Обрученные холодом - Кристель Дабо

Инвентарный журнал был для девушки все равно что личный дневник. По обычаю ей следовало бы передать его из рук в руки своему преемнику – новому директору музея. Увы, пока еще на эту должность никто не польстился. Поэтому Офелия вложила в журнал записку для того или той, кто в будущем заменит ее, убрала инвентарную опись в секретер и заперла его на ключ. Потом медленно вернулась к столу, оперлась на него обеими руками и постояла так несколько минут, заставляя себя глубоко дышать и привыкать к мысли о неизбежном. Теперь все кончено. Завтра она уже не откроет свой музей, как делала каждое утро. Завтра ее свяжут с человеком, чье имя она будет носить отныне и до смерти.

Госпожа Торн… Лучше уж сразу смириться с этим.

Офелия в последний раз оглядела музей. Через стеклянный купол лился в зал поток света, украшая золотым ореолом экспонаты, которые отбрасывали на пол причудливые тени. Никогда еще музей не казался Офелии таким прекрасным!

Девушка оставила ключи в каморке привратника и направилась к выходу из музея. Едва она вышла из двери под стеклянный козырек, усыпанный листвой, как сестра уже окликнула ее из дверцы экипажа.

– Влезай скорей! Мы едем на улицу Орфевр!

Кучер картинно щелкнул кнутом, хотя в экипаж не была впряжена ни одна лошадь. Скрипнули колеса, и фиакр двинулся вдоль реки, ведомый лишь силой внушения своего хозяина.

По дороге Офелия смотрела в окошко. Фахверковые дома[4], рыночные площади, нарядные здания мануфактур выглядели отчужденно. Весь город словно говорил ей: ты уже нездешняя! Между тем люди жили обычной жизнью в золотистом сиянии поздней осени. Молоденькая няня везла коляску с младенцем, краснея от восхищенного свиста маляров, работавших на строительных лесах. Школьники возвращались домой, жуя на ходу теплые жареные каштаны. Рассыльный бежал по тротуару с пакетом под мышкой. И все они были родственниками Офелии, хотя она не знала и половины этих мужчин и женщин.

Офелия взглянула на гору, высившуюся над их Долиной и сплошь исчерченную серпантином тропы. Ближе к вершине виднелся первый снег. Сама же вершина тонула в сером туманном мареве, мешавшем разглядеть обсерваторию Артемиды. Подавленная видом этой холодной скалистой громады, Офелия ощутила себя совсем беззащитной.

Агата щелкнула пальцами перед ее лицом:

– Давай-ка быстренько обсудим план действий! Тебе нужны новые платья, туфли, шляпы, белье, много постельного белья…

– Мне нравятся мои старые платья, – отрезала Офелия.

– Молчи лучше! Ты одеваешься как наша бабушка! – воскликнула Агата и тут же схватилась за перчатки сестры. – Господи боже мой, ну зачем ты таскаешь это старье? Мама же заказала для тебя целую коробку новых у Жюльена!

– На Полюсе не делают перчаток для чтецов, я должна их экономить.

Но Агата осталась глухой к этим доводам. Кокетство и элегантность оправдывали в ее глазах любую расточительность.

– Да встряхнись же ты, наконец! Ну-ка, выпрями спину, втяни живот, выпяти грудь! И, ради бога, смени цвет очков, твой серый просто ужасен! А что касается вот этого, – продолжала Агата, брезгливо приподняв кончиками пальцев темную косу Офелии, – на твоем месте я давно бы отрезала всё под корень! Надо радикально сменить имидж! Жаль, сейчас у нас нет на это времени… Ну давай, выходи скорей, приехали!

Офелия неохотно потащилась за сестрой. При виде каждой новой юбки, каждого корсета, каждого ожерелья она отрицательно мотала головой. После двух скандалов и десятка бутиков девушка дала себя уговорить лишь на покупку новых ботинок вместо стоптанных старых.

В парикмахерском салоне Офелия проявила так же мало энтузиазма. Она и слышать не хотела о щипцах для завивки и бантиках по последней моде.

– С тобой надо железные нервы иметь! – бушевала Агата. – Мне было семнадцать лет, когда меня выдали за Шарля! А маме – на два года меньше, когда она вышла за папу! И вот посмотри, какими мы стали: примерными женами, счастливыми матерями, эффектными женщинами! А тебя просто избаловал наш двоюродный дед. И оказал тебе этим медвежью услугу!

Офелия вдруг увидела в зеркале рыжую головку Агаты, которая прижалась подбородком к ее макушке.

– Офелия, если бы ты захотела, ты могла бы нравиться, – прошептала сестра.

– Нравиться… зачем? И кому?

– Да господину Торну, дурочка! – раздраженно бросила Агата, шлепнув ее по затылку. – Очарование – лучшее оружие женщины, и нужно им пользоваться без зазрения совести. Чтобы покорить мужчину, достаточно пустяка – взгляда, улыбки. Взять хотя бы моего Шарля – я из него веревки вью!

Офелия всмотрелась в свое отражение. Без очков она видела плохо, но все же смогла разглядеть хрупкую белую шею, бледные щеки, невыразительный нос и слишком тонкие губы, не любившие лишних слов. Она попробовала робко улыбнуться, но улыбка выглядела фальшиво. Есть ли у нее очарование? И как его распознать? По мужскому взгляду? Каким же взглядом посмотрит на нее Торн сегодня вечером?

Эта мысль показалась ей такой дикой, что она рассмеялась бы от всего сердца, не будь ее положение столь плачевным.

– Ну, пойдем уже? Кончились мои муки? – спросила она у сестры.

– Почти.

И Агата отвернулась, чтобы попросить у мастерицы шпильки. Офелия только этого и ждала. Она торопливо надела очки, схватила сумку и нырнула головой вперед в зеркало парикмахерской, едва втиснувшись в его узкую раму. Верхняя половина тела уже выбиралась из зеркала в комнате Офелии, в нескольких кварталах отсюда, но Агата успела схватить сестру за лодыжки. Офелия отбросила сумку, уперлась в оклеенную цветастыми обоями стену и напрягла все силы, чтобы вырваться из цепких сестринских рук.

Ей все-таки удалось вывалиться из зеркала в свою комнату, опрокинув попутно табурет и стоявший на нем цветочный горшок. Она растерянно посмотрела на собственную необутую ногу: один новый ботинок остался в руках Агаты. Сестра не умела летать сквозь зеркала, так что короткая передышка Офелии была обеспечена.

Девушка доковыляла до массивного деревянного сундука, стоявшего рядом с двухэтажной кроватью, села на него и огляделась по сторонам. Всюду валялись чемоданы, шляпные картонки… В комнате, где она выросла, всё говорило сейчас о скором отъезде.

Офелия бережно вынула из сумки дневник Аделаиды и задумчиво просмотрела еще несколько страниц.

«18 июля, воскресенье. От госпожи посла все еще никаких известий. Здешние дамы очаровательны: мне кажется, ни одна из моих кузин на Аниме не может сравниться с ними в грации и красоте. Но иногда в их обществе мне как-то не по себе. По-моему, они непрестанно злословят, осуждая мои туалеты, мои манеры и мой способ выражать свои мысли. А может, это мне просто чудится?..»

– Ты почему явилась так рано?

Офелия вздрогнула и взглянула на верхнюю кровать. Ворвавшись в комнату, она и не заметила, что из-под одеяла торчат худенькие ноги в лакированных туфлях! Ноги принадлежали ее младшему брату Гектору, с которым она делила комнату.

Девушка закрыла дневник.

– Я сбежала от Агаты.

– Почему?

– Из-за наших мелких женских проблем. Господин Почемучка желает узнать подробности?

– Еще чего!

Офелия чуть заметно усмехнулась – она с нежностью относилась к брату. Лакированные туфли исчезли, вместо них появились губы, перепачканные чем-то оранжевым, вздернутый нос и пара безмятежных глаз. У Гектора был точно такой же взгляд, как у Офелии без очков, – невозмутимый в любых обстоятельствах. В руке он держал тартинку с абрикосовым джемом.

– Тебе, кажется, запретили полдничать в спальне, – напомнила Офелия.

Гектор пожал плечами и ткнул рукой с тартинкой в дневник, который держала сестра.

– А почему ты перечитываешь эту тетрадку? Ты же ее наизусть знаешь!

– Наверно, чтобы чувствовать себя уверенней, – прошептала Офелия.

Чем чаще она заглядывала в этот дневник, тем ближе ей становилась Аделаида. И все-таки каждый раз, дойдя до последней страницы, Офелия ощущала разочарование:

«2 августа, понедельник. Ну наконец-то я успокоилась! Госпожа посол вернулась из поездки. И Родольф подписал у нотариуса договор с монсеньором Фаруком. Я не имею права распространяться о подробностях, но завтра нам предстоит встреча с Духом Семьи. И, если мой брат представит убедительные доводы, мы станем богачами».

Дневник кончался на этой записи. Аделаида сочла излишним описывать последующие события. Так какой же договор она и ее брат подписали с Фаруком, Духом Семьи Полюса? И действительно ли они разбогатели? По всей видимости, нет – иначе это было бы известно…

– А почему ты его не читаешь руками? – спросил Гектор, флегматично жуя тартинку. – Я бы на твоем месте так и сделал.

– Ты отлично знаешь, что у меня нет такого права.