Камень Великой Матери - Наталья Резанова

Я вышла из круга.

– А Высокий Дом – они черные или белые?

– Ни то и ни другое, – прошептал Твайт. – Высокий Дом – потому и высокий, что превыше категорий. Черное, белое – это для таких, как мы, им подвластно все. Но убивать высший маг не может, так установлено, иначе нарушится связь вещей… Почему ты заговорила о Высоком Доме?

– А почему ты заговорил об убийствах?

Он не ответил

– Только и слышу – Высокий Дом, Высокий Дом, а говорить о нем не хочешь. Ты знал кого-нибудь, кто принадлежит к нему?

– Н-не думаю… Это раньше они держались больше на виду и действовали открыто… Теперь у них другие обычаи. А раньше… Говорили, что Луп Мелен принадлежал к Высокому Дому, но он уже тогда отошел от них. На долгие годы уезжал в полуденные страны…

Мелен. Это имя я услышала сперва от колдуна из-за перевала, а потом, довольно часто, в Вильмане. Но Хошан говорил про Лупа Мелена, а здесь упоминали только его сына Кена Мелена… Кен Мелен, по прозванию Престиагар, советник короля Сигберта, ученый механик, впоследствии изгнанный и убитый.

– А Кен Мелен?

– Наверняка нет. Но его кончина темна. Это было еще до войны, и никто не знает… – Он вцепился руками в ворот. – Мне страшно, Ирруби, а тут еще этот Кайс…

– Что? – Мне послышался какой-то щелчок. Наверно, ветер ставнем. – То есть, я хочу сказать – кто?

– Мне рассказал о нем каноник, а он слышал от других… Это приемный сын одного рыцаря из Эйлерта, ставший командиром наемников. У него есть дар… сильный дар, но злой… и начатки второго зрения. Он опасен… что, если он пойдет на Вильман, и опять настанут смутные времена?

Я знала, что во время последней войны Твайт где-то скрывался, и приехал в Вильман, когда уже все успокоилось. А ведь у меня больше оснований бояться. Но я не чувствовала страха. Вообще ничего. Я подошла к окну и открыла ставень. Ворвавшийся в комнату ветер и снег взметнули свитки и загасили огарки свечей. Твайт кинулся перебирать свои записки.

– Зачем ты это сделала?

– Так. – Я смотрела в окно, в ночь. – Душно здесь…

Но прошли дни, недели, а ничего не стряслось. Твайт успокоился и продолжал учить меня. Поэтому я удивилась, когда однажды (дело уже шло к весне) застала Твайта в величайшей растерянности. Он выбежал мне навстречу.

– Ирруби! Ирруби! Подавай на стол! У нас гость!! Лучшее, что есть в доме! И, – тут он понизил голос до шепота, – будь осторожнее. Не разговаривай с ним. Он многое видит…

– Ладно, прикинусь дурочкой. А в случае чего – отведу ему глаза.

Твайт был так растерян, что не сделал мне в ответ своего обычного замечания насчет деревенских глупостей, к которым он причислял умение отводить глаза.

У нас никто никогда не обедал. Твайт сам в еде был настолько неприхотлив, а меня, как уже говорилось, держал на особом корму, так что мне пришлось поломать голову над тем, что же у нас «лучшее». Сидели они в центральной комнате нижнего этажа, которая обычно пустовала. Гость восседал за столом. Это был крупный вальяжный мужчина с круглой головой и тяжелыми веками, из-за которых почти не было видно глаз. На левой руке у него был перстень с дымчатым топазом. Я налила им вина, и гость выпил первым.

– Ты никогда в этом не разбирался, Твайт.

– Прости, Вартег.

– Ничего, пивал я и худшее. Пусть она несет обед. Как ты ее назвал? Ирруби? Странное имя. Не христианское. Похоже на древний язык… Что-то оно мне напоминает… Хотя, не будем отвлекаться.

Твайт облегченно вздохнул, видя, что гость не обращает на меня внимания. Но мне пришлось вернуться с тарелками. Вошла я на фразе гостя:

– Им не нужны человеческие осведомители, у них другие способы разузнавать новости…

Его явно не смущало мое присутствие, он говорил спокойно и уверенно. Я все же вышла. Вартег был более сведущим чернокнижником, чем Твайт, и если не обладал силой, то, по крайней мере, знал к ней пути. Мало ли что. Однако, когда некоторое время спустя я подошла к дверям, что-то заставило меня замедлить шаг. Может быть, потому что я услышала знакомое имя.

– Кен Мелен открыто нарушил обычай и углубился в светские науки. Хотя, ты должен был знать его, последние свои годы он провел в Вильмане.

– Нет. Я же приехал сюда после войны.

– После смерти отца он совсем не общался с нами, искал какие-то свои пути… А здесь у него был покровитель.

– Да, примас королевства.

– Архиепископ, светлая ему память, ценил ученость. И Кен Мелен посещал его резиденцию в монастыре Всех Святых не меньше двух раз. Ходил слух, что он собирается там постричься, но он предпочел карьеру королевского советника. Похоже, архиепископ со временем метил его в канцлеры…

– Но не успел. Умер, а остальная церковная партия в Вильмане Мелена крепко не любила… А теперь говорят, что, если б Кен Мелен остался жив, Вильман бы не проиграл войну.

– Все может быть… Надеюсь, ты меня понял?

– С чего ты взял, будто Кайс как-то связан с Меленами?

– У тебя привычка все толковать превратно. – Я услышала смешок. – Я имел в виду совершенно обратную возможность. Кайс – не ученый и механик, он – маг и солдат. Высокий Дом уже показал, что может напрямую вмешиваться в события, а не только влиять исподволь. А что будет, когда он завладеет камнем Великой Матери?

У меня чуть тарелки не выпали из рук. Но я их удержала и с невозмутимым видом вошла в комнату и стала расставлять кушанья. Оба чернокнижника и не взглянули в мою сторону, похоже, они вовсе забыли обо мне.

– Откуда ты знаешь, что им нужен именно камень Великой Матери? – тихо спросил Твайт.

– Я бы мог ответить, что у меня есть свои способы раскрывать секреты. но я не стану лгать старому другу. Кайс сам открыто говорил о том, что он ищет, и не делал из этого тайны.

– Кайс! А не Высокий Дом!

– А я просил тебя смекать!

– Что же это, что ж это, что ж это такое, – забормотал Твайт своей обычной скороговоркой. – Какая сила в этом талисмане?

– Не знаю. У меня, видишь ли, всегда был иной, более прикладной, взгляд на магию. Сами по себе эти камешки Великой Матери ничего не представляют, обычные обереги. Но якобы на этот – именно на этот – наложены очень сильные чары. Неподвластные никому из нас. Какая-то не наша магия, чужеземная…

– Давно ли об этом стало известно?

– Слухи распространились в прошлом году. Но поиски, несомненно, велись и раньше.

Твайт поднял глаза и увидел меня у противоположной стены. Вздохнул.

– Оставми это. Надеюсь, ты будешь ночевать у меня?

– Надейся, надейся. Вильман до и после войны – два разных города. В прежние времена я плюнул бы на фискалов и пошел в гостиницу. Но с тех пор, как в Вильмане больше нет двора, у вас здесь стало очень скучно жить. Думаю, что не задержусь в вашем городе.