Крымский оборотень - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот, – сказала Ласточка, – народ возвращается в свои дома. У кого они остались…
Ольхин ничего не ответил, он смотрел на веселую громогласную повозку и, похоже, думал о чем-то своем.
– А теперь – самый главный вопрос, – сказал он, взглянув на Ласточку и даже на какое-то лишнее мгновение задержав на ней взгляд. – Как, по-вашему, кто предатель?
– Я… – не сразу ответила Ласточка. – И те четверо, что остались в живых, тоже.
– Ну, а если без обобщений?
– А если без обобщений, то никто. Все люди проверенные и надежные. Каждый из нас не раз прикрывал спину другому, рисковал своей жизнью ради другого… Как я могу кого-то заподозрить в предательстве?
– Да, но с другой стороны… – осторожно возразил Ольхин.
– Будь она проклята, эта другая сторона! – запальчиво произнесла Ласточка. – Извините… Да, другая сторона… Но и в этом случае я не могу никого заподозрить. Кого мне подозревать? Стратега? Лихого? Абдуллу? Может, Бильярдиста? Или себя? Вы знаете, я не смогу. Это сильнее меня. Так что уж лучше подозревайте всех нас вы. Думаю, у вас это получится лучше. У вас такое грозное название – «смерть шпионам»! А мы чем сможем, поможем. Конечно, если вы нам доверите такую миссию – помогать вам. А то ведь, наверно, мы все у вас под подозрением.
Ольхин ничего не ответил на этот эмоциональный женский монолог. Он спокойно выслушал Ласточку, рассеянно посмотрел по сторонам и спросил:
– Скажите, а вы во время оккупации знали, где кто из вас живет?
– Мы старались не говорить друг другу своих адресов, – ответила Ласточка. – Такова была инструкция. Мы всегда встречались на явочной квартире.
– А вот, скажем, если бы вы захотели узнать, кто где проживает, – это можно было бы сделать?
Женщина в недоумении уставилась на Ольхина.
– Но зачем?
– Ну, скажем, чтобы предоставить адреса гестаповцам. Допустим, они вас хорошенько об этом попросили, вы и постарались.
– Вот у вас и образовался первый подозреваемый в моем лице, – горько усмехнулась Ласточка. – Что ж, все правильно… Как говорится, заслужила…
– Ни вас, ни кого-то другого из четверых я пока ни в чем не подозреваю, – сказал Ольхин. – Нет у меня пока никаких оснований подозревать кого-то конкретно. Поэтому считайте мой вопрос теоретическим.
– Я понимаю… – с прежними горькими нотками в голосе сказала Ласточка. – Что ж, коли так, поговорим в теоретическом плане. Да, я бы могла разузнать адреса всех моих боевых товарищей. Правда, на это ушло бы некоторое время, но могла бы.
– И как именно?
– Разными путями. Например, тайно проследить за каждым. Или хитро выведать в разговоре. Способов много, было бы желание. – Ласточка помолчала, о чем-то размышляя, и растерянно взглянула на Ольхина. – Слушайте, а ведь действительно… Это ведь так просто!..
– Предавать всегда просто, – сказал Ольхин. – В каком-то смысле… Это порядочным человеком оставаться сложно. Особенно когда тебя ставят перед выбором. Ну, ладно. Значит, говорите, завтра ровно в десять на улице Старая, дом номер восемь?
– Да, – кивнула женщина.
– Вот там и встретимся, – пообещал Ольхин. – А пока что желаю здравствовать!
5
До завтрашнего утра и, соответственно, до встречи с подпольщиками на явочной квартире оставалось еще много времени. Да дело-то, в общем, было даже не во времени, а в том, что к этой встрече Ольхину надо было подготовиться. И не ему одному, но и всем другим членам его команды. Капитан Семен Ольхин был старшим группы фронтового СМЕРШа, и в его подчинении были еще три человека: старший лейтенант Александр Завьялов и лейтенанты Степан Волошко и Гиви Вашаломидзе. Все вместе они должны были разобраться в причинах гибели симферопольской подпольной группы «Салгир», а если говорить точнее, установить причины гибели и найти того, кто предал подпольщиков. То есть установить личность гестаповского агента-провокатора и, если он жив, изобличить и задержать его.
В том, что группу «Салгир» кто-то предал, у Ольхина после беседы с Ласточкой не оставалось никаких сомнений. Уж слишком явственным был след, оставленный предателем. И, так сказать, типичным. Все предательства, какими бы они ни были в смысле своей цели, всегда похожи одно на другое – как ты ни маскируйся и ни заметай следы. Вот и тут следы были видны очень даже отчетливо. Знать бы еще, кто их оставил.
Расставшись с Ласточкой, Ольхин собрал свою команду. Надо было посовещаться. Совещались в трофейном автомобиле «штовере», выделенном Ольхину и его подчиненным. «Штовер» – это было хорошо. Выехал на нем за город и совещайся на здоровье, говори о каких хочешь секретах. Кто тебя услышит в закрытом авто, да еще за городом?
Перво-наперво Ольхин ввел подчиненных в курс дела. Когда он закончил говорить, все какое-то время молчали, обдумывая полученную информацию.
– А ведь и в самом деле, – наконец нарушил молчание Степан Волошко, – тут поработал шпион. Уж я-то его чую на расстоянии!
– Э, что тут говорить! – поддержал Степана Гиви Вашаломидзе. – Понятно, что их кто-то предал! Кто-то свой, который был с ними рядом и всех знал!
Старший лейтенант Александр Завьялов не сказал ничего. Он вообще был человеком малоразговорчивым и говорил лишь тогда, когда не говорить было просто невозможно. Он лишь молча кивнул, и это означало, что он согласен и со Степаном, и с Гиви. Да, подпольщиков кто-то предал. Похоже, кто-то из своих. Ну, да оно всегда так бывает, что предают именно свои. Чужому человеку кого-то предать трудно, даже если он этого и очень захочет.
– Я тоже такого мнения, – согласился Ольхин. – Остается определить круг подозреваемых и постепенно его сужать. Пока из подозреваемых не останется кто-то один. Словом, как обычно.
– А и определять ничего не нужно, – сказал Волошко. – Что тут определять?
