Ярость - Алекс Михаэлидес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неудивительно, ведь я легкая мишень. Видите ли, я много лет жил с писательницей Барбарой Уэст, до самой ее смерти. В отличие от меня, Барбару представлять не нужно. Вы наверняка проходили ее произведения в школе. Короткие рассказы всегда включают в учебную программу; и все же, хоть со мной мало кто согласится, я считаю, что талант Барбары сильно переоценен.
Когда мы познакомились, здоровье Барбары, которая была намного старше меня, стремительно ослабевало. Я оставался с ней до самого конца. Я не любил ее — если вам интересно. Наши отношения можно назвать скорее деловыми, чем романтическими. Я был для Барбары сопровождающим лицом, слугой, шофером, посредником и мальчиком для битья. Однажды я сделал Барбаре предложение, но она отказала. Как не согласилась и на гражданский брак. Поэтому мы не были любовниками или партнерами. И даже друзьями — по крайней мере, в конце.
Впрочем, Барбара отписала мне свой дом — старую гниющую развалину в Голландском парке, в престижном Кенсингтоне. Огромное, уродливое и слишком дорогое в содержании здание. Поэтому я его продал и несколько лет безбедно жил на вырученные средства. Жаль, Барбара не включила в завещание авторские права ни на один из своих бестселлеров — я был бы обеспечен на всю жизнь. Вместо этого она передала авторские права в разные фонды да каким-то троюродным кузинам в Канаде, которых едва знала.
Лишение наследства стало последней пакостью Барбары, которая всегда вела себя со мной довольно бесцеремонно. За это я ее так и не простил. И поэтому написал пьесу о нашей совместной жизни. Можно сказать, акт возмездия. Я не склонен к импульсивным поступкам. Если меня разозлили, я не бушую. Нет, я сяду, тихо, очень спокойно вооружусь ручкой и листом бумаги и хладнокровно начну планировать месть. В своей пьесе я высмеял Барбару, показал всю фальшь наших отношений, а ее выставил нелепой, самовлюбленной старой дурой, коей она и была.
Между нами говоря, меня больше радовало то, как по всему миру захлебывались от гнева преданные фанаты Барбары, чем коммерческий успех пьесы. Хотя тут я немного лукавлю. Никогда не забуду вечер премьеры в Вест-Энде. Моей спутницей была Лана. На миг я почувствовал, каково это — быть знаменитым. Вспышки фотокамер, громоподобные аплодисменты и овация стоя! Тот вечер — мой самый большой повод для гордости в жизни. В последнее время я часто вспоминаю его с улыбкой.
Здесь я, пожалуй, завершу лирическое отступление. Вернемся к основной сюжетной линии — обратимся к нашему путешествию из дождливого Лондона в солнечную Грецию.
6
Я увидел Кейт в аэропорту Гатуик до того, как она заметила меня. Даже в столь ранний час она выглядела эффектно — правда, была слегка растрепана. Кейт засекла меня возле стойки регистрации, и ее лицо слегка вытянулось. Она нарочно отвернулась и зашагала прямиком в конец очереди. Но я помахал рукой и громко позвал Кейт по имени, чтобы остальные тоже услышали. Ей не оставалось ничего другого, кроме как повернуться и «заметить» меня. Она изобразила удивление и, растянув губы в улыбке, перешла ко мне в начало очереди. Не переставая улыбаться, произнесла:
— Привет, Эллиот! Я тебя не видела.
— Не видела? Надо же, а я тебя сразу заметил, — я улыбнулся в ответ. — Доброе утро. Рад встрече.
— Мы летим одним рейсом?
— Похоже на то. Можем сесть рядом и от души посплетничать.
— Не могу. — Кейт прижала к груди сценарий пьесы, заслонившись им, как щитом. — Мне надо учить текст. Я обещала Гордону.
— Не переживай, я погоняю тебя по тексту. Как раз в полете и поработаем… Дай-ка свой паспорт.
Мы оба понимали, что у Кейт не было выбора. Отказавшись сесть со мной, она начала бы выходные с плохой ноты. Поэтому, продолжая улыбаться, Кейт вручила мне свой паспорт, и мы зарегистрировались на рейс вместе.
Впрочем, как только самолет взлетел и поднялся над облаками, стало ясно, что Кейт не собиралась учить текст. Она запихнула стопку листов в сумку.
— Ты не против, если мы не будем репетировать? У меня ужасно болит голова.
— Похмелье?
— Вечное.
— Я знаю отличное средство, — засмеялся я. — Немного водки.
Кейт решительно замотала головой.
— В такой ранний час я ее даже видеть не могу.
— Чепуха. Водка тебя сразу разбудит. Как крепкая пощечина.
Не обращая внимания на возражения Кейт, я обратился к стюарду и попросил его принести два стакана со льдом — лед был единственным, что на этом рейсе давали бесплатно. Стюард удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Затем я извлек из сумки пригоршню бутылочек с водкой, которые тайком пронес на борт. Учитывая очень скромный выбор алкоголя для авиапассажиров в последнее время, не говоря уже о непомерной его стоимости, я считаю, что гораздо удобнее — и экономнее — летать со своим запасом.
Если, по-вашему, это совершенно за гранью приличий, смею уверить, бутылочки были крошечные. Кроме того, если уж нам с Кейт предстояло провести все длинное путешествие бок о бок, требовалась анестезия.
Я разлил водку в пластиковые стаканчики и, салютуя, произнес:
— За веселые выходные! Ура!
— Будем здоровы. — Кейт разом опрокинула водку в себя и поморщилась. — Ух…
— Сейчас полегчает. Расскажи мне про «Агамемнона». Как там дела?
— О, все очень хорошо. Просто прекрасно.
— Правда? Отлично.
— А что? — Кейт перестала улыбаться и с подозрением уставилась на меня. — Ты что-то слышал?
— Ничего. Вообще ничего.
— Эллиот, выкладывай!
Помедлив пару мгновений, я произнес:
— Это лишь слухи, не более… Якобы у вас с Гордоном терки.
— Что? Полная чушь!
— Я так и подумал.
— Бред! — Кейт открыла еще одну бутылочку с водкой и вылила себе в стакан. — Да мы с Гордоном друг друга с полуслова понимаем!
— Рад слышать. С нетерпением жду премьеру. Мы с Ланой сядем в первом ряду и будем тебя поддерживать, — с улыбкой сказал я.
Но Кейт не улыбнулась в ответ. Она взглянула на меня неприветливо, молча. Не выношу неловких пауз, и поэтому я стал рассказывать о нашем общем знакомом, у которого развод с женой превратился в фарс: супруги угрожали убить друг друга, взламывали почту и вели себя абсолютно невменяемо. Длинная запутанная история, которую я рассказывал, утрируя, для придания комического эффекта.
Все время, пока я говорил, Кейт смотрела на меня с каменным лицом. Было видно, что ни я, ни мой рассказ не кажутся ей смешными. В ее взгляде явственно читалось: «Господи, когда ж он наконец заткнется. Эллиот думает, что он обалдеть какой обаятельный и остроумный. Тоже мне, Ноэл Кауард[12]! Ха! Да он просто чертов…»
Как вы догадываетесь, Кейт не сильно меня жаловала. У нее был, скажем так, иммунитет к моему особому шарму. Кейт думала, что хорошо скрывает свою неприязнь. Но, как и у большинства актеров, уверенных в своей загадочности, у нее все явно отражалось на лице.
Я познакомился с Кейт задолго до Ланы. Барбара Уэст обожала Кейт и на сцене, и вне ее и постоянно приглашала к себе в особняк в Голландском парке на свои знаменитые суаре; вечеринки деликатно назывались «зваными обедами», однако на самом деле это были обычные дармовые обжираловки для сотен людей.
Кейт пугала меня уже тогда. Я с замиранием сердца смотрел, как она идет ко мне сквозь толпу, оставляя за собой след из сигаретного пепла и пролитого алкоголя. Она отводила меня в сторону и смешила, безжалостно передразнивая остальных гостей. Я догадывался, что Кейт видит наше сходство — два чужака. «Я не такая, как они, родной, — словно говорила она. — Не ведись на мою безупречную речь, я не леди». Кейт безошибочно чувствовала, что я такой же самозванец, как и она, — правда, с одним нюансом: я стыдился своего прошлого, а не настоящего. В отличие от Кейт, я мечтал истребить в себе малейшие следы прошлого, вжиться в нынешнюю роль и стать своим среди остальных гостей. Однако все ее намеки, подмигивания, шутки, рассказанные по-заговорщически в сторонке, ясно давали понять, что мое перевоплощение не удалось.
Не хочу критиковать Лану, так как она не давала к этому повода, да это и не критика, но вынужден признаться: с Кейт я смеялся чаще. Кейт вечно пыталась острить, во всем искала повод для шутки — неизменно тонкой и едкой. Тогда как Лана — во многом более
