Любимые враги - Виктор Гламазин

На «Апельсиновку» порой прибывало с пришедшим с базы Русского сектора кораблем до тысячи штатских специалистов — ботаников и зоологов.

Оные являлись постоянной головной болью для заместителя командира нашей станции Ивана Вейлича Цзяо-Шишкина, который должен был обеспечивать всем необходимым эту постоянно обновляющуюся и постоянно увеличивающуюся числом толпу гражданских лиц, весьма капризных и привередливых и вечно забывающих оформить перед прибытием продуктовый аттестат или аккредитационные документы.

Но на Кобо бурно кипела не только жизнь заезжих специалистов, но тех местных биоформ, коих они с энтузиазмом изучали.

В отличие от большинства известных человечеству организмов структура живой плоти у растений и животных Кобо содержащиеся в ядрах их клеток гены за счет необычного строения хромосом могли произвольно меняться местами.

В результате такой необычной способности планета Кобо за 200 000 лет с момента катастрофы, уничтожившей почти все живое на планете, смогла возродить биосферу и сейчас просто кишела самыми необычнейшими формами жизни. Естественный отбор шел здесь ударными темпами и в совершенно немыслимых направлениях, радуя командированных на Кобо ученых Империи разнообразием биологических видов.

Бактерии, водоросли, травы, леса — все это, пусть и мало похожее на земные аналоги, на Кобо было.

А вот млекопитающих тут не водилось. Насекомых — тоже.

Зато разных видов амфибий и рептилий имелось в избытке. Классификация их еще не закончилась. И простоты ради самых больших из них звали «псевдоящерами», средних по величине: сухопутных — «псевдодинозаврами», водных — «псевдокрокодилами». Ну а маленьких — псевдожабами (сухопутных) и псевдотритонами (водных).

Крылатых же животин зовут «псевдоптерозавры», поскольку назвать их «псевдоптицами» из-за их ужасающей безобразности ни у кого не повернулся язык.

Я послал на рабочий терминал Златки свое полное одобрение сему предложению и горячее с ним согласие. И спешно покинул жилблок, направившись к Клюкве.

Но сегодня коварная Фортуна была отнюдь не на моей стороне.

На берегу Беломора я ухитрился наткнуться на командира своего батальона, на майора Григория Ефимовича Сонина — вечно недовольного всем и вся толстяка.

Подчиненные звали комбата (за глаза, конечно) Колобком.

Два года назад от него ушла, подавшись в заведующие рестораном на лайнер, обслуживающий внутренние космолинии Солнечной системы, жена.

Ей, мечтавшей о благах цивилизации, вконец надоело мыкаться с Григорием по дальним гарнизонам неосвоенных планет без каких-либо перспектив стать когда-нибудь генеральшей (Сонин не рвался получить более высокое звание и вряд ли бы даже к концу своей военной карьеры носил бы звание выше полковника).

Колобок пережил расставание с супругой нелегко. И до сих пор, несмотря на помощь штатного психотерапевта, сослуживцы называли душевное состояние комбата «легкой контузией».

С каждым месяцем Колобок становился все более придирчивым к подчиненным, приобретя любовь к длинным проповедям на служебные темы.

Однако и его подчиненные не оставались в долгу перед ним. Они сочиняли про своего брюзгу-майора разные смешные небылицы и распространяли их среди персонала «Апельсиновки».

Байки про капитана Сонина в последнее время пользовались большой популярностью. И не только на Кобо.

Колобок стал персонажем всего космофлотского фольклора. И ему неоднократно поступали предложения от репортеров галактических новостных каналов об интервью.

От всех интервью капитан Сонин категорически отказывался, несмотря на то, что за них ему сулили немалые гонорары…

При всем своем скверном характере Колобок питал в душе и некоторые сентиментальные чувства к некоторым объектам. Например — к самого мерзкого вида животным.

В данный момент комбат нанотехников стоял у воды и кормил самых агрессивных представителей кобонковской фауны — псевдокрокодилов.

Шустрые похожие на гигантских аллигаторов (раздувшихся до чрезвычайности и обзаведшихся двумя парами лишних лап и высоченным гребнем) чудовища яростно вопили, быстро и воинственно перебирали лапами, кусали друг друга и гнали прочь менее сильных и проворных сородичей, прокладывая себе путь к подачкам Колобка.

Я вежливо поздоровался с комбатом. И решил было идти себе мимо, поскольку перспектива стоять рядом с полчищем голодных хищников, ожесточенно дерущихся между собой, ничуть не привлекала нашего героя.

Но не тут-то было.

Комбат подозвал меня к себе и затеял с подчиненным архинудную и крайне воспитательную беседу.

Ее главная идея заключалась в том, что надо «соблюдать субординацию» и не лезть со своими «прапорскими идеями» туда, куда не следует лезть «даже с полковничьими погонами».

Я сначала вяло отбивался. Но, видя, что это лишь поощряет майора к словоизвержению, начал давать более серьезный отпор. Мы перешли на повышенный тон.

— Послушай, Сеня, зачем тебе все это надо, — наконец хмуро произнес Колобок. — Ну не лезь ты к нашим доморощенным археологам со своими идеями. И не называй их, пожалуйста, «олухами» и «тупицами». У них же там все доктора-профессора. Могут зашуметь и волну на наш славный батальон погнать.

— Они на меня, типа, жаловались? — не менее хмуро, чем комбат, проговорил я.

— С тобой, Сеня, трудно говорить серьезно. Правда, и с этими клоунами из яйцеголовых — тоже нелегко общаться.

— Все ученые немножко клоуны. Делают вид, что все знают, а не знают ничего. Двести миллиардов землян глядят на них с восхищением. А те и рады веселить публику разным бредом.

— А у тебя не бред?

— У меня — исключительно факты.

— Может, поведаешь их мне?

— Легко! — согласился я. — Ибо, — глубокомысленно добавил он, — всех нас привела на эту планету жажда знаний и способствовать ее утолению есть святая обязанность каждого, кто посвящен в секреты неведомого.

— Гм, — комбат мыском сапога столкнул обратно в канал, пытающего вылезти на берег зубастого проглота.

Я мрачно смотрел, как комбат скармливает псевдокрокодилам батон ржаного хлеба и как множество зеленовато-желтых тел взбивают в воде хвостами и лапами грязную серую пену. Смотрел и чувствовал себя прескверно.

— О чем задумался, Сеня?

— Думаю, с чего начать сказ.

Глава 5. Новые «горизонты»

Никогда бы раньше я не стал бы всерьез говорить с комбатом про свои изыскания. Ибо прекрасно понимал, что тому на них совершенно наплевать. И лишь тяга к тому, чтобы быть выслушанным хоть одной живой душой подвинула меня на изложение всего того, что ему удалось установить. Но насколько можно быть откровенным с Колобком, я не знал.

Уж в любом случае я не стану рассказывать содержание преследующих меня по ночам видений. Их общий настрой представлял собой нечто настолько мрачное и фантастическое, что, узнав о них, мой командир тут же бы потащил меня в санчасть.

Да, много всего ужасного я повидал в ночных кошмарах.

Унылое ночное кладбище, где в полном молчании из могил вылезают мертвецы и дружно шествуют куда-то по своим одним им ведомым делам…

Гигантское чудовище сооружает из рассеянных по бескрайнему полю миллионов человеческих черепов огромные холмы…

Безжизненная земля, опаленная великим зноем и усеянная гигантскими костями невиданных чудовищ — ни травинки, ни насекомого, ни птицы, ни единого живого существа…

Черные скалы, исторгают каменными устами вопли на неведомом Семену языке и тонут в океана крови, водопадом хлещущей с небес…

Города, чьи небоскребы, рассыпаются в пыль…

Армия закованных в латы человекоподобных существ гибнет, испуская вопли боли и отчаяния, под огненным дождем из капель расплавленного металла…

Глубокая пещера, в которой прячется Некто, кого я до ужаса боюсь и одновременно с этим очень хочу увидеть. Внезапно в ту пещеру извне проникает белый свет. Он заливает все внутренние углубления подземного убежища, разгоняя тьму. И Некто в страхе пытается спрятаться от света. Но тот разрывает скрывающегося в пещере беглеца на тысячи тысяч частиц и разносит их по Вселенной…

Начальник догадался, что мне нелегко вот так сразу отрапортовать обо всех своих мыслях, и заговорил первым.

— Начни сказ с кобонков, — посоветовал Колобок, с интересом глядя резвящуюся в воде живность. — Я никак не могу въехать — что они за народ.

— Загадок у расы кобонков — великое множество, товарищ капитан. Первая начинается с их политической географии. Все территории кобонковских государств не похожи на сложившиеся стихийно, путем постепенного заселения и освоения. Их границы идут не по естественным ландшафтным линиям, а проложены явно искусственно, прямыми линиями. Площади каждой из стран нарезаны явно искусственным путем. Складывается такое ощущение, что их сначала чертили на картах, а потом уже осваивали. И, что самое интересное, территории всех государств сходятся в одной общей точке — у Саркофага.