Перстень старой колдуньи - Елена Ткач

- А хочешь, - он несмело подошел к ней и взял за руку, - хочешь пойдем погуляем? Тут на реке есть шлюз... там так здорово...ты была там?

Ева медленно подняла голову - во взгляде её была пустота. Казалось, она вообще не видит Никиту. Он поднес её руку к самым глазам и... отшатнулся. Перстень переливался радужными красками, постепенно краснея, словно он накалялся. От него и впрямь исходил жар как от печки!

- Я не знаю, но я... пожалуй... мне надо к тетушке. Совсем забыла - я ж ей обещала! Мне нужно встретить с ней Новый год.

Ева медленно повернулась и пошла к выходу, точно во сне.

Никита опередил её и преградил путь.

- А как же Сомик? Ты же не оставишь его одного в пьяном притоне?

- А-а-а... - вяло протянула она. - За ним Михайловна приглядит.

- А кто такая Михайловна?

- Наша соседка.

- Ева, послушай... - Никита набрался духу и выпалил, - что это за перстень? Странный какой...

- Это мамин... мама его носила. И мне оставила... перед смертью. Я никогда с ним не расстаюсь. В нем - моя мама!

И сообщив эту невероятную весть ошеломленному парню, Ева оставила его одного.

Глава 4

ПЕРЕЕЗД

Новый год отшумел, рассыпался фейерверками и сгинул - наступили привычные будни с их заботами и суетой. Близился переезд.

Ольга с Санчо задумали перебраться на "Курскую" до Рождества - уж очень хотелось встретить любимый праздник в новом доме.

- Это же так чудесно, - радовалась Никитина мама, - новая жизнь, которая начинается под Рождество!

Они даже не стали украшать елку на старой квартире, а поставили её посреди пустой комнаты в новой. Дом сразу ожил, наполнился хвойными запахами и ожиданием чуда. Никитины родители, хоть и были людьми вполне деловыми и современными, но к этому празднику относились как дети - они свято верили, что все, загаданное в эту ночь, непременно случится! И, конечно, их сын эту веру безоглядно и искренне разделял...

Вещи ещё до Нового года были собраны и разложены по картонным коробкам. Санчо кликнул друзей - и на третье января назначили день переезда.

Никита уже после первого перебрался на новую квартиру. Он спал на полу в папином спальном мешке, оставшемся со времен его юности. Собственно, спал - это слишком сильно сказано! - он бродил по квартире кругами как заблудившийся странник, потом пытался прилечь, метался, крутился, маялся... и глядел в окно - вночь... Звезды были так близко! Они манили, тревожили... и беспощадная полная луна не давала ему покоя - она преследовала его...

Из квартиры снизу слышался шум гулянки, грохот и музыка... он не знал, там ли Ева или у своей тетки. Он был почти уверен, что Ева выдумала её свою богатую тетку. Выдумала, чтоб не казаться несчастной. Чтобы он её не жалел! Чтоб представлять себе хоть какой-то выход из чудовищной беспросветности, пускай он - этот выход - и существует только в воображении...

Никита отчего-то не мог пересилить себя и спуститься этажом ниже, чтобы позвонить в дверь. Он ненавидел себя за это, проклинал свою слабость, но ничего поделать с этим не мог. Черный кот, появлявшийся невесть откуда, глаза, глянувшие из темноты, странный перстень, загоравшийся жарким светом, точно в нем угли тлели, - все это беспокоило его. Он и сам не мог объяснить причину своего страха - ведь до сих пор никто ему не причинил особенного вреда, кроме нескольких неглубоких царапин на щеке... Но Никита знал, сердцем чуял, что опасность подстерегает его - она где-то рядом.

Но даже не это пугало его - он боялся другого. Он чувствовал, что смертельная опасность нависла над самым главным для него существом - над Евой! Он знал, что без него она пропадет. Потому что темные тучи сгустились над ней... Откуда явилась в нем эта уверенность? Нет, на этот вопрос он не знал ответа. Но ясно осознавал, что она ходит над пропастью по самому краю бездны и, похоже, даже не догадывается об этом.

А чем же иным можно было объяснить странные перемены в ней - тоясной как солнышко, то сумрачной как тревожащий лунный свет...Он видел - она не злая и не завистливая от природы - все это так не вязалось с ней! Душа её чиста как рассвет, но что-то сдвинулось в механизме судьбы и в душу её просочилась тьма. И силы, подвластные Князю мира сего, - силы тьмы стремятся присвоить себе то, что им не принадлежит, - её душу! Но он этого не допустит, он не даст им власти над ней. И пускай без битвы они её не отпустят - он ждал битвы и был готов к ней! Он слишком много читал об этом, чтобы не знать: за красоту нужно идти на бой!

И три бесконечных дня и три ночи он собирался с силами. Он не раз спрашивал себя: а готов ли он к тому, что неизведанное станет его врагом? Что он не знает, кто поджидает его во мраке ночи? Не ведает, какие козни готовят те, кому подчиняется мерзкий котище и странное светящееся кольцо. Никита никогда не молился, не умел этого, но тут - в эти три дня перед битвой он пытался молиться... он начал учиться этому.

Наконец, он настал, этот день. День переезда. До Рождества оставалось ещё два дня, и Никита торопил время: ему хотелось, чтобы Рождество поскорее настало. Он ходил, сутулясь, пряча взгляд, весь какой-то напряженный, зажатый. Даже папа как-то ему сказал: "Слышь, старик, расслабься! Чего ты такой смурной? Переезд - это, конечно, не сахар, - говорят, что один переезд равен двум пожарам и наводнению... Но и не такое бывает прорвемся!" Санчо просто не узнавал своего сына. А тот думал: вот-вот что-то случится, что-то произойдет. Останется Ева такой, какой он впервые увидел её, или душа её скорчится. И станет потерянной для него...

Машина была заказана на восемь утра. По папиным предположениям она должна оказаться возле подъезда в Сыромятническом где-то к половине одиннадцати. Пока все погрузят на Брестской, пока доедут... И Никита решил встать пораньше, чтобы до приезда машины с мебелью - до того момента, когда их лодка пристанет к новому берегу, повидать Еву. И поговорить с ней.

Однако, как назло именно в это утро его сморил крепкий сон. Он проспал! И когда, приподнявшись на локте, взглянул на часы, было уже начало одиннадцатого, а под окном призывно гудел знакомый гудок Овечкинского шофера - условный сигнал. Приехали!

Он выбрался из спальника - и тут же раздался звонок в дверь. Неужели так быстро успели подняться на лифте? Он на ходу натянул джинсы, напялил свитер, и кинулся открывать.

На пороге стояла Ева.

Она была смущена и в то же время глаза её доверчиво улыбалась ему. На ней была новая белая кофточка с перламутровыми пуговками и очень модные черные брючки. Куда девалась та сумрачная колючая девочка, которая так пугала его? Глаза её волшебно сияли и вся она была теперь - воплощение радостного волнения. Казалось, ей ничего не стоит оторваться от земли и взлететь, подобно эльфийской принцессе. Она держала что-то перед собой на вытянутых руках. Это была картонная коробка, перевязанная шелковой ленточкой.

- Здравствуй, - она потупилась на мгновение, - вот... это тебе.

- Мне? - он взял коробку и они какое-то время стояли молча, не отрывая глаз друг от друга.

Наконец, Никита опомнился.

- Ох... извини! Проходи, пожалуйста. И... спасибо.

- А ты погляди, что там.

- Я... да, конечно. Только понимаешь - сейчас тут будет самое настоящее столпотворение - там внизу машина.

- Какая машина? Ваша?

- Нет. То есть да. То есть... в общем, наши вещи приехали. Сейчас их таскать начнут.

- Ой, тогда я пойду.

- Нет, погоди. Давай я тебя с родителями познакомлю.

Он так и не успел открыть коробку с подарком, когда на площадке лестницы появился Сергей Александрович с огромным тюком, в который мама упаковала постельное белье.

- Здорово, - приветствовал Никиту Овечкин и, пронося тюк в открытую дверь, немного зацепил Еву. Та как пушинка отлетела в сторону.

- Ох, простите пожалуйста... мадемуазель! - Овечкин бросил тюк, снял свой отделанный мехом картуз и слегка поклонился. - А что ж это вы стоите тут на дороге? Никита, ты нас не познакомишь?

- Конечно, - всполошился Никита, понимая, что сейчас произойдет нечто совершенно невразумительное: набежит толпа грузчиков, папиных друзей, которые вызвались помочь с переездом, появятся мама с папой... а тут Ева. И ещё этот странный Овечкин - то ли глава бригады ремонтников, то ли рафинированный галерейщик... от которого ничто не укроется - такой уж у него взгляд.

Кит не хотел, чтобы кто-нибудь из его родных и знакомых сейчас видел Еву - не тот был момент - знакомство получится смазанным и каким-то... ненастоящим. Он заметно нервничал, и Ева поняла, что она тут явно не к месту...

- Вот, Сергей Александрович, это - Ева, наша соседка. А это наш друг Сергей Александрович.

Она смущенно кивнула.

В этот момент распахнулись створы лифта и на площадке показался папа. Он принялся выгружать на пол многочисленные коробки. Из поднимавшегося второго лифта слышались голоса - там ехала мама. А снизу по лестнице, пошатываясь, к ним направлялся Евин отец.

Дверца второго лифта открылась, мама выпорхнула на площадку и, увидев сына, крикнула: