Реинкарнация наоборот - Руслан Белов

– Смотри – вода закипела, мыться пора!

Сняв кипящие выварки с печки, Гретхен Продай Яйцо вытащила из кладовки деревянную, хорошо выскребленную лохань, налила воды, постояла над ней, резко разжимая кулаки и повторяя "мистер-тостер-принтер-бокс". Затем сняла с полки большую полуразвалившуюся картонную коробку и в ней порылась. Найдя стеклянную банку темного стекла, заткнула нос кусочками пакли и, перекрестившись на отсутствующие образа, вылила ее содержимое в лохань. Затем высыпала туда же тонкие порошки из бумажных пакетов. И, быстро раздевшись, полезла в воду.

Вода, приняв в себя сухое жилистое тело, негодующе забурлила. Сначала было противно и страшно, но постепенно Софию сморило, и она погрузилась в ставшую коричневой жидкость (да, да – в жидкость, совсем это была не вода, чуть ли не сургуч!) по самые ноздри. Минуты три лежала, наслаждаясь проникающим в тело живительным теплом. Но не долго ванна грела и расслабляла – не прошло и пяти минут, как она стала какой-то деятельной, а затем и вовсе агрессивной. И сразу же плоть Софии довольно неприятно заколебалась на мелко задрожавших костях. Дрожал весь ее скелет, дрожали волосы, глазные яблоки и зубы ходили ходуном...

– Боюсь! – возопила София. – Боюсь!!!

– Расслабься и засни... – прошептала ведьма и заснула.

Очнувшись, София обнаружила себя по-прежнему лежащей в лохани. На дальнем ее краю сидел огромный блестящий черный ворон с чертиками в глазах. С любопытством оглядывая хозяйку, он чистил клювом перышки. А София не могла себя узнать. Все тело чувствовалось другим. Оно играло, требовало прикосновений, стремилось куда-то. Импульсивно подняла ногу посмотреть, что стало с ней – и обомлела. Нежная гладкая кожа, стройные пальчики с розовыми ноготками... Выскочила из воды – уже серой, с хлопьями и слизью отторгнутой плоти, – подскочила к зеркалу: о, боже! Я ли это? Молодая, крепкая, красивая, но в меру, без дурости. И сразу видно – ведьма! Личность так и прет из глаз! Таких мужчины не берут, таким мужчины отдаются...

– Ну, поняла что-нибудь? – спросила довольная собой Гретхен Продай Яйцо.

– Что поняла?

–Почему мы, ведьмы, предпочитаем казаться старухами... Наш страшный вид – это спецуха.

– Спецуха... Спецодежда... – повторила все еще завороженная своим новым видом София. – Понимаю... С таким телом, как это, санитарные дела до лампочки...

– Это точно! – вздохнула Гретхен Продай Яйцо. – Мужики на него, как бабочки на огонь летят...

– А далеко отсюда до ближайшего замка с каким-нибудь приятным принцем или графом на худой конец? Может быть, разомнемся?

– Давай. Но, как говорится, совместим приятное с полезным. Займемся вашим Худосоковым, заодно и с графом потрахаешься. Трахалась когда-нибудь с благородными графьями?

– Да я с самим Святым Духом… – выдав это, София осеклась и испуганно перекрестилась. Ворон отшатнулся от крестного знамени и чуть не упал с края лохани в воду.

– Интересно, интересно! – улыбнулась ведьма. – Так с кем ты трахалась?

– Ну, в первом своем путешествии с самим Адамом... Первочеловеком...

И продолжила, желая переменить тему:

– А ты знаешь, где Худосоков?

– А что ты спрашиваешь? – молоденькая симпатичная ведьмочка в зеркале подмигнула самой себе. – Я – это ты. А ты – это я. Ты знаешь все, что знаю я.

– Да ладно тебе придираться – женщины любят потрепаться.

– Ну, слушай тогда. В общем, мы, ведьмы, все знаем. И прошлое, и настоящее, и будущее. Правда, прошлое и будущее мы видим как бы в тумане, но для нашей работы этой резкости хватает. Так вот, твой Худосоков, в прошлой жизни был карибским попугаем, а в нынешней жизни является графом Людвигом ван Шикамурой, который живет в своем родовом замке в швейцарских Альпах. Никто не знает, чем он занимается...

– Даже ты? – поинтересовалась София, решив при случае спросить ведьму почему ее зовут Гретхен Продай Яйцо.

– Не знала, пока ты не спросила. А сейчас знаю. Он... Он занимается... хм... психологическими опытами... И иногда – химическими... Пытается найти снадобье, которое могло бы превращать людей в послушных исполнителей своей воли...

– А любимая женщина у него есть?

– У таких людей не может быть любимых женщин... У него была привычная женщина... А теперь есть десять-пятнадцать девушек-пленниц, которых он держит в подземелье.

– А ты сможешь ему понравиться так, чтобы можно было манипулировать им?

– В принципе, да.

– А ты сможешь погубить его вечную душу?..

– Этот вопрос не ко мне, этот вопрос к шарлатанам... – усмехнулась ведьма.

– Я не шучу...

– Есть несколько способов... Во-первых, душу можно отправить в нирвану, но для этого нужно собственное желание. А во-вторых, довести до самоубийства... А для этого нужно мое желание.

– Я согласна! – ответила София и забегала глазами по избушке.

Как вы думаете, что она искала? Правильно! Метлу и ступу.

Приземлившись в швейцарских Альпах, София спрятала летательный аппарат в дупле огромного дуба, прикрыла его опавшей листвой и пошла в горы собирать травы и другие природные компоненты приворотного зелья. Она не спешила – у многих колдуний и ведьм такие зелья имеют лишь эффект плацебо, и все потому, что они, торопясь, нарушают технологию сбора, ферментации и смешивания. Каждую травинку она срывала, представляя, как вещества ее составляющие, войдут в холодную кровь графа, войдут и сделают то, что ей, Софии, надо.

Собрав необходимые травы и коренья, девушка измельчила их при луне, тщательно смешала и, завернув в чистую тряпицу, спрятала под трусики (ну, не спрятала, а вложила как подкладку). После этого стала собирать то, что всякая живность время от времени из себя исторгает. Когда и эти компоненты приворотного зелья были собраны и должным образом приготовлены, София смешала их все, завернула в чистую тряпочку и спрятала под... – не бросайте в меня камни – под стельку своего правого башмачка.

Когда снадобье было готово, Гретхен Продай Яйцо, решила испробовать его в ближайшей деревни. Эксперимент вылился в сплошной конфуз. Увидев Софию, все парни деревни без всякого снадобья моментально забыли о своих краснощеких и толстомордых невестах и по-сельски настырно пристали к пришелице. Гретхен Продай Яйцо хоть и была начеку, но ноги унесла едва.

В замок графа Людвига ван Шикамура Гретхен Продай Яйцо явилась, как и полагается ведьме, эффектно.

...Была весна и ночь. Граф Людвиг ван Шикамура стоял у окна библиотеки в романтическом настроении и смотрел, как ливень пытается разбить гранитную брусчатку, выстилавшую внутренний дворик замка. Стоял и читал танку пра-пра-пра-прадедушки Отихоти Мицуне:

Покоя не могу найти я и во сне,

С тревожной думой не могу расстаться...

Весна и ночь...

Граф не дочитал стихотворения – его ослепила молния, затем раскат гром заставил его вздрогнуть. Второй разряд небесного электричества уже не застал его врасплох. Когда глаза привыкли к восстановившейся темноте, посереди дворика он увидел белое пятно. Библиотека располагалась на третьем этаже, и граф не сразу понял, что внизу лежит девушка. Насквозь промокшая – сквозь ставшую прозрачной от влаги ткань белого платья были видны округлые груди с большими сосками, умильный треугольник лобка, стройные бедра, маленькая ножка с очаровательной ступней...

– Она лежит на брусчатке как одинокий цветок вишни... Интересно, какова у нее попочка... – подумал граф и оперся лбом об оконное стекло. Сразу стало приятно – холод стекла проникал в голову, освежая мысли и чувства.

"Но снится

Мне, что начали цветы повсюду осыпаться..."

– закончил граф танку и пошел в химическую лабораторию, из окна которой можно было бы оценить попочку по-прежнему неподвижно лежавшей девушки.

Ему не удалось дойти до химической лаборатории – в коридоре он наткнулся на сутулого палача Скрибония Катилину, который исполнял также обязанности тюремщика ввиду недавней скоропостижной смерти последнего. Катилина выглядел виноватым, и граф понял, что малютка Лилу не дожила до своей пятницы. В досаде граф покачал головой и, на минуту впившись глазами в простодушные глаза палача, медленно выдавил:

– Доколе ты, Катилина, будешь пренебрегать нашим терпением?

– Дык она...

– Там внизу, во внутреннем дворике лежит девушка. Помести ее на место Лилу. Если проступок повторится, то можешь без специального уведомления вынуть свой правый глаз...

– Я левша, граф... – заныл Катилина. – И правый глаз у меня ведущий.

– Ну тогда левый, – смилостивился Людвиг ван Шикомура и направился в столовую – близилось время ужина.

– Впрочем, – неожиданно для себя обернулся граф к Катилине. Глаза его странно блестели. – Впрочем, палач, прикажи Элеоноре фон Зелек-Киринской переодеть девушку в... в... платье моей покойной супруги. В лиловое, с открытой грудью и плечами.