Избранные труды - Арон Трайнин

Так, например, определяя кражу, закон не ограничивается общей формулой – «кража есть тайное или открытое похищение имущества», а вводит в некоторые диспозиции дополнительные признаки – элементы состава, свидетельствующие о большей или меньшей опасности данного вида кражи. Так, Указ от 4 июня 1947 г. предусматривает признаки, повышающие общественную опасность хищения (повторность, групповое хищение, хищение в крупных размерах).

Отсюда следует, что во всех случаях общественная опасность деяния является основным, определяющим существо каждого состава преступления, свойством. Как указано выше – в определении понятия состава преступления – лишь общественно опасное действие может образовать состав преступления. Отсюда же непосредственно следует, что общественная опасность не может являться одним из отдельных элементов состава.

Действительно, как указано выше, по критерию общественной опасности советский законодатель выделяет определенную совокупность фактических признаков в качестве элементов состава преступления: не будь оно, описанное в законе при помощи элементов состава действие (бездействие), общественно опасным для социалистического государства, советский закон не устанавливал бы за него наказания. Но именно поэтому общественная опасность не может быть снижена до роли одного из элементов состава. Общественная опасность имеет неизмеримо большое значение, чем значение одного из элементов состава, ибо запечатленная в совокупности всех элементов состава она представляет собой уголовно-правовую характеристику действия (бездействия) в целом.

Иное понимание общественной опасности, попытки считать ее, наряду с другими элементами, одним из элементов состава преступления, – неизбежно ведут к недооценке значения общественной опасности, к искажению ее политического значения и уголовно-правовой природы.

Так, учебник общей части уголовного права (изд. 1952 г.) рассматривает понятие общественной опасности в группе элементов, характеризующих объективную сторону преступления[8]. Но совершенно очевидно, что не только объективными свойствами преступного действия, но и субъективными признаками, характеризующими преступника, определяется общественная опасность преступления. Достаточно отметить, что согласно ст. 8 УК действие теряет характер общественно опасного, если лицо к моменту судебного разбирательства дела перестало быть общественно опасным. Включение общественной опасности в элементы, характеризующие объективную сторону, таким образом, существенно сужает значение общественной опасности и, следовательно, явно ведет к ее недооценке.

Необходимо отметить, что отнесение учебником общественной опасности к элементам состава, характеризующим объективную сторону, находится в полном противоречии с тем определением состава преступления, которое дано на стр. 163 того же учебника. Действительно, учебник, следуя приведенной нами еще в монографии (изд. 1951 г.) формуле, определяет состав преступления как «совокупность признаков, характеризующих по советскому уголовному законодательству определенное деяние как преступление, то есть как деяние, опасное для основ советского строя или социалистического правопорядка».

Совершенно очевидно, что здесь в общем определении состава преступления об общественно опасном характере деяния учебник говорит отнюдь не в рамках «совокупности признаков». Напротив, именно совокупность признаков и согласно учебнику определяет деяние как общественно опасное. Таким образом, пытаясь рассматривать общественную опасность лишь как элемент состава, характеризующий объективную сторону преступления, автор соответственного раздела оказывается в противоречии с самим собой.

Далее необходимо учесть следующее. По поводу каждого из элементов состава преступления возможны споры сторон. Так, защита может доказывать, что товары скупались подсудимым без «цели наживы», являющейся элементом состава спекуляции, или что не было «распространения» позорящих другое лицо сведений, являющегося необходимым элементом клеветы, – обвинение, естественно, может утверждать противоположное. Но так как общественная опасность не является одним из элементов состава, то отсюда неизбежен важный вывод: нельзя доказывать, что наказуемые законом действия (например, спекуляция) не являются общественно опасными действиями. Дело в том, что доказательство наличия в действиях лица всех элементов предусмотренного законом состава преступления есть тем самым и доказательство общественной опасности этих действий. Напротив, доказывание или требование доказывания наличия в действиях виновного, помимо описанных в законе элементов состава, еще одного дополнительного «элемента» – общественной опасности – означало бы ревизию положений законодателя, признавшего данную совокупность элементов состава общественно опасной.

Поэтому нет и не может быть при рассмотрении конкретного дела спора о том, являются ли «вообще» тайное похищение чужого имущества, убийство, хранение оружия, самоуправство и другие преступления, предусмотренные советскими уголовными законами, действиями общественно опасными.

Законом предусмотрены исключительные случаи, когда при наличии специальных условий, перечисленных в примечании к ст. 6 УК РСФСР, может встать вопрос об отсутствии общественной опасности в данном конкретном случае; однако в этих исключительных случаях вопрос встает не о наличии или отсутствии общественной опасности как одного из элементов состава преступления, а о наличии или отсутствии общественной опасности как необходимого свойства совокупности элементов каждого состава преступления.

Если же встать на иную точку зрения, если допустить, что общественная опасность является одним из элементов состава, то потеряло бы всякое значение и всякий смысл примечание к ст. 6 УК РСФСР, так как при отсутствии любого элемента состава и, следовательно, при отсутствии общественной опасности (если ее рассматривать в качестве элемента состава) дело должно быть прекращено на общем основании (п. 5 ст. 4 УПК), а вовсе не на исключительных основаниях, указанных в примечании к ст. 6.

Замечания, сделанные выше по поводу общественной опасности действия, в полной мере определяют и значение противоправности этого действия.

По существу, санкционирующая часть каждой нормы Особенной части могла бы начаться с признания действия, описанного в диспозиции, общественно опасным, противоправным и наказуемым. Так, например, ст. 161 УК РСФСР, раскрытая во всем ее содержании, могла бы быть изложена следующим образом: распространение заведомо ложных, порочащих другое лицо сведений признается действием общественно опасным, противоправным и наказуемым. В такой развернутой характеристике, конечно, надобности нет, поскольку, как отмечено выше, наказуемость деяния предполагает его общественную опасность и противоправность.

Поэтому доказательство наличия в действии виновного всех элементов предусмотренного законом состава есть, по общему правилу, и доказательство общественной опасности, противоправности этого действия и его наказуемости[9]. Доказывание же или требование доказывания наличия в каждом случае в действиях виновного, помимо описанных в законе элементов состава, еще общественной опасности и противоправности означало бы доказывание факта, признанного законом, который именно потому и предусмотрел определенные элементы состава, что считает их совокупность выражением общественной опасности деяния и, следовательно, его противоправности.

Так, проф. В. М. Чхиквадзе указывает, что «общественная опасность и противоправность не являются отдельными признаками состава, а характеризуют все признаки состава в их совокупности»[10].

Один из видных криминалистов Германской Демократической Республики Lekschas в 1955 г. писал: «Только совокупностью всех элементов может быть определено существо каждого конкретного преступления»[11]. И ранее Lekschas в том же смысле указывал: «Общественная опасность есть единство всех фактических данных»[12].

В некоторых случаях в законе содержится прямое указание на недозволенность действия, на отсутствие разрешения и тому подобные признаки, характеризующие противоправность. Так, ч. 4 ст. 182 УК РСФСР предусматривает «изготовление, хранение, сбыт и ношение кинжалов, финских ножей и т. п. холодного оружия без разрешения НКВД в установленном порядке». В этом конкретном случае указание на противоправность (отсутствие разрешения) есть, конечно, элемент состава, предусмотренного ч. 4 ст. 182 УК РСФСР, но это именно есть та конкретная форма противоправности, которая отличается от противоправности как одной из общих предпосылок уголовной ответственности. Аналогична ст. 91 УК, карающая «участие в выборах в Советы и их съезды лица, не имеющего на то права». Согласно прямому указанию закона неправомерность участия в выборах, конечно, один из элементов состава преступления, предусмотренного ст. 91 УК РСФСР.