Русь Мiровеева (опыт «исправления имен») - В.И. Карпец

Чрезвычайно умный, но именно поэтому и чрезвычайно осторожный Николай Михайлович Карамзин, дабы не быть заподозренным в том, что «вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа» (чего стоило такое вознесение он, как, впрочем, и Пушкин, знал прекрасно), и в то же время стремившийся «сказать, не говоря», писал: «Нельзя, конечно, верить Датскому Историку Саксону Грамматику, именующему Государей, которые будто бы царствовали в нашем отечестве прежде Рождества Христова и вступали в родственные союзы с Королями Скандинавскими: ибо Саксон не имел никаких исторических памятников (sic! — В. К.) для описания сей глубокой древности, и заменял оные вымыслами своего воображения; нельзя также верить и баснословным Исландским повестям, сочиненным, как мы уже упоминали, в новейшие времена, и не редко упоминающим о древней России, которая называется в них Острагардом, Гардарикиею, Гольмгардом и Грециею; но (sic! — В. К.) рунические камни, находимые в Швеции, Норвегии, Дании и гораздо древнейшие Христианства, введенного в Скандинавии около десятого века (обратим внимание на это свидетельство в связи с разрушенными новгородскими святынями „долетописной“ эпохи — В. К.), доказывают своими надписями (в коих имеются Girkia, Grikia или Россия), что Норманны давно имели с нею сообщение».

Карамзин мог не знать (а мог и знать) о христианских святынях в Новгороде до святого Владимира: во всяком случае В. С. Передольский проводил свои исследования много позже. И если знаменитый поэт и историограф, хотя и из соображений осторожности делает вид, что отрицает подлинность сведений Саксона Грамматика и Исландских королевских саг, то при всем том остается так называемым «норманистом» (в привычном, то есть германофильском понимании — такова была официальная точка зрения Петербургского двора). Но то, что говорит Карамзин о самих «норманнах», дает основание утверждать, что он, как, впрочем, и «премудрый» Макарий, пытается указать читателю на реальное наличие неких гораздо более существенных и важных сведений о прошлом Европы в ее целом:

«I. Имена трех Князей Варяжских — Рюрика, Синеуса и Трувора — призванных Славянами и Чудью, суть неоспоримо Норманские: Так в летописях Франкских около 850 года — что достойно замечания (обратим внимание на эту реплику — В. К.) — упоминается о трех Рюриках: один назван Вождем Датчан, другой Королем (Rex) Норманским, третий просто Норманом, они воевали берега Фландрии, Эльбы и Рейна. В Саксоне Грамматике, в Стурлезоне и в Исландских повестях, между именами Князей и Витязей Скандинавских находим имена Рурика, Рерика, Трувара, Трувра, Снио, Синия.

II. Русские Славяне, будучи под влиянием Князей Варяжских, назывались в Европе Норманнами: что утверждено свидетельством Лиутпранда, Кремонтского епископа, бывшего в десятом веке два раза Послом в Константинополе. «Руссов, — говорит он, — именуем и Норманнами».

И в то же время Карамзин совершенно справедливо вопрошает:

«Но сие общее имя Датчан, Норвежцев, Шведов не удовлетворяет любопытству Историка: мы желаем знать, какой народ, в особенности называясь Русью, дал отечеству нашему и первых государей и самое имя, уже в конце девятого века страшное для Империи Греческой? Напрасно в древних летописях Скандинавских будем искать объяснения: там нет ни слова о Рюрике и братьях его, призванных властвовать над Славянами…» Но скажем прямо: воинствующий «антигерманизм» здесь столь же неплодотворен, сколь неплодотворно германофильство петровских и послепетровских официозных историографов. «Славянофильство» в данном вопросе точно так же ни при чем. Абсолютно обречены в конечном счете какие-либо поиски «славянского» Рюрика, «славянской» Руси — от Погодина до наших дней. Не мудрено — ищут этноним, причем в сугубо современном понимании и толковании. Напомним — нация (не путать с расой) и национализм суть плоды нового времени, конкретно — буржуазного развития со всеми присущими ему чертами (напомним хотя бы Конст. Леонтьева с его «Национальной политикой как орудием всемирного разрушения»). Мы же пытаемся подойти с другой стороны, обратившись к свидетельству чрезвычайно богатой сакрально-генеалогическими сведениями Младшей Эдде, ни в чем, впрочем, не противоречащей Библейскому Откровению. Цитировать придется достаточно подробно, ибо это даст нам возможность многое понять дальше.

«Всемогущий Господь вначале создал небо и землю и все, что к ним относится, а последними Он создал двух человек, Адама и Евву, от которых пошли все народы. И умножилось их потомство и расселилось по всему свету. Но с течением времени возникло в людях несходство. Некоторые среди них были хорошие и праведные, но гораздо больше было таких, которые склонились к мiрским страстям и презрели Слово Бога. И потому Бог затопил в разлившемся море весь мiр и все живое, что было в мiре, кроме тех, кто спасся с Ноем в ковчеге. После Ноева потопа остались в живых восемь человек, и от них происходят все народы. И случилось так же, как и прежде: стоило лишь умножиться роду людскому и заселить весь мiр, как многие люди с жадностью устремились к богатству и почестям и позабыли чтить Бога. И дошло до того, что люди эти не захотели произносить Божьего Имени […] Но ничуть не меньше, чем прежде, наделял их Бог земными дарами, богатством и счастьем, в которых нуждались они на земле. Наделил он их и разумом, дабы они могли распознать все, что есть на земле и все зримые части земли и воздуха […] И чтобы рассказать обо всем этом и сохранить в памяти, они сами придумали всему имена. И эта вера претерпела немало изменений, ибо народы делились и расходились их языки. Но они разумели все земным разуменьем, ибо им не была дана духовная мудрость. Поэтому они думали, что все сделано из некоего вещества […] Вблизи середины земли был построен град, снискавший величайшую славу. Он назывался тогда Троя, а теперь Страна Турков. Этот град был много больше, чем другие, и построен со всем искусством и пышностью, которые были тогда доступны. Было там двенадцать государств, и был один верховный правитель […] Одного конунга в Трое звали Муном или Менном. Он был женат на дочери верховного конунга Приама, ее звали Троан. У них был сын по имени Трор, мы зовем его Тором // далее излагается полубаснословная генеалогия одной из ветвей троянских царей — в частности, Тор женится на северной Сивилле, о которой „никто не ведает, откуда Сив родом… волосы у нее подобны золоту… от их рода происходит „Фридлав, мы зовем его Фридлейв, а у того был сын Воден, а мы зовем его Один“ //. Одину и его жене было пророчество, и оно открыло ему, что его имя превознесут в северной части света и будут чтить превыше имен всех конунгов. […] И по какой бы стране ни лежал их путь, всюду их всячески прославляли и принимали скорее за богов (ср. нем. gфtten, англ. gods, исп. godos, русск. готы — В. К.), чем за людей. И они не останавливались, пока не пришли на север в страну, что зовется Страною Саксов. Там Один остался надолго, подчинив себе всю страну […] Третий сын Одина звался Сиги, а у Сиги был сын Рерир (выделено мною — В.К.). Они правили страною, что зовется теперь Страною Франков, и оттуда ведет начало род, называемый Вельсунгами. От всех них произошли многие великие роды“.

А теперь, прервав на время повествование «Младшей Эдды», обратимся к событиям IX-X веков. Естественно, что военные походы — это то, что наиболее привлекает летописцев и хронистов. Польский историк Х.Ловмяньский, подробно исследовавший проблему варягов в Восточной Европе, указывает: «Среди византийских источников норманисты ссылаются на два конкретных источника, определяющих народ рос. Одно из них находится у Продолжателя Феофана (и в других родственных упоминаниях) при описании похода Игоря 941 г. В этом упоминании????? были определены как????? DROMITAS LEGOMENOS, OS EK GENONO TEN FRAGGON KA TISTANTAS („называемые и дромитами, которые из рода франков“. Отложим на время вопрос, о каком именно походе идет речь (нам еще предстоит его коснуться), и обратим внимание на указание EK GENOYOS TON FRAGGON. Указание на „царя славян“ по имени „ал-Олванг“ (Олег) как „франконского герцога“ неоднократно встречается и в арабских источниках, в частности, у ал-Масуди, на что обращали внимание советские и постсоветские исследователи. Х.Ловмяньский, фактически констатируя неспособность объяснить это внятно, напоминает о фонетической близости franc к var-ang или var-ing. С этим можно, впрочем, и согласиться, напомнив, что var-ang или var-ing в те времена легко заменялось на mar-ing или mer-ing — „пришедший морем“ или просто мореход, помор, иначе говоря, Меровинг.

Есть и еще любопытное свидетельство. Византийский император Константин Багрянородный в своем De Administrando Imperio утверждает, что знаменитые русские именования днепровских порогов (в отличие от славянских) даны на lingua francae (это никоим образом не французский и даже не старофранцузский, а исчезнувший сегодня язык). Император однозначно указывает на тождество этого языка с русским (ROSIOTI).