Конан-варвар - Роберт Говард

Паллантид испытующе поглядел на них. - Этой ночью кто-нибудь заходил в шатер или выходил из него? - Никто кроме вас, мой господин, - ответил рыцарь, и генерал не усомнился в его словах. - Король споткнулся и обронил меч, - объяснил он коротко. Возвращайся на пост.

Когда караульный отошел, командующий незаметно кивнул оруженосцам и, когда они вошли за ним в шатер, плотно запахнул полог. Увидев распростертого на земле короля, они побледнели, но резкий жест Паллантида сдержал их крики.

А тот снова склонился над Конаном, который наконец попытался заговорить. На шее его вздулись жилы, и ему удалось немного приподнять голову. Едва различимо он произнес: - Он там ... там, в углу!

Паллантид придержал рукой голову своему господину и в который раз с опаской огляделся. Он увидел лишь бледные лица оруженосцев, темные шелковые портьеры да тени по стенам. И больше ничего. - Здесь никого нет, Ваше Величество, - произнес он в ответ. - Он был там, в углу, - пробормотал Конан, поворачивая свою покрытую львиной гривой голову и делая тщетную попытку подняться. - Это был человек, вернее похожий на человека силуэт, закутанный в какое-то тряпье на манер бандажей мумии, истлевший плащ и рваный гнилой капюшон. Я едва различил его глаза, когда он стоял в тени портьеры. Сначала я подумал, что это тоже просто тень, но потом увидел глаза. Они светились, словно черные бриллианты.

Я попытался достать его мечом, но промахнулся, - черт его знает, как это случилось, и перерубил центральный шест. А он схватил меня за руку, и пальцы его жгли, как раскаленное железо. Вся моя сила куда-то исчезла, я зашатался, а потом земля обрушилась на меня, ударив, словно палицей. Он исчез, а я остался лежать, не способный даже пальцем пошевелить, как парализованный. Проклятье!

Паллантид осторожно поднес его руку к своим глазам. То, что они увидел, бросило его в дрожь - на королевском запястье были отчетливо различимы синеватые отпечатки длинных тонких пальцев. Какой же необходимо было обладать силой, чтобы оставить свой след на такой крепкой руке, как королевская? Он вспомнил смех, услышанный им, когда он подбегал к шатру, и на лбу его выступил холодный пот. Это смеялся не Конан. - Это был сам дьявол! - прошептал дрожащий от страха оруженосец. - Значит, на стороне Тараскуза сражаются дети тьмы! - Заткнись! - резко ответил ему Паллантид...

Рассвет уже погасил все звезды. С гор налетел прохладный ветер, донесший звуки далеких рожков. Отзвук этот заставил задрожать бледное лицо короля. Вены на висках его вздулись, и он предпринял еще одну упорную попытку разорвать невидимые цепи, приковывающие его тело к земле. - Наденьте на меня латы и привяжите к седлу, - сдавленным шепотом произнес он. - Я должен пойти туда...

Паллантид отрицательно покачал головой, но один из оруженосцев обеспокоено тронул его за тунику: - Мы все погибнем, если неприятель узнает, что наш король в таком состоянии! Ведь только он может принести нам веру в благополучный исход битвы!.. - Помогите мне перенести его на ложе, - ответил на это генерал.

Его послушались, осторожно уложив бессильное тело Конана на груду шкур и укрыв сверху шерстяным плащом. Потом Паллантид обернулся к четверым оруженосцам и, прежде чем обратиться к ним, долго и внимательно вглядывался в их побледневшие лица. - Все мы должны навсегда сохранить в тайне то, что произошло в королевском шатре. Теперь от нас зависит жизнь королевства... Один из вас пускай идет и приведет Вейлона, сотника копейщиков.

Назначенный склонил голову и поспешно вышел, а Паллантид вновь склонился над поверженным правителем. А снаружи уже громко ревели трубы, гремели барабаны и с лучами солнца все больше нарастал шум тысяч людских голосов.

Через некоторое время в сопровождении вызванного офицера возвратился посланный оруженосец. Тот, кого он привел, был рослым, широким в кости мужчиной, с мощной мускулатурой и фигурой, внешне очень похожей на короля. Разве что волосы его были не черные, а серые, да лицо не столь выразительным. - Король слег от необычной болезни, - спокойно объяснил ему Паллантид. - Тебе выпала высокая честь - ты наденешь его латы и сам поведешь нашу армию в бой. Никто не должен знать, что это не король сидит в седле его черного скакуна. - Это дело, за которое любой с радостью отдал бы жизнь! - ответил слегка озадаченный офицер. - И клянусь, что не опозорю возложенной на меня миссии.

И под пылающим бессильной яростью взором Конана, сочетавшим в себе гнев и горечь унижения, оруженосцы сняли с Вейлона его кольчугу, стальной чепец и наголенники и облачили в черный королевский панцирь и шлем с забралом, над высоким гребнем которого развевался длинный черный пиоруш. Сверху на панцирь была надета шерстяная накидка с вышитым на груди золотым королевским львом и широкий ремень с золотой пряжкой, крепящей ножны со вставленным в них двуручным мечом, чья золотая рукоять была украшена драгоценными камнями. Пока они это делали, звуки труб слились в оглушающий протяжный рев, послышалось бряцание оружия, и из-за реки донесся глухой топот - там разворачивались в боевой порядок полки противника.

Одетый в полное боевое снаряжение Вэйлон преклонил колено перед распростертым на ложе телом короля. - Господин мой! Я клянусь, что не покрою позором твое оружие! - Принеси мне голову Тараскуза, и я сделаю тебя бароном! Страдание стерло с Конана последний налет цивилизованности, глаза его запылали еще сильнее, а голос задрожал такой ненавистью и жаждой крови, на которую только были способны варвары с далеких взгорий Циммерии.

ОБВАЛ

Армия Акулонии уже стояла в полной боевой готовности длинные сомкнутые шеренги воинов, закованных в блестящую сталь. А когда из королевского шатра появилась огромная фигура в черной броне и уселась в седло черного жеребца, едва сдерживаемого четырьмя оруженосцами, тот заржал так, что задрожали горы. И, потрясая клинками, ему вторили рыцари в позолоченных латах, копейщики в кольчугах и стальных чепцах и лучники с огромными луками, приветствуя громогласным хором короля-воина.

Армия неприятеля, стоявшая на другой стороне долины, тоже пришла в движение и стала подступать по пологому спуску к кромке воды. Сталь ее оружия уже можно было различить сквозь утренний туман, клубящийся у конских ног.

Акулонские воины не спеша пошли им навстречу. Легкая трусца панцирных всадников сотрясала землю. Стяги и штандарты развевались на ветру, а лава копий с шелестящими на них лентами то поднималась, то опускалась, как ковыль в степи.

Десять неразговорчивых чернопанцирных боевых ветеранов, умеющих держать язык за зубами, неотлучно стерегли королевский шатер, из-за полураспахнутого полога которого выглядывал несущий здесь дежурство оруженосец. Никто, кроме нескольких посвященных, не ведал, что это не Конан восседает на огромном черном жеребце во главе своих войск.