Золотая пчела. Мистраль - М. Таргис

Сгущались сумерки, наплывая синевой из-за Свати-Гебирге; суровая башня, в Средние века служившая тюрьмой, поднималась над Штадтрандом кургузым черным силуэтом, но зеленый купол собора совсем рядом еще подсвечивало заходящее солнце, вызолачивая его западный край и переплеты круглых окон – «бычьих глаз».

– Тридцать лет – приличный срок, – повторил Аксель. Держа руки в карманах куртки, сдвинув густые прямые брови, он неотрывно смотрел на плавные линии синих вершин, загораживавших горизонт. – Это целая жизнь. Все вокруг бурлит и кипит, ты не замечаешь, как пролетает время, а потом возвращаешься в детство и не можешь найти то неизменное, что всегда существовало где-то в мире, как тихая бухта в бурю… потому что здесь тоже прошло тридцать лет. Странное чувство, как будто выбивают из-под ног точку опоры.

– Знаешь ли, здесь за это время тоже много всего произошло! Когда ты уехал, мы жили в другой стране.

– Разумеется, – кивнул Аксель. – Просто я ожидал… не знаю, чего. Я был готов к наплыву сентиментальности до слез, к чему-то такому… Знаешь, воспоминания – ах, как это было, вот тут мы играли детьми, вот тут – первый поцелуй. И – ничего подобного. Я просто не узнал Янсталь. Нет, узнал, конечно, когда пришел в центр, но и здесь все здания выглядят по-другому. Даже отсюда, – Он медленно обвел глазами панораму города, фиолетовые в сумерках крыши и покрытые лесами башни замка, – вид другой. Крыши чище.

– Ты еще не был на Лютагассе, – усмехнулся Йорген. – Если тебе нужны сентиментальные слезы, сходи туда.

– Я еще не был на Лютагассе, – медленно повторил Аксель. – Да. Я боялся, что и там… все изменилось.

– Все рассыпается от дряхлости, а так ничего не изменилось.

– Лютагассе, – мечтательно произнес Аксель. – Наверно, только там, в восточных кварталах, еще сохранились вендские[13] названия… Стилизованные до неузнаваемости.

– Ты забыл Тонду Яновку, который сидит в самом центре, – фыркнул Йорген.

– Это верно, – тепло улыбнулся Аксель.

– Как тебе работается в его театре?

– Превосходно, разумеется.

– Да? – Йорген обернулся. – Мне казалось, с возрастом он становится все большим занудой.

– Не заметил. Но знаешь, у нас ведь с ним всегда были хорошие отношения.

– Да, помнится, вы крепко дружили. И восстановили связь уже в девяностые, да?

– Да. Восстановили.

– Ему нужны были деньги.

Аксель резко мотнул головой.

– Я так не думаю.

– Да ладно тебе. Он только и трясется над своим драгоценным театром.

– Это нормально. Это его дитя.

Оба помолчали. Йорген достал из кармана пачку сигарет и закурил, прикрывая огонек ладонями от ветра. Аксель подошел к балюстраде, облокотился на нее, встав так близко, что его мощное плечо, обтянутое мягкой кожей куртки, касалось плеча собеседника. Йоргена автоматически потянуло отодвинуться, но он вовремя вспомнил, что для Акселя почти жизненно важно это осязаемое ощущение чьего-то присутствия рядом, и не двинулся с места.

– Да, надо будет сходить на Лютагассе, – произнес Аксель, вглядываясь в густеющую тьму.

– Не тяни с этим, – посоветовал Йорген. – Скоро ее не будет.

– Не будет?

– Уже принято решение по городскому планированию. Восточные кварталы снесут, там предполагается новая застройка.

– Почему?

– Вот сходи туда и поймешь, почему. Там уже почти никто не живет, кроме нескольких стариков.

– А что насчет дома?

Йорген пожал плечами.

– Он в таком же аварийном состоянии, как и остальные, и реставрировать его никто не намерен. Ты, кстати, теоретически можешь заявить на него права. Если хочешь подпортить настроение герру Леграну.

– Это его инициатива?

– Это его деньги.

Аксель пожал плечами.

– Да нет. Зачем мне дом?

– Зачем человеку может быть дом? – криво усмехнулся Йорген. – Дай подумать. Ты мог бы завести себе парня и зажить с ним в семейном гнезде на старости лет…

– Я? В Янстале? – сделал большие глаза Аксель.

– Об этом речь все равно не идет. Разве что, пригрозив Леграну возможностью суда, ты можешь получить какие-то деньги. А район все равно снесут.

– А Штадтранд не жалко? Дух времени…

– В прах этот дух рассыпается. А городу нужно расширяться.

– И куда же он будет за Штадтрандом расширяться? Там дальше – только рудники, – Аксель махнул рукой в сторону гор. – Или вы их уже превратили в туристический аттракцион, укрепили стены, провели электричество?

– Нет. Вот где не изменилось совершенно ничего, – медленно произнес Карл и добавил, сделав глубокую затяжку. – Можешь проверить.

– Проверить, – тихо повторил Аксель, обхватив себя ладонями за плечи.

Скосив глаза, Йорген заметил, как побелели костяшки пальцев на руке артиста, стиснувшей кожаный рукав.

– Что та твоя… проблема? Не прошло со временем?

Аксель ответил не сразу. Отпустив плечо, он протянул руку, вынул из губ Йоргена сигарету и от души затянулся.

– Стало хуже, – наконец сказал он, следя за растворявшимся в темном воздухе облачком дыма. – С тех пор жизнь еще дважды здорово прикладывала меня… хребтом, – Аксель мрачно рассмеялся. – И постепенно стало уже… серьезно… Вот что значит гоняться за золотыми пчелами! – произнес он другим тоном, погасил сигарету о балюстраду и бросил в стоявшую рядом урну.

– Я так понял из твоих слов, – снова заговорил Йорген, – что идея поселиться в Йоханнестале тебя не прельщает. Объясни мне тогда, почему ты здесь? Только ради старой дружбы? – Он переменил позу, повернувшись к Акселю лицом.

– Не только. Просто был самый подходящий момент для подобного предложения. Я как раз понял, что должен вернуться на сцену. Почему бы не начать здесь?

– Значит, для тебя это так важно…

– Для меня это так же важно, как и для Тонды.

– Значит, ты действительно веришь в успех шоу? Здесь никогда раньше не ставили мюзиклы.

– Успех будет.

– Конечно, – улыбнулся Карл. – Одно твое имя…

– Да что там мое имя? Это пафосная пьеса с хорошей музыкой и грандиозное шоу с эффектными трюками. Именно то, что нужно для начала. А меня тут, кстати, не так уж хорошо знают. А те, кто мог бы приехать с Запада, меня уже успели забыть.

– Верно. И у меня как раз есть идея, – Йорген посмотрел на площадь перед собором, уже залитую золотистым светом фонарей. – Лишняя реклама вам ведь не помешает? На день города у нас состоится бал в Замковом саду – может, выступишь с парой-тройкой песен? Что-нибудь из твоего постоянного репертуара и из нового шоу.

– Неужели Шлоссгартен открыли для публики?

– Разумеется, нет. Это будет праздник для узкого круга.

– А! И опять платит Легран, – по-прежнему глядя на линию гор, уже почти неразличимую в темноте, Аксель потер кончиками пальцев покрытый темной щетиной тяжелый подбородок. – Я не люблю выступать на корпоративных действах, Карл. У меня другая профессия.

– Только не говори, что ты этого не делаешь!

– Я не говорю, что не делаю, я сказал, что не люблю.

– Это будет все-таки не вечеринка Леграна, а праздник города. Для местного светского общества. Приглашение ты и так получишь, ты и твоя… твой… кого захочешь привести. В общем, ты будешь почетным гостем, почему бы заодно не сделать рекламу шоу?

– Акт доброй воли, – пробормотал Аксель. – Да. Тонда тоже намекал на что-то подобное. Ладно, почему бы и нет, собственно? Для пользы дела…

– Вот и хорошо, – Йорген выпрямился, хлопнул Акселя по спине и отошел от балюстрады. – Идем отсюда, а то двери запрут, и нам придется ночевать здесь на колокольне.

– Я бы не против, – пробормотал Аксель, тоже выпрямившись и засовывая руки в карманы.

– Карл! – окликнул он, когда двое мужчин начали спускаться по винтовой лестнице. – Может, зайдем еще куда-нибудь, выпьем?

– Да я вообще-то собирался… – Йорген на мгновенье оглянулся на Акселя, тепло улыбнулся и кивнул. – Ладно, Аксо. Зайдем.

8

– Ты ведь работаешь в театре, интересуешься театром, значит, много знаешь! – безапелляционным тоном заявила Вероника и вонзила острые белые зубки в захваченный из дома бутерброд.

– Я театром в целом интересуюсь, а не конкретно биографией Эдлигера, – возразил Питер, едва не подавившись. Хайди быстро подала ему бутылку с пивом, и, откашлявшись, юноша продолжал: – Он же перестал играть еще прежде, чем я школу закончил! Тогда я и не думал работать в театре, а сейчас я не отказался бы от этой работы ни за что на свете, хотя, конечно, машинерия – дело ответственное и…

– Я у тебя разве твою биографию спрашиваю? – пробурчала Вероника.

Хайди с улыбкой смотрела на молодых людей и думала, в курсе ли этот мальчик, который любуется обтянутой тонкой футболкой грудью Вероники с таким явным наслаждением и – наверняка – надеждой пойти дальше простого созерцания, что грудь эта принадлежит единственной дочери бургомистра Йоханнесталя?