Добровольные галерщики. Очерки о процессах самоуспокоения - Жерар Швек

В период отрочества бывает, что тема насилия отражает, как эхо, юношескую буйность влечений, усиленную инстинктивным страхом реализации инцестуозных фантазмов и желания смерти. Травматическое повторение более не является симптомом. Его заменяет очарование ужаса и страха, болезненный интерес к разрушению, от которого испытываешь удовольствие, как от игры, даже если она садистическая, как от фантазии, которая постоянно будоражит ум.

Положение Рокки улучшается во всех сферах, включая школу и социальное окружение. Он находит себе работу, что позволяет ему купить набор ударных инструментов, о которых он мечтал. Он учится значительно лучше, находится среди первых в своем спецклассе, затем повторяет курс четвертого класса в обычной школе и вновь оказывается среди первых. Родители купили ему мопед, который он водит с удовольствием, и у него начинается длительный флирт с девочкой.

Сеансы психотерапии стали приносить ему удовольствие от непринужденного разговора, который пришел на смену пустых и лишенных аффектов фраз.

«Тональность» ударных инструментов изменилась. Рокки больше не является одиноким автоматом, он начинает репетировать с другими музыкантами. Теперь он старается играть «с оттенками».

В настоящее время ему шестнадцать лет. Навязчивое желание быть выброшенным через дверцу автомобиля более не появляется. Похоже, автокатастрофа больше не управляет подспудно шумовыми эффектами ударных инструментов. Его травматическое видение инкорпорировалось и стало составной частью его личной фантасмагории.

Он носит все атрибуты представителей тяжелого рока, но, несмотря на этот антураж, беспокойство по поводу его дальнейших перспектив все еще остается. Он и в самом деле начинает «барабанить» на конкурсах тяжелого рока, то есть подниматься на сцену, чтобы обрушивать свою музыку на публику. Гордость, с которой он мне рассказывает о своем подвиге, не может, однако, меня полностью успокоить. Идет ли речь о новом этапе инициации, который должен позволить ему пройти отрочество? Мне кажется, что да, но это поведение содержит также следы компульсивного стремления к повторению, что напоминает о предыдущем периоде. Существует еще, как мне кажется, риск тяги к беспричинным насильственным актам, к заигрыванию со смертью. Перспектива обращения к другим успокаивающим процессам типа токсикомании или алкоголизма также остается весьма вероятной. Но аутоэротическая аутоагрессивность, столь выраженная у него ранее, уступила место более объектному садомазохизму, проявляющемуся в его акте «прыжка» в публику. Как мазохист, он жертвенно бросается в толпу, но, будучи в то же время и садистом, он становится опасным «снарядом» для тех, кого может раздавить.

Этот фрагмент психотерапии Рокки показывает, что благодаря игре на барабанах и работе по связыванию развязыванию репрезентаций в его психическом аппарате произошла реинтеграция пораженного психического сектора, который до этого удерживался расщеплением в стороне, вне досягаемости для психической работы по проработке и построению репрезентаций, и функционировал в соответствии с особенностями травматического невроза.

Игра на ударных инструментах оказалась самоуспокаивающим процессом, позволившим установить прямолинейную связь на перцептивно моторном полюсе травматической перцепции. Каждый удар Рокки палочкой по барабану был повторением удара и грохота аварии. Это было повторением травматического события через создание шумовых эффектов, «воспроизводящих» аварию, но не приводящих при этом к ее символической репрезентации. Позже, когда началось развертывание символической деятельности, смерть поменяла свой статус с воздействия инстинкта смерти на психику на игры с идеей смерти. Прошедший путь является траекторией смешения влечений в процессе отрочества.

Бесчисленные удары палочкой как будто повторяют гребки одинокого гребца. И те, и другие реализуют связывание и развязывание, смешение и распутывание. Эта работа осуществляется телом в перцептивном и моторном регистре, как заменитель деятельности связывания и развязывания репрезентаций, отсутствующих в психическом аппарате пациента. Тело управляет смешением и распутыванием именно потому, что игра с влечениями происходит не в психике. Тело превращается в машину, которая мыслит машинально, в оператуарную машину с двойной функцией: воспрепятствовать возврату травматической перцепции и укротить ее. В случае с Рокки самоуспокоительный процесс принимает другой вид: травматическое возбуждение находит связи на ментальном уровне, что проявляется через возникновение садистических образов.

Впоследствии ментализация становится все более очевидной. Символическое значение удара палочками усиливается. Вместе с травмирующим возбуждением, возникшим вследствие автомобильной аварии, он будет объединять и другие травмирующие события, связанные уже с психическими репрезентациями. Шум ударных инструментов начинает символизировать другие сцены: ссору родителей после аварии и, возможно, сцену их примирения, материализованного в маленькой, замещающей сестре. Это также шум, который бьет тревогу по поводу угрозы кастрации. Все эти темы получают психическую репрезентацию, что позволяет найти другие возможности для возврата к спокойствию. Такая эволюция показывает, что система противовозбуждения становится способна преобразовать внешнее возбуждение в сексуальное.

Какое влияние оказывают на самоуспокоительные приемы пубертат и происходящие в отрочестве изменения?

Чтобы ответить на данный вопрос, следует несколько уточнить взаимоотношения самоуспокоительного приема и аутоэротизма.

Не все виды аутоэротизма являются самоуспокоительными приемами.

З. Фрейд в работе «Три очерка по теории сексуальности» в разделе, посвященном общей теории, приводит сексуальную градацию аутоэротизма, где указывает на разницу между сексуальными влечениями и влечениями самосохранения.

Вводя в работе «По ту сторону принципа удовольствия» понятие «влечение к смерти», он характеризует Эрос как силу связывания, объединения, жизни. Аутоэротизм же является жизненной силой, которая тянется к удовольствию, удовлетворению, к нулевому уровню возбуждения. Таким образом, аутоэротизм имеет двойную природу. Он связан как с удовлетворением, как и с возбуждением.

Аутоэротизмы – это продолжение материнских забот, работа над внутренними и внешними границами, над дифференциацией Я и объекта. Они направлены на установление чувства непрерывности, несмотря на прерывность материнских забот, их периодического присутствия и отсутствия. Таким образом, они представляют собой систему противовозбуждения, позволяющую осуществить контринвестицию.

Лишь компульсивный аутоэротизм бывает успокаивающим, так как он приносит разрядку, но не удовлетворение. Самоуспокаивающие приемы не дают удовлетворения. Они, по мнению Мишеля Фэна, «истощают ментальную жизнь точно так же, как и блокируют постоянные эффекты событий» (Fain, 1992). Обращение к успокаивающим приемам проистекает из необходимости предотвращения нового проявления травматического события. Эти приемы, следовательно, необходимо понимать как временную остановку через повторение.

Самоуспокоительные приемы являются также средством воздействия на отношения с объектом, когда возможности психической ментализации недостаточны.

Подменяя аутоэротизм, они реализуют форму привязанности к внешнему объекту, поскольку репрезентация внутреннего объекта так и не была достигнута. Следовательно, они поддерживают перцепцию внешнего объекта вместо его репрезентации. Вся игра относительно внутренней и внешней границы, дифференциации Я и объекта заменяется игрой на удалении от внешнего объекта, непредсказуемо приближенного и отдаленного. Самоуспокоительные приемы являются необходимым субститутом и указывают на сильную зависимость от внешнего объекта.

Пубертат обостряет игру, связанную с приближением к объекту. Поскольку возможность осуществления инцестуозных желаний становится реальной, необходимо срочно найти средства управления отношениями на определенной дистанции. Если ребенок взрослеет, так и не научившись смешению, связыванию эротического либидо с влечением к смерти, если он зависим от реального объекта, то, достигнув подросткового возраста, он оказывается в еще более сложной ситуации.

Здесь возникает риск усиления самоуспокоительных приемов, используемых как заменители эрогенного мазохизма.

Подростки начинают поиск защитных опорных объектов из окружения, с которыми можно было бы идентифицироваться и которые помогли бы дистанцироваться в отношениях с объектами, расположенными слишком близко или перегруженными различного рода аффектами.