Метод Нестора - Яна Розова

Через несколько дней, недолго ждать пришлось, я стал свидетелем действий карманника. Все было как по писанному! Он вошел последним, подсадил впереди себя приличную даму, прятал глаза и ловко шарил в прорезях на сумках пассажиров. Прорези, понятно, он сам и сделал. Выглядел парень неприятно. У него было лживое лицо и светлые бегающие глазки.

Я наблюдал за ним некоторое время и вышел из автобуса следом. Потом проводил карманника до его дома. Сходил за бинтами, перекисью водорода, йодом, анальгином и димедролом в ампулах, купил шприцы и кое-то еще. Я был спокоен просто как человек, идущий в кино. Мне было даже немного весело!

Единственным серьезным риском было напороться на его приятелей или родителей, словом, на посторонних. Но мне повезло! Кстати, с тех пор везение — мой фирменный стиль. Я позвонил в дверь, он осторожно открыл, я попросил разрешения воспользоваться его телефоном и стал, не ожидая вопросов, впаривать ему туфту о своей подружке, которая не пришла на свидание, а я теперь боюсь, что она бросит меня...

Как только я вошел и прикрыл за собой дверь, мой правый кулак описал широкую дугу и с соприкоснулся с челюстью вора. Стыковку сопровождал неприятный хрястнувший звук. Сдуру я отбил костяшки и рука потом саднила два дня. Парень рухнул на пол, но завопить ему я не дал — надавил коленом на грудь с такой силой, что он, бедняга, и дышал с трудом, куда уж тут вопить! Потом быстро перевернул его мордой вниз и, схватив за волосы, пару раз припечатал лбом о деревянные доски пола. Он вырубился, но я знал, что времени у меня очень мало: только и хватит задрать рубашку на спине, чтобы нащупать то самое место между позвонками, куда войдет игла шприца. Препарат я ввел ему простой, безвредный. Он не причинит вреда подонку, только обездвижет и обезболит его ненадолго. Минут на двадцать. Мне этого хватит.

Парень крякнул — неприятно, когда игла пронзает позвоночник вплоть до спинного мозга. Но неприятнее было бы, если бы я решил сделать ему операцию наживую! Да и отрубился бы он от болевого шока слишком быстро. А мне надо было дать ему прочувствовать мой замысел. Иначе все бесполезно, все не так!

Вот только перед тем, как снова повернуть вора лицом вверх, я надел на голову черный женский чулок. Лицо мое он запомнить не должен! Потом заткнул мерзавцу рот кляпом. Вор крутил головой, вращал глазами, стонал и стенал, но кричать не мог. Да, надо же перетащить его в комнату и закрыть все двери. На это у меня ушло ровно полминуты.

Пока мой своеобразный наркоз начинал действовать, я огляделся. Обычная квартира. Кажется, парень живет здесь с матерью. Чисто, уютно. Две проходные комнаты, стандартно обставленные, но уютные. На полке мебельной стенки стояла старая фотография мужчины лет сорока, одетого в военную форму. Угол рамки был перетянут черным крепом. Мне вдруг стало все так нестерпимо ясно, что захотелось прикончить парня, а не просто ампутировать ему его вороватую длань. Отец давно погиб, возможно, в Афгане, мать изо всех сил тянулась, чтобы сынок рос в достатке. Она много работала, готовила своему мальчику еду, содержала дом в чистоте, чтобы парень мог приводить в гости своих друзей и свою девушку.

Я с ненавистью глянул на это жалкое беспомощное существо, которому мало было материнской любви, ему еще хотелось денег на дармовщинку. Сволочь!

— Ну-с, — произнес я тоном доброго доктора, — приступим!

Вор уже не мог даже шевелиться, но был ясен его вопрос: что ты хочешь сделать?

— Я хочу, — ответил я, — чтобы ты понял, как нехорошо воровать.

Я приподнял голову подонка, у которого даже лоб стал мокрым от пота, устроив ее на подушке-думочке так, чтобы он видел все мои действия.

И приступил. Это было так, будто я наконец перестал валять дурака и занялся настоящим делом. Все шло как по маслу: я оставил своего дружка еще на минуту, чтобы обнаружить в шифоньере спальни чистую наглаженную простыню. Подстелил ее под его правую руку и обмазал локтевой сустав йодом. Достал нож, тоже обработал его йодом. Вспомнил, что не помыл руки, но фиг с ним, не до того! Нож у меня острый, очень острый. Он вошел в безвольную плоть, как в масло. Немного трудно было нащупать сустав, но я вспомнил разделку куриных ножек и все прошло гладко.

Парень выглядел довольно плохо. Он был бледен и таращился вылупленными глазами водянистого цвета. Ну, вот, он чувствует себя жертвой и ничему не научится!

— Очнись, — сказал я. — подумай о том, что ты сделал хорошего в своей жизни. Ты воришка, а чтобы тебя посадить в тюрьму, надо поймать тебя с поличным. Но этим никто не занимается. Надо как-то показать тебе, да и всем вокруг, что воровать нехорошо.

Кажется, от ужаса он отключился. Операция была завершена. Я обработал рану, кровь почти не текла, скорее, сочилась немного. Надо было дождаться, чтобы наркоз начал отходить — чтобы вколоть обезболивающее. Теперь у меня снова было время поговорить. Сначала я, правда, прошел по квартире и стер отпечатки своих пальцев. А после искал слова, которые могли бы открыть этому человеку истину. Все же надо, надо как-то убедить его!

Но он лишь испуганно пялился на меня, а когда способность шевелиться стала возвращаться в его тело, парень сделал попытку отползти назад. Он боялся и только думал, как бы спрятаться от сумасшедшего, который отрезал ему руку. Все коту под хвост!

Сделав ему обезболивающий укол, я просто встал и ушел, не забыв прихватить его отрезанную хваталку. Не хватало еще, чтобы ее ему пришили и он снова продолжил бы резать людям сумки и глаза пришитой рукой.

После того эпизода я надолго ушел в подполье. Мне было тревожно, странно. Я увидел свой путь, но будто бы издалека, еще не ступив на него. Этот период растянулся на одиннадцать лет.

Пятый труп

Сегодня Вике захотелось перечитать свой первый материал о задушенном водителе. Она недавно звонила Калачеву и тот, как обычно, вяло ответил ей, что ничего нового и горячего у них нет.

— Только три трупа за эти выходные, — равнодушно сообщил он и, скучая, перечислил: — один убит женой в пьяной драке, другой — выпил и заснул с сигаретой, а третий валялся в Парке. Телесные повреждения, несовместимые с жизнью.

— Как это? — Вика не любила не понимать. — Он под каток попал?

— Да нет, просто голова проломлена. Сначала, вроде придушили, а потом — голову проломили. А, может, наоборот. Наш эксперт на выезде, в Чечне. Там захоронение откопали. Солдаты наши.

— А возле убитого в Парке струны гитарной не нашли?

— Нет, не было струны. Его вообще, на ходу из машины выбросили.

Витя был откровенно мрачен, разговор его напрягал и отвлекал. Но Вика уже зацепилась мыслью за этот случай. Парк, время, водитель, возможно, задушен. И время вполне подходит. Что, если они рано радовались и убийство все-таки случилось после выхода превентивной статьи?