Вожди СССР в откровениях соратников, охраны и обслуги - Алексей Богомолов

Понятное дело, все слухи о плохом состоянии здоровья Брежнева после его визита в продовольственный магазин прекратились. И не нужно было никаких сообщений ТАСС, опровержений в газетах или сюжетов по телевидению…

Совершенно фантастический случай, который ветераны 9-го управления КГБ неоднократно описывали в своих воспоминаниях, произошёл годом раньше, когда Брежнев отдыхал в Крыму на даче в Ливадии. Тогда самая обычная женщина, причём не первой молодости, сумела преодолеть несколько уровней охраны и почти добраться до места отдыха генерального секретаря. Конечно, на столь рискованный и даже опасный для жизни шаг её толкнули исключительные жизненные обстоятельства. Жила она в Одессе, в военном городке, а когда развелась с мужем-военным, тот просто выгнал её с дочерью из служебной квартиры. И осталась она с дочкой, но без работы, без жилья, без документов и средств к существованию. Будучи учительницей русского языка и литературы, она работала то истопником, то дворником, чтобы где-то жить (такая работа даёт право на служебную жилплощадь. – Авт. ), ходила по всем инстанциям, но без особого успеха.

«Операцию» по проникновению на пляж дачи Брежнева в Ливадии она готовила почти профессио-нально. Ветеран ФСО генерал Титков вспоминал, что во время «разбора полётов» выяснилось, что дама под благовидным предлогом проникла на соседнюю с дачей Брежнева территорию санатория, относившегося к 9-му управлению КГБ, и изучила визуально всю систему безопасности, чтобы иметь возможность её обойти. Затем примерно в десять часов вечера, до заступления на дежурство пограничников, вошла в море в Ялте и проплыла больше двух километров, чтобы обойти стоявшие в виду берега сторожевые катера. И находилась в море до пяти часов утра, причём плавала в положении стоя и спиной к берегу, чтобы прожектора погранохраны не высветили её (тёмные волосы скрывали голову среди волн. – Авт. ).

А в пять часов утра она вышла из моря прямо на пост охраны, правда, не на пляж дачи Брежнева, а на дачу, где в то время отдыхал Черненко. О том, что было дальше, вспоминает сотрудник охраны Брежнева, бывший в своё время комендантом его дачи, Олег Сторонов:

– Об этом эпизоде рассказали начальнику охраны Рябенко Александру Яковлевичу. Он доложил Леониду Ильичу. Леонид Ильич позвонил в Одессу первому секретарю обкома и сказал, чтобы просьбу в кратчайшие сроки удовлетворить: дать квартиру, прописку, паспорт, устроить дочь, потому что она была в десятом классе, её выгнали, она ни учиться, ни работать не может. А женщину эту отправили поездом в Одессу. Через три дня позвонил секретарь обкома и сказал, что всё то, что она просила, выполнено. Но самое-то главное, она на следующий год опять появилась, но уже у ворот. И просила о том, чтобы ей улучшили жилищные условия, так как дочь уже выросла, ей надо замуж, а дали однокомнатную квартиру. Она, зная, что Леонид Ильич благосклонно отнёсся к её просьбе, решила попробовать ещё раз обратиться к нему. Но конечно, второй раз ей это не удалось.

В короткий период нахождения у власти не обладавшие уже сильным здоровьем и проводившие много времени в больницах Андропов и Черненко «в народ» не выходили. Зато Михаил Горбачёв, особенно в начале перестройки, когда отношение к нему большинства населения было позитивным и с его именем связывались надежды на улучшение жизни, устраивал незапланированные сеансы общения с населением СССР и других стран, создавая серьёзные сложности для охраны.

Руководитель протокола президентов Горбачёва и Ельцина Владимир Шевченко писал:

Спонтанные «выходы в народ» начались у нас с эпохи Горбачёва. Впервые это произошло в Ленинграде: Генерального секретаря ЦК КПСС приветствовала огромная толпа, все к нему тянулись, о чём-то спрашивали, кричали. Конечно, в таких случаях все сопровождающие выскакивали из машин и бежали за ним со всех ног. Там ещё и записывать надо было: какие вопросы задавали, что кому Михаил Сергеевич обещал. Люди пользовались случаем, кто письмо сунет, кто жалобу. Всё это необходимо было фиксировать. Помощники записывали разговор Горбачёва с людьми на магнитофон – для истории.

Когда Горбачёв, а потом и Ельцин говорили: «Останови машину!» – охрана всякий раз пыталась возражать. Мол, хотя бы не здесь, немного подальше, здесь могут задавить. Не потому, что боялись проявлений экстремизма, просто в таких случаях получается большой беспорядок, а толпа – страшная сила.

Владимир Медведев, долго работавший с Брежневым, со временем перешёл в охрану Михаила Горбачёва. И неоднократно рассказывал о своих впечатлениях от достаточно «вольного» поведения подопечного:

– Ежедневная работа телохранителя куда тоньше, она незаметна даже для очень внимательного постороннего взгляда. Прикрыть охраняемого, но так, чтобы не стеснить его в малейших движениях; не касаясь рук охраняемого, уберечь их от неожиданных наручников или от рук прокажённого…

Как-то в Железноводске (места Горбачёва – Ставрополье, здесь его знают, помнят) мы выходили из магазина, многие здороваются с ним, а один схватил за шею и крепко поцеловал. Люди вокруг свои, и Горбачёву объятие было, наверное, приятно, но по большому счёту – это наше упущение.

Владимир Шевченко вспоминает другую нештатную ситуацию, которая сложилась во время поездки Горбачёва в Прагу:

– Во время одного из таких выходов в толпу в апреле 1987 года в Праге на Вацлавской площади нас так со всех сторон прижали – не знаю, как остались целы. Каждый хотел прикоснуться к Горбачёву. У меня на пиджаке из трёх осталась одна пуговица. Потом надо мной подсмеивались: оригинальный у меня был вид для шефа протокола. Кстати, в таких случаях служба безопасности, и своя, и принимающей стороны, ничего не может поделать.

В первые годы перестройки Горбачёв, что очень любопытно, почти стал «копировать» Сталина конца 1920-х годов. Точно так же ходил пешком со Старой площади в свой кабинет в Кремле. Во всяком случае, часть пути по Ильинке президент СССР проделывал в сопровождении нескольких охранников. Иногда брал с собой «в дорогу» кого-то из помощников, Черняева или Шевченко. А потом он точно так же, как и «вождь народов», стал постепенно «закрываться». Особенно в те времена, когда дела в стране стали идти не лучшим образом. Владимир Медведев вспоминает:

– Из кабинета Горбачёва в ЦК на Старой площади мы направлялись в другой его кабинет – кремлёвский. Иногда часть пути шли пешком. Люди, узнав Генерального, перешёптывались, чаще всего слышалось за спиной наше российское: «О… Мать твою, смотри, Горбачёв пошёл!» Кто-то автоматически здоровается, как со знакомым: «Здрасте!» Он улыбается в ответ: «Здравствуйте!» Пытается заговорить, не получается: дежурные вопросы, такие же ответы. На Ивановской площади в Кремле встречаем группу людей. Горбачёв спрашивает: «Откуда?» «Из Красноярска», «Из Донецка», «Из Люберец». Стоят – заморенные, забитые, головы опущены. «Ну что вы хотите мне сказать?» – бодро спрашивает Горбачёв. Какая-нибудь одна посмелее всегда найдётся: «Желаем здоровья вам». Остальные молчат стеснительно и понуро…

…Лидер страны привык общаться с народом, а не с людьми. Вообще, а не в частности. Этот вывод я сделал для себя в один из дней в Крыму. Горбачёв шёл с моря и по пути повстречал электриков – сотрудников местного отдела. Он изменился в лице и резко сказал мне: «Если подобное повторится, я покину эту дачу!» Никакого разговора у него с ними не было и быть не могло… Просто они прошли по его территории – заповедной.

Первый президент России Борис Ельцин довольно часто общался с народом, особенно в первые годы у власти. Владимир Шевченко, часто сопровождавший его во время поездок, вспоминал, что президент иногда сам регулировал ситуацию, особенно когда она становилась напряжённой:

– Ельцин в свой первый президентский срок тоже часто выходил к людям, особенно здесь, в России. Он прекрасно знал, что это небезопасно, и принимал свои меры: когда чувствовал, что начинают слишком сильно давить и охрана не справляется, обращался к толпе: «Мужики, или не толкайтесь, или мне придётся уйти!» Обычно помогало…

Конечно, в современных условиях количество потенциальных угроз здоровью и жизни охраняемых лиц самого высокого уровня серьёзно увеличилось. Но и они, как мы можем видеть, время от времени позволяют себе изменение установленных маршрутов, неожиданное посещение неподготовленных объектов и неформальное общение с гражданами.

Атрибуты власти

По большому счёту, автовладельцы считают государственный регистрационный знак, установленный на их машине, её составной частью. Антон Павлович Чехов заметил, что «в человеке всё должно быть прекрасно». В автомобиле – тоже. Вот и стали наши граждане с определённых времён стремиться к тому, чтобы их «железные кони» получили «красивые» номера. И желательно не просто с симпатичным сочетанием букв и цифр, но и дающие какие-либо преимущества (официальные либо нет) перед другими, менее удачливыми участниками движения.