Долг Родине, верность присяге. Том 1. Противоборство - Виктор Иванников

За него только власть режима, ибо он один из её столпов. Но она, согласно законам волчьей стаи, в которую сбилась все та челядь, кормящаяся возле своего хозяина, тут же сама его разорвёт. Разорвёт и не поморщится. Ибо это будет грозить уже ей самой. Выбросит как кость на растерзание. Так уже было в истории России и не раз. Лучше уже пожертвовать понесенным убытком, но прекратить эту смуту. Ведь далее, если смутьяны додумаются они же просто перенесут поле битвы с гаража на другие украденные куски столярный цех, склады и прочее, тут ему стало просто плохо. Сердце у него забилось, как у загнанной волками лошади. С трудом сглотнув возимую по совету врача таблетку в специальном серебреном пенале, более-менее овладел собою, дал отбой действиям, уже основательно побитой команде держиморд. Тут же созвал своих приближенных и выпустил одного из них, кто не так сильно был замаран в глазах рабочего люда, с приказом «договориться». Начались переговоры сначала с профбонзами. Но рабочие быстро поняли, кем эти жирующие крысы, жрущие с рук хозяина, являются. Их с позором отстранили от переговоров. Заводчане предупредили с территории они не уйдут, пока не добьются своего! Хозяин был вынужден согласиться на продолжение переговоров с выбранным заводчанами комитетом. В него предложили, в том числе, и Федора Ивановича. Но он уже насмотрелся в других странах, как власть умеет гасить такого рода события, как обманывать и не согласился. А события на заводе меж тем развивались своим чередом. Пока шли эти переговоры туда, на эту горячую точку, вдруг вспыхнувшей и того и гляди способной разжечь пожар, зачастили представителей СМИ, общественные деятели всех мастей и сортов. В целом их задача была проста отработать свой хлеб, не дать путем диффамации, грубого искажения действительности происходящего разгореться пламени, способного смести этот гнилой режим, слепленный руками подонков, «квислингов и забугорными спецами». А на хозяина, виновника данного события, стали давить, поначалу предупреждая его. Ведь установленный ими в этом плане закон прост и понятен. Тот, кто «потихоньку» ворует, грабит, давая нужным людям откаты, тот может спокойно продолжать свое дело, имея от власти покровительство и поддержку. Как же? Новый хозяин! Опора власти вырастает! Но тот, кто умудряется «заварить кашу», позорящую перед всем миром и народом белоснежные одежды насаждаемого нового порядка, рыночной экономики и ускорение развиваемой всеми способами «демократии», не достоин распоряжаться наворованным и место ему либо возле параши, либо в яме, где-нибудь в глухом месте. Проявил себя и хозяин, как его почтительно, а, может быть, с насмешкой называла его челядь, чьими руками разорялась некогда могучая держава. Даже ему, не всегда адекватному, а чаще всего, находящемуся во хмелю, но обладающему, как потом будут писать его сторонники, звериным чутьем на опасность, стало ясно! Это же какой прецедент для народа?! Да стоит этому народу треснуть кулаком, и она эта власть вместе с ним, как грязная короста, плесень сгинет. Ведь он и его челядь прекрасно понимают они в народе не пользуются никакой поддержкой, уважением. Всё их влияние держится на наглом обмане, сказках о будущем рае и массированном промывании мозгов как своими купленными на корню СМИ, так и «забугорных вещателей», поднаторевших на выдаче черного за белое. Испугавшись, выступил по телевидению, тряс кулаком и грозил страшными карами тем нерадивым хозяевам, которые не платят зарплату, уходят от налогов, нарушают хоть и куцее, несовершенное, но законодательство. Но веры этому обрюзгшему, всё более теряющему облик того борца за светлую жизнь народа, который ему удалось с помощью умелых кукловодов напялить на себя, выглядевшему даже при всех усилиях придворных косметологов откровенно больным и где-то вообще опустившимся, уже не было. Его нескладная, малограмотная, с большими паузами, как у дауна, речь уже никого не могла ввести в заблуждение. У всех на слуху уже вовсю гуляли разговоры о деяниях его «семейки». Каким поистине варварским, наглейшим и преступным способом она, эта семейка, сколачивает свое благополучие и своё «светлое будущее». Кукловоды этого, теперь уж маразматического чучела, понимали не удайся погасить разгорающееся пламя, присоединись и поддержи его другие обездоленные, ограбленные и «гнобимые» поганым отребьем, выдающих себя за благодетелей, так на смену чисто экономических требований пойдут и политические, среди них самые страшные кто разграбил и присвоил созданные неимоверным трудом предков национальные богатства, по какому праву? В помощь была направлена комиссия, включившая в себя местную власть, некоторых членов правительства. Федор Иванович, отлично представляющий себе суть этой затеянной показательной возни с забастовкой, на работу не выходил, а основное время тратил на выращивание овощей, справедливо полагая, что полученные им продукты пригодятся зимой, весной, будут неплохим подспорьем в их трудной жизни. Собрав рюкзак, он присел, ожидая соседа по участку, которого он, как правило, забирал с собой. Раздался звонок, Фёдор Иванович встал, пошёл к двери. Открыл, ожидая увидеть соседа. Открыв, не спрашивая, «остолбенел». Перед ним стоял, смущенно улыбаясь, его бывший ученик, а ныне генерал, начальник ведущего отдела ФСБ. За ним маячил невысокий мужчина, судя по всему, водитель с большой сумкой в руках.

Предложение

Все также улыбаясь, генерал спросил:

– Пустишь или в дверях поговорим?хозяин посторонился.

– Проходи!

Пришельцы, войдя в маленькую прихожую, потоптались в ней недолго и прошли в кухню. Там мужчина установил сумку на пол:

– Я больше не нужен, товарищ генерал? спросил водитель.

– Да-да, иди и жди меня в машине.

– Есть, крутанулся он и ушёл. Осмотревшись, генерал уселся на табурет за кухонный стол и спросил:

– Куда-то собираешься? На рыбалку? Охоту?

– Нет, на садовый участок, жить-то надо.

– Понимаю, работаешь «за кошкины слёзы», да ещё и те не платят? Фёдор Иванович промолчал. А чего скажешь-то? Ведь так сейчас проживает более двух третей страны. Генерал, не дождавшись ответа, а, может быть, и вообще не ожидая его, полез в сумку и стал выкладывать на кухонный стол доставленные водителем припасы, кои венчали три бутылки фирменная водка, престижный в высших кругах новоявленного общества коньяк и французское шампанское. Хозяин запротестовал:

– Я же за рулём, мне нельзя, надо ехать, скоро сосед придёт.

– Ничего, ничего, Учитель, думаю, после моего предложения ты больше не будешь ездить на свой участок, не нужен он будет тебе. Садись лучше за стол, да выслушай меня.

Фёдор Иванович твёрдо сказал:

– Послушать, послушаю, но пить не буду, за рулём.

– Ну что же, вольному воля, а я выпью. Эх, давненько я тебя не видел, надо бы раньше зайти, да всё дела… Будь они прокляты и те, кто их организовывает и требует исполнения.

Он ловко скрутил «головку» с коньячной бутылки, поискал подходящую посудину, увидев в висящем на стене шкафчике фужеры, бокалы, встал, ухватил пару из них. Налил. Хозяин все также молча стоял в проходе. Окинув его взглядом, поднял бокал:

– Ладно, со свиданьицем, хоть ты, вижу «мне не очень рад!»

Он одним глотком выпил, крякнул, поискал глазами в наваленной на стол снеди, сдёрнул обёртку с колбасной нарезки, ухватил прямо пальцами крупный кругляш копченой колбасы и стал тщательно жевать, задумчиво поглядывая на хозяина. Кончив жевать, снова наполнил бокал, поднял:

– Чтобы мое предложение тебе понравилось и изменило твою жизнь к лучшему!

Выпил, зажевал ещё одним кругляшом колбасы:

– Ладно, не хочешь со мною пить, твое дело. Я приехал к тебе ни оправдываться, ни виниться. Нет моей вины перед тобой, ты хорошо это знаешь. Лично я все сделал, что мог.

Он задумался, постучал пальцами по крышке стола и, наконец, продолжил:

– Так вот, насчет моего предложения. Начну с того, что ты можешь получить в случае нашего обоюдного согласия: небольшой, но приличный коттеджик в отличном месте в зеленой зоне пригорода столицы, неплохую машину-«загранку», к которой ты так привык в своей последней командировке за бугром, пятьдесят тысяч баксов на твою книжку или открою новую, приличную, хорошо оплачиваемую работу твоей жене, а не должность лифтера. Поверь, Учитель, а ты до сих пор остался им, мне пришлось приложить много сил, чтобы пробить такой гонорар.

Фёдор Иванович усмехнулся:

– Да, гонорарчик по нынешним временам для таких, как я, находящихся в этих условиях, неплох. Совсем неплох. Но ведь меня учили, и ты об этом знаешь не хуже меня бесплатный сыр бывает только в мышеловке!

– М-да, Учитель, правильно судишь, помнится мне, что ты приводил не менее умную пословицу «Замуж идет песни поет, а вышла слезы льет!» Так вот, дабы слезки-то не лить потом, сразу предупрежу работа не простая, да и поработать за этот гонорар придется напряженно.