Царица Аттолии (ЛП) - Меган Уолен Тернер

— Ты будешь разжалован. — она повернулась к сопровождавшему ее капитану гвардии. — Доставьте вора в Эддис, пока он не умер.

Она вышла из камеры и поднялась вверх по длинной лестнице в свои личные покои. Она миновала кабинет, гостиную и вошла в спальню, отослала многочисленных служанок и долго сидела в кресле, глядя на море, освещенное последними лучами заходящего солнца. Она изгнала из мыслей образ вора, лежавшего на сыром полу камеры, но не могла не думать о своей любимой амфоре и запахе пролитого масла.

Глава 4

Царица Эддиса вышла во двор встретить своего Вора. Ожидание в тронном зале вместе со всеми придворными было невыносимо. Она вспомнила, как Евгенидис спрашивал ее, почему все происходящее вокруг него превращается в цирковое представление, и почему ему, собственно, всегда приходится изображать танцующего медведя? Носилки, которые внесли во двор, показались ей чуть больше звериной клетки, хотя они были закрыты ставнями и занавесками.

Носилки несли солдаты Эддиса. Они приняли их от аттолийцев у подножия горы и осторожно подняли вверх по извилистой дороге, проходившей по старому руслу Арактуса. Аттолийцы шли рядом с носилками, ее посол и члены миссии следовали за ними. Встретив ее взгляд, посол еще в воротах покачал головой, предупреждая ожидать худшего. Он уже прислал свой отчет о событиях в Аттолии.

Когда гонец принес новости от посла, Эддис приказала всем покинуть зал и осталась сидеть на троне в одиночестве. Когда дневной свет, падающий в высокие окна, поблек, пришел слуга с огнем для ламп, но она отпустила его. В тот вечер официальный ужин был отменен. Придворные поели в своих комнатах, и, наконец, старшая из ее служанок пришла уговорить царицу лечь в постель.

— Сидя здесь в темноте, вы ничего не сможете сделать, моя дорогая. Идите спать, — сказала Ксанта.

— Я могу думать, Ксанта. Мне надо очень хорошо подумать. Я скоро приду, обещаю.

И Ксанта поднялась в покои царицы терпеливо ждать, когда наступит полночь.

Утром Эддис в частном порядке переговорила со своими министрами, а затем стала ждать, зная, что Аттолия отправит Евгенидиса домой, только когда накажет его, но не раньше.

Без сомнения, носилки были превосходны, они предназначались для передвижения знатных аттолийцев по узким улочкам аттолийских городов. Они были снабжены крепкими дверцами и ставнями, которые запирались, когда носилки не использовались. Их даже заперли на ключ, чтобы закрыть Царского Вора, пока его не доставят в Эддис. Вряд ли эта предосторожность была необходима, но аттолийские стражники получили приказ быть бдительными и поспешить.

Они передали носилки эддисийцам и последовали за ними, чтобы проследить за доставкой их содержимого. Когда носилки были опущены на землю, старший из аттолийцев, шагнул вперед, чтобы отдернуть занавес в сторону.

— Передаем из рук в руки, — сказал он, а второй аттолиец подавился смехом.

Офицер протянул руки и, схватив Евгенидиса за шею под затылком, стянул его с вышитой подушки и уложил на нагретые солнцем каменные плиты двора.

— Наша царица велела передать вам, что так поступают с ворами в Аттолии, и мы ждем воду из Арактуса, — продолжал аттолиец, но хитрое выражение исчезло с его лица, когда он встретился с бесстрастным взглядом царицы.

С того места, где она стояла, не было видно, жив Евгенидис или мертв, но она не выказывала беспокойства. Аттолиец поднял руку и потер шею, где кожу под волосами уже покалывали тысячи острых иголочек. Он понимал, что капитан, отправивший его в горы с этим поручением, будет не очень удивлен, если он вернется без головы.

— Гален, — сказала царица, но дворцовый врач уже вышел вперед со своими помощниками.

— Он еще жив, — произнес Гален после быстрой проверки.

Врач подвел руку под плечи юноши, но военный министр похлопал его по плечу и, наклонившись, поднял Евгенидиса и понес его во дворец. Толпа расступилась, позволяя ему пройти, и зрители, бросив один взгляд на лицо Евгенидиса, снова повернулись к аттолийцам.

Солдаты переминались с ноги на ногу и непроизвольно сбивались в тесную кучку. Эддис подозвала слугу.

— Эти люди захотят поесть, прежде чем вернутся в Аттолию, — тихо сказала она. — Проследи, чтобы их накормили и оплатили услуги по возвращению моего Вора.

Аттолийцы обменялись встревоженными взглядами, подозревая, что оплатой услуг может оказаться плаха с топором, но Эддис не практиковала казни верных слуг аттолийской царицы. Каждый из них должен был получить серебряную драхму и хороший обед прежде, чем их проводят к границе.

Обращаясь к офицеру, царица сказала:

— Передайте Аттолии, что я пущу воду в Арактус. Она потечет на закате.

Это сообщение было чистой формальностью. Поток воды достигнет Аттолии раньше, чем новость о ее возвращении. Эддис повернулась и толпа, еще не полностью успокоившаяся после ухода военного министра, расступилась перед ней, а затем последовала во дворец.

Эддис села на трон.

— Где мой курьер? — спросила она, и один из офицеров, назначенный в этот день на дежурство, выступил вперед.

Она отметила про себя, что это был один из ее двоюродных братьев, к которому она питала симпатию.

— Кродес, — сказала царица, — Передай от меня приказ инженеру на водохранилище выпустить воду, как мы и договаривались. Затем отправляйся к начальнику заставы на перевале.

Царство Эддис лежало высоко в горах между двумя странами: Сунис и Аттолия, и торговые связи между обеими равнинными царствами поддерживались через один-единственный проход через горы. Он был прорублен в скалах со стороны Суниса, пересекал Сеперхи и спускался к Срединному морю на границе Аттолии. Все путешествующие из Аттолии в Сунис поднимались на перевал и переправлялись по нескольким мостам, важнейшим из которых был Главный мост, соединявший отвесные берега Сеперхи, катящей пенные воды в глубоком ущелье, с седловиной горного хребта. С одного берега невозможно было перебраться на другой иным путем, как через мост, и этот мост контролировал Эддис.

— Передай старшему офицеру на мосту, — продолжала Эддис, — мою благодарность за хорошую службу и приказ задержать десять аттолийских купцов с их караванами. Пусть он конфискует все их имущество, кроме одежды на плечах. Если они будут протестовать, путь обращаются за компенсацией к своей царице.

— Да, Ваше Величество.

— Ваше Величество. — придворные оглянулись, чтобы посмотреть на аттолийского посла. — Я обязан вас предупредить, что эта новость не будет хорошо принята моей царицей.

— Надеюсь, что нет, — сказала Эддис и повернулась к своему гонцу. — Кродес, — повторила она, — передай: десять больших караванов.

С политической точки зрения потеря Евгенидиса была очень тяжела. Сунис все еще надеялся расширить свои границы и только страх тайного убийства держал его в узде. Но Аттолия постаралась нанести не только политический ущерб. Если бы она хотела лишить Эддис услуг ее Вора, она просто казнила бы его. Она пожелала оскорбить соперницу, и ей это удалось. Даже сто караванов с товарами не смогли бы возместить нанесенную обиду. Вздохнув про себя, Эддис извинилась и пошла наверх повидать своего Вора.

Библиотека была пуста, но дверь, соединяющая ее со спальней-кабинетом Евгенидиса была открыта. Сам Евгенидис лежал на кровати, а Гален, дворцовый врач, склонился над ним. Он выпрямился, когда царица вошла в комнату.

— Он без сознания? — спросила Эддис, остановившись около кровати.

— Он одурманен, — ответил врач. — Мы дали ему немного опиумной настойки.

Врач был рад, что царица не пришла раньше. Евгенидиса лихорадило, он бредил и никого не узнавал. Пришлось держать его и вливать настойку в рот силой. Трудно определить, сколько он проглотил, а сколько успел выплюнуть.

— Как его рука?

Врач покачал головой и указал на грязные бинты.

— Я еще не смотрел руку. Полагаю, ее хорошо прижгли, иначе она воняла бы гораздо сильнее. — врач отвел волосы со лба Евгенидиса. — Его голова не повреждена, хотя это могло случиться. Вы можете видеть синяки на лбу, но если бы череп треснул, то он, скорее всего, уже был бы мертв. Я больше беспокоюсь о правом глазе, он сильно воспален. Посмотрите на эту корку поверх ресниц. — врач указал пальцем на больной глаз, стараясь не прикасаться к нему.

— Если в тюрьме ему прокололи глаз раскаленной иглой, — пояснил врач, — он потеряет его, а если заражение распространится, он ослепнет на оба глаза.

Гален беспомощно пожал плечами. Двое слуг с кувшинами горячей воды проскользнули в комнату вслед за царицей.

— Вы можете помочь ему?

— Я не окулист. Я послал за одним из города, но, насколько мне известно, он не лучший специалист. Очень хороший окулист есть в Аттолии, он делает мазь, которая сможет удержать распространение инфекции, но захочет ли он приехать сюда… — врач поднял ладони.