Алмазная реальность - Виктор Бурцев

– Напьемся в номере, – согласился Федор.

Все-таки он хороший парень, как ни крути.

После третьего пива он стал еще более хорошим парнем. Сбегав к стойке и пропустив – с моего разрешения – одно виски, он развалился в кресле и стал напевать вполголоса:

Ой ты степь широкая,Степь раздольная.Широко ты, матушка…

Из глубин зала тут же возник очень пьяный сержант в форме Ботсваны и двое рядовых.

– Зема! – заорал сержант, – Откуда? Оказалось, что троица приехала воевать из Брянска, и уже два месяца как дерется с заирскими частями в 21-м корпусе. Было их четверо, но одного поймали заирские коммандос и вроде как съели

– Ты умный парень, – заявил Федору сержант по имени Толик, хлопая того по плечу. – Ходи вот с журналистом, баб за жопы цапай, а на фронт не просись! Страшно на фронте.

– К… к-кишки… – пробормотал рядовой с остекленевшими глазами, которого сослуживцы представили как Васю.

– Чего это он? – спросил Федор.

– Да кишки и есть, – сказал Толик. – В соседнем окопе снаряд рванул, там восемь человек сидело, и всех на Ваську побросало. Так он на жаре в кишках полтора суток и валялся, пока наши не подошли… С тех пор и вспоминает периодически… Чего там в России?

– Все так же херово, – отозвался я.

– Ну, – удовлетворенно кивнул Толик. – А мне матка говорила: куда лезешь, дурак, оставайся тут, на заводе работать будешь! У нас там завод машиностроительный, мы для Саудовской Аравии сеялки собирали.

– А на хера им сеялки? – недоуменно спросил Федор.

– Сеять чего-нибудь… Так я ее послал, матку. Говорю, лучше в Африке сдохну, чем тут среди сеялок сраных. Журналист, как насчет водки?

– Я не буду, но вас угощу с удовольствием. – Я заказал им коктейли «Синяя бригада», водка с приятной добавкой. Пусть ребята отдохнут как следует перед возвращением на передовую.

Толик тем временем принялся рассказывать об ужасах, которые творят с пленными противники.

– Обидно ведь: на той стороне наших не меньше, – молотил он кулаком по столику. – Из Питера, из Архангельска, из Перми… Другой раз новостями делимся, когда затишье или там перемирие. А потом начинается… Прошлую субботу поймали одного, с сержантскими нашивками… Из Ярославля оказался. Три медали, орден, командовал, сука, спецотделением. Наших, стало быть, резал. Мы его отдали нашим черненьким, у нас пигмеев целый батальон, умные, гады, хотя и корявые… Всю ночь так орал, что думали, вот-вот сдохнет, а утром Карлик Нос выходит – это капитан ихний, я спрашиваю: «Ну, что, Носяра, сдох язык?» – «Да ну, – говорит, – мы ж только начали». Я тут, кстати, письмо у него взял, у языка-то, матери обещал передать… Слушай, мы с утра на передовую, может, отнесешь в консульство или куда там положено?

С этими словами он извлек мятый и драный конверт. Я молча сунул его в карман куртки.

Вспомнил я об этом конверте, когда вернулся в гостиницу. Получивший ударную дозу впечатлений Федор повозился с бутылками, намешал себе что-то и залег смотреть детективный сериал. Войт спал сном праведника, подвывая и постанывая.

А я включил светильник в изголовье и стал читать письмо, резонно рассудив, что погибший сержант на меня не будет в обиде.

Написано черным стержнем на листе мятого тонкого пластика.

«Дорогая мамочка!

Это снова я. Не знаю, получила ли ты прошлое мое письмо. Мы третью неделю в джунглях, вертолеты летают нерегулярно, так что передал с нарочным, вестовым из штаба. Уж не знаю, что он с ним сделал. Может, и выбросил: черные – народ такой.

У меня все хорошо. Славка вернулся из госпиталя, его легко царапнуло. Говорит, что писал матери, просил и тебе привет передать. Передала тетя Клава или нет?

Как Игорек? Хорошо учится? Тут парень в моем отделении из Питера, у него брата из школы выгнали за то, что во время урока какую-то секс-игру виртуальную врубил вместо обучающей программы. Теперь денег не хватает, чтобы штраф уплатить и вернуть его учиться. Скажи Игорьку, чтоб не баловался. Я ему и сам напишу, только время выдастся.

Погода здесь хорошая для Африки. Не слишком жарко, дождей нет. Нам регулярно делают прививки, потому что возбудители болезней мутируют. Врач, что приезжал, был из Смоленска, поболтали с ним немного. У него контракт уже истекает, но он хочет продлить на три года. Хотя ему-то что: капитан, в госпитале в Киншасе работает.

Как твой силикоз? Ты лечись, если деньги кончатся или потребуются срочно, пиши, я переведу со своего счета. Вот, а ты говорила, зачем я сюда иду… Как бы мы тогда тебя лечили? Не на страховку же…

Все, сейчас у нас операция, пойдем чистить деревню от мозамбикцев. Там наших тоже много воюет, есть ничего ребята, а есть и сволочи. Хотя на воине все сволочи, особенно те, что с другой стороны.

Извини за грубые слова.

Не болел.

Целую, Твой Володя».

Война, война…

Я решительно смял письмо и сунул в мусоросжигатель, встроенный в тумбочку

Иногда письма не должны доходить.

– И было утро и был вечер. День первый. – Абе цитирует что-то незнакомое и ложится на песок. Скорее падает, чем ложится, он смертельно устал. Он не хочет есть, он даже не хочет пить. И умирать он не хочет тоже, но не потому, что боится, а потому, что сил нет даже на это. Он занял место поблизости от своего генерала, вероятно, безопасности ради, хотя смысла в этом нет. Все остальные вымотаны еще больше. Бунта можно не опасаться.

Чертова земля предков.

Отряд расположился рядом, в сгустившихся сумерках можно разглядеть, как светятся плохо экранированные термооболочки спальных мешков. Хреново это, но ладно. Не поднимать же всю эту шарагу по тревоге из-за такой мелочи… Всего-то делов, проскочит над нами спутник, идентифицирует и передаст координаты куда следует. И дальше уже от Великого Слона маршала Ауи будет зависеть, какое блюдо он возжелает состряпать. Захочет – бомбардировщиками накроет, захочет – группу уничтожения вышлет, захочет – вообще орбитальную военную платформу наймет. Жахнет лучом со средним радиусом поражения, и – баста, в саванне только выжженный кружок километров в десять. Чистота и порядок. Или окинет всю перспективу своим стратегическим мышлением и оставит нас в покое.

Пожалуй, наиболее предпочтительный для нас вариант развития событий – это луч с орбиты. Быстро и безболезненно.

Хуже, если мы на команду уничтожения напоремся. Хуже, но самолюбие потешу перед смертью. Если специалистов по нашу долю послали, значит, где-то мы в важной точке оказались. Доставили, так сказать, неприятность врагу. Честно послужили отечеству, чтоб его…

Случайно, конечно, но кто об этом знает?

И самый худший вариант развития событий – это полное безразличие к нам со стороны воюющих сторон. Своих и чужих.

Своих… Каких «своих»? Кто мне «свои»? Интересно…

Маршал Нкелеле мне свой? Или его первая шлюха? «Затмевающая Луну и Солнце Повелительница Ветра»?

Боги, даже передергивает при воспоминании об этой тупорылой француженке… На приеме я был удостоен сомнительной чести быть ее третьей ступенью в момент схождения царицы с трона. Повезло… Если бы не обострение на фронте, я не стал бы боевым генералом, а издох, достигнув высшей почести при дворе Нкелеле – Второй Ступени. Поскольку, согласно изумительным законам дворца, – удостоившиеся высочайшей чести быть первой и второй ступенью при схождении царицы с трона уничтожаются, дабы не познали они наслаждения выше в этом мире.

Причем сам Нкелеле мужик вполне нормальный… Если не считать кое-каких странностей.

Что-то зашебуршало в темноте. Я переключил КОРы на ночное видение.

Отлично!

Рядовой Чиконе, сгибаясь под непомерной тяжестью своего собственного взбунтовавшегося желудка, старается отойти подальше к кустам. Идиот.

– Стоять! – кричу я шепотом.

Он не слышит. Ползет, как заведенный, в сторону чахлого кустарника. Скрюченный кусок недоразумения. Я догнал его на полпути к заветным кустам:

– Куда ты прешь, дурень? Паучьих шакалов кормить?! Скотина, всех подставишь. Сам в дерьме и других замажешь! – Кричать не хочу. И так все это «мясо» скоро подохнет в окружающем нас саксауле, так пусть хотя бы выспятся перед смертью.

– Не могу… – тихо воет Чиконе, уцепившись за меня. – Не могу… Не могу… Совсем замучила, подлость, пусть пауки, пусть шакалы… Не могу я, мой генерал… Не могу…

Это ж надо, у него мозги скоро через зад выпадут, а субординацию помнит. «Мой генерал»…

– Немогу…ыыыы… – И что-то лепечет на итальянском. Надо парня в себя приводить.

– Чиконе… Чиконе…

– Не могу… ууу…

– Рядовой Чиконе! Встать!!!

Лепет и бессвязное мычание мигом прерываются. Таки вымуштровал я их, мерзавцев! Что бы там этот недоносок сержант ни говорил.

– Рядовой Чиконе, штаны снять! Сесть!

Боги, до чего дошло? Я, боевой генерал, отец-основатель крутой черной группировки, держу какого-то засранца-итальяшку «за грудки», чтобы тот не брякнулся от бессилия в собственные экскременты…