Число зверя - Геннадий Гацура

— Пока нет, только после окончания следствия, — Григорьев вновь спрятал пакетик с медальоном в дипломат.

— Ясно, — кивнула Марина.

— Да, а что объединяло вас, на первый взгляд, таких разных людей? — Следователь достал из кармана пачку сигарет и, раскрыв ее, предложил Марине, но она отрицательно покачала головой. — Вы же, по-моему, лет на десять старше ее?

Марина пожала плечами и ответила вопросом на вопрос:

— Кто это сделал? Тот маньяк, о котором пишут в газетах?

— Похоже на его почерк, но пока мы точно не можем этого сказать.

— Для чего он это делает? Кто он?

— Единственное, что мы знаем, Марина Михайловна, что у него не все дома. Он отбирает у своих жертв ювелирные украшения, затем убивает и вступает с ними в половые отношения.

— Есть хоть какая-нибудь закономерность в его действиях?

— Он работает в центре, где-то между двенадцатью и пятью часами ночи, и его жертвами оказываются одинокие женщины легкого поведения. Увы, — Григорьев развел руками, — этой информации пока недостаточно, чтобы в многомиллионном городе обнаружить преступника. Не можем же мы к каждой проститутке приставить охранника.

Марина закусила губу, чтобы не разрыдаться, и, опустив голову, встала.

— Вы плохо себя чувствуете?

Женщина молча кивнула.

— Хорошо, Марина Михайловна, вы можете идти. Ваш адрес и телефон у нас есть, возможно, нам придется встретиться еще раз.

Она вновь кивнула и направилась к дверям.

Следователь проводил ее взглядом и, выключив диктофон, спросил у Николаева:

— Ну, что скажешь?

— Шикарная девочка.

— И прекрасная парочка. Одна — лесбияночка, а вторая — «двухстволочка».

— Что ты сказал? — переспросил задумавшийся Николаев.

— Да это я так, про себя. Порченная девка, толку уже от нее никакого не будет, — Григорьев подошел к окну и отодвинул штору. — Боже мой, какой отсюда гнусный вид, прямо на помойку.

Сергей забросил руки за голову и, потянувшись, сказал:

— Я никак не могу понять, зачем ему надо было обрывать шнур у телефона после убийства?

— А, может, он сделал это до нападения на женщину?

— Нет, здесь что-то не так, сам не могу понять что. Неувязочка какая-то получается. Нелогично все это.

— А логично убивать этих женщин? — Усмехнулся Григорьев.

— М-да. Ясно одно, что жертва и преступник были знакомы между собой.

— Это совсем не обязательно. Но, в любом случае, нам придется теперь перебрать всех ее знакомых.

Марина подкатила на красной «девятке» прямо к подъезду роскошного особняка, возле которого стояло несколько дорогих лимузинов и иномарок.

В большинстве из них, в ожидании своих пассажиров, сидели амбалы-водители и, левые лацканы их пиджаков заметно оттопыривались.

Левый лацкан всегда заметно оттопыривается, если у тебя за пазухой висит пистолет-автомат. Марина вышла из машины и направилась к дверям, возле которых на стене была прикреплена латунная табличка «Брачное агентство „Венера“». Никогда и не подумаешь, что за этой скромной вывеской скрывается один из самых больших и лучших в городе, да и в стране, «домов терпимости».

Охранник бросил несколько слов в портативный радиопередатчик и с легким полупоклоном распахнул дверь перед Мариной. Она прошла длинным коридором и толкнула дверь с надписью на английском «Офис».

Сидевшая в приемной высокая элегантная женщина поднялась ей навстречу и спросила:

— Чего изволите?

Марина, даже не взглянув на нее, направилась прямо к массивным, богато украшенным резьбой дверям.

Секретарша выскочила из-за столика и бросилась ей наперерез:

— Господин Марков занят. У него совещание.

Марина молча отодвинула секретаршу, открыла дверь и вошла в кабинет.

Он представлял собой большую залу, суперсовременный интерьер которой был решен в основном в черных и розовых тонах. Огромное, во всю стену, окно выходило во двор особняка, в котором был устроен летний сад. Там, между пальмами и гигантскими кактусами, расхаживало несколько павлинов. В дальнем конце кабинета за массивным черного дерева столом восседал сам господин Марков, хозяин брачной конторы и, заодно, самый «крутой сутер» города. За спиной этого добродушного розовощекого толстячка висела большая картина с изображением лежащего в позе Венеры обнаженного юноши.

Увидев выросшую на пороге кабинета Марину, Марков всплеснул руками и, расплывшись в улыбке, воскликнул:

— Бог мой, какие люди!

— Валентин Александрович, она сама ворвалась, — начала оправдываться вбежавшая вслед за неожиданной посетительницей секретарша.

— П-шла вон, — прошипел ей Марков, и она мгновенно испарилась.

Марина приблизилась к столу и в упор посмотрела на хозяина офиса.

— Это ты ее убил!

Улыбка мгновенно исчезла с холеного лица Маркова. Он бросил взгляд на сидящего напротив собеседника. Тот, весь какой-то сухонький и съеженный, быстро сложил в папку разложенные на столе бумаги и испуганно выскользнул из кабинета.

Марков подался вперед, навалившись грудью на край стола, и тихо сказал:

— Ты с ума сошла? Кому-кому, а мне она была выгодна живой. Это же такой станок был, живые деньги! Надеюсь, ты эту версию ментам не ляпнула? Двое уже приходили. Мне только из-за вас, неприятностей не хватало.

— Кто же тогда ее убил? — спросила Марина, сев в кресло, которое только что занимал собеседник Маркова.

— Кто, кто, — задумчиво произнес хозяин кабинета, — не знаю. Знал бы, сам расправился с ним.

Откинувшись на спинку кресла, он положил свои коротенькие ручки на животик и начал крутить большими пальцами, единственными, которые не были украшены золотыми перстнями с бриллиантами.

Марина взяла оставленную собеседником Маркова пачку сигарет «Давыдофф» и начала постукивать ею по столу.

— Прекрати, — Марков вскочил и начал суетливо расхаживать перед своей любимой картиной взад и вперед. — Я ей сколько раз говорил, чтобы не лезла на сторону. У меня все чин-чинарем, солидные люди, охрана, а ей все мало денег было, все норовила с первым встречным перепихнуться. Вот и нарвалась. А мне расхлебывать. Что я теперь своим клиентам скажу?

Марина вытащила из пачки сигарету, взяла лежащую на столе золотую зажигалку, прикурила и повторила, слегка видоизменив, свой вопрос:

— Может, все же это ты? Она тебе отказала, а ты приказал своим молодчикам убить ее.

Толстяк вдруг остановился и с неподдельным выражением ужаса на лице посмотрел на Марину. Та, улыбнувшись, глубоко затянулась и выпустила в его сторону струю дыма.

— Ты понимаешь, что говоришь? Ты же знаешь, девушки не мой профиль. Понимаю, ты потеряла свою подругу, но причем здесь я?

— А кто тебя знает, — Марина потушила сигарету в пепельнице, — может, ты переквалифицировался?

Вновь неподдельное выражение появилось на лице у толстяка, на этот раз — брезгливости.

— Ладно, — Марина встала, — я пойду, а то на тебя противно смотреть.

— Кто бы говорил, — усмехнулся Марков, — с таким же успехом это могла быть и ты. Приревновала, что она спит с мужиками и убила.

Марина направилась к дверям. Марков бросил оценивающий взгляд на ее фигуру и крикнул вслед:

— А ты не хотела бы поработать на меня? У нас и заработки покруче, чем в твоем шоу-бизнесе, — последние слова он закончил уже тогда, когда за Мариной закрылась дверь.

Взглянув зачем-то на глазок миниатюрной камеры, вмонтированной в огромную модерновую люстру, висевшую посреди кабинета, Валентин Александрович сел в свое кресло и сцепил ручки на животике. Всякое выражение сползло с его лица и, лишь, горящие за стеклами очков каким-то странным огнем глаза, да два больших пальца, суетливо бегающих друг вокруг друга, говорили о том, что он был занят каким-то сложным мыслительным процессом. Сейчас, господин Марков был особенно похож на Берию, об этом не раз ему говорили друзья, только у того стекла очков были в круглой оправе, а у него в виде узких прямоугольников.

— Валентин Александрович, — раздался из вмонтированного в толстую столешницу стола переговорного устройства голос секретарши, — вас спрашивают по второй линии.

Господин Марков нажал на одну из многочисленных, врезанных в торец стола кнопок и сказал:

— Соединяй, — после чего поднял трубку ближайшего к себе аппарата. — Я вас слушаю.

— Что ж ты, дрянь этакая, делаешь, — задрожала от негодования мембрана в телефонной трубке, — без ножа режешь? Ты же говорил, что этого больше не повториться!

— Она опять звонила? — выпрямился в кресле Валентин Александрович.

— Да, тупоголовый кретин!

— Вы могли бы не выражаться, нас могут услышать дети.

— Я тебе покажу детей! Я сегодня иду в театр, так что жду тебя у себя после одиннадцати. И чтобы без маскарадных шествий. Тихо. Понял?