пока ЭндимионНе ослабел в объятиях Селены:Бессмертны боги, но порой, как люди, вожделенны.

Покрыт шафранной пылью каждый следЮноны, через зелень луговуюИдущей; в это время ГанимедВливает нектар в чашу круговую.Растрепан нежный шелк его кудрейС тех пор, как мальчика орел восхитил в эмпирей.

Там, в глубине зеленолистой пущи,Венера с юным пастухом видна:Она — как куст шиповника цветущий,Но нет, еще пунцовее она,Смеясь меж ласк, — под вздохи СалмакидыЧьи скрыты в миртовой листве ревнивые обиды.

Борей не веет в том краю вовек,Лесам английским ежегодно мстящий;Не сыплет белым опереньем снег,Не рдеет молнии зубец блестящийВ ночи, что серебриста и тиха,Не потревожит стонущих во сладкой тьме греха.

Герой, летейской влаге не причастный,Найдет к струям фиалковым пути,Коль скоро все скитания напрасны,Собраться с духом можно — и пойтиИспить глоток из глубины бездоннойИ подарить толику сна душе своей бессонной.

Но враг природы нашей, Бог Судьбы,Твердит, что мы — раскаянья и мракаНичтожные и поздние рабы.Бальзам для нас — в толченых зернах мака,Где сочетает темная струяЛюбовь и преступление в единстве бытия.

Мы в страсти были чересчур упрямы,Усталость угасила наш экстаз,В усталости мы воздвигали храмы,В усталости молились каждый час,Но нам внимать — у Неба нет причины.Миг ослепительной любви, но следом — час кончины.

Увы! Харонова ладья, спеша,Не подплывает к пристани безлюдной,Оболом не расплатится душаЗа переправу в мир нагой и скудный,Бесплодна жертва, ни к чему обет,Могильный запечатан склеп, надежды больше нет.

А мы — частицами эфира станем,Мы устремимся в синеву небес,Мы встретимся в луче рассвета раннем,В крови проснувшихся весной древес,Наш родич — зверь, средь вереска бродящий;Одним дыханьем полон мир — живой и преходящий.

Пульсирует Земля, в себе несяПеремеженье систол и диастол,Рождение и смерть и всех и всяВал Бытия всеобщего сграбастал,Едины птицы, камни и холмы,Тот, на кого охотимся, и тот, чья жертва — мы.

От клетки к человеческой срединеМы движемся взрослеющей чредой;Богоподобны мы, но только ныне,А прежде были разве что рудой —Не знающей ни гордости, ни горя,Дрожащей протоплазмою в студеных недрах моря.

Златой огонь, владыка наших тел,Нарциссам разверзающий бутоны,И свет лилей, что серебристо-бел,Хотят сойтись, преодолев препоны;Земле подарит силу наша страсть,Над царствами природы смерть утрачивает власть.

Подростка первый поцелуй, впервыеРасцветший гиацинт среди долин;Мужчины страсть последняя, живыеПоследние цветы взносящий крин,Боящийся своей же стрелки алой,И стыд в глазах у жениха — все это отсвет малый

Той тайны, что в тебе, земля, живет.Для свадьбы — не один жених наряжен.У лютиков, встречающих восход,Миг разрешенья страсти столь же важен,Как и для нас, когда в лесу, вдвоем,Вбираем жизни полноту и вешний воздух пьем.

А час придет, нас погребут под тиссом;Но ты воскреснешь, как шиповный куст,Иль белым возродишься ты нарциссом,И, вверясь ветру, возжелаешь устЕго коснуться, — по привычке старойНаш затрепещет прах, и вновь влюбленной станем парой.

Забыть былую боль придет пора!Мы оживем в цветах трепетнолистных,Как коноплянки, запоем с утра,Как две змеи в кирасах живописных,Мелькнем среди могил, — иль словно дваСвирепых тигра проскользим до логовища льва,

И вступим в битву! Сердце бьется чаще,Едва представлю то, как оживуВ цветке расцветшем, в ласточке летящей,Вручу себя природы торжеству,Когда же осень на листву нагрянет —Первовладычица Душа последней жертвой станет.

Не забывай! Мы чувства распахнемДруг другу, — ни кентавры, ни сильваны,Ни эльфы, что в лесу таятся днем,А в ночь — танцуют посреди поляны,В Природу не проникнут глубже нас;Дарован нам тончайший слух и дан зорчайший глаз,

Мы видим сны подснежников, и дажеВольны услышать маргариток рост,Как бор трепещет серебристой пряжей,Как, дрогнув сердцем, вспархивает дрозд,Как созревает клевер медоносный,Как беркут легким взмахом крыл пронизывает сосны.

Любви не знавший — не поймет пчелу,Что льнет к нарциссу, лепестки колебляИ углубляясь в золотую мглу;Не тронет розу на вершине стебля.Сверкает зелень юного листаЧтоб мог поэт приблизить к ней влюбленные уста.

Ужель слабеет светоч небосводаИль для земли уменьшилась хвалаИз-за того, что это нас ПриродаПреемниками жизни избрала?У новых солнц — да будет путь высокий,Вновь аромат придет в цветы, и в травы хлынут соки!

А мы, влюбленных двое, никогдаПресытиться не сможем общей чашей,Покуда блещут небо и вода,Мы будем отдаваться страсти нашей,Через эоны долгие спешаТуда, где примет нас в себя Всемирная Душа!

В круговращенье Сфер мы только ноты,В каденции созвездий и планет,Но Сердце Мира трепетом заботыПозволит позабыть о беге лет:Нет, наша жизнь в небытие не канет,Вселенная обнимет нас — и нам бессмертьем станет.

Редьярд Киплинг