Меч королевы - Робин Маккинли

Но она вспомнила его слова позже, когда осознала, что сама становится одной из тех, кому здесь нравится. Она прикидывала, кто еще может принадлежать к клубу избранных. Эта игра развлекала ее, когда иссякали темы для светской беседы. Она мысленно отмечала всех, кто не жаловался на жару, ветер, невиданные дожди, а затем пыталась отделить тех, кто, подобно ей самой, по-настоящему наслаждался секущими прикосновениями летящего песка и головной болью от яркого солнца, от тех, кто, подобно Касси и Бет, просто обладал жизнерадостной приспособляемостью.

Наконец Харри остановилась на полковнике Дэдхеме как на наиболее вероятном члене ее клуба и начала придумывать способ обсудить с ним данный предмет. Она прикидывала, не существует ли в клубе правила «не говори!». Но шанс наконец представился, меньше чем за две недели до прибытия гонца от Корлата в Резиденцию в четыре утра.

Шел очередной званый ужин в узком кругу у Гринафов. Когда джентльмены, и с ними ужасная вонь лучших сигар сэра Чарльза, перебрались в гостиную и присоединились к дамам, полковник Дэдхем пересек комнату и плюхнулся на диван у окна рядом с Харри. Она смотрела на таинственные белые озерца лунного света, разлитые по пустыне снаружи.

– Приоткройте окно, – сказал он, – и выпустите немного дыма. Я вижу, бедная Амелия почти в обмороке.

– Сигары должны быть как лук, – сказала Харри, отпирая шпингалет и толкая раму. – Либо вся компания употребляет, либо никто.

Дэдхем рассмеялся:

– Бедная Мелли! Боюсь, она бы испортила кучу вечеринок. Вы когда-нибудь курили сигару?

Харри улыбнулась, в бледных глазах зажегся огонек. Полковник припомнил, что некоторые молодые люди заклеймили ее холодной и лишенной чувства юмора.

– Да. Курила, потому и знаю. Отец в свое время давал ужины для своих друзей-охотников, и я была там единственной женщиной. Меня не отсылали есть в детскую, будто наказанную, и мне нравилось оставаться и слушать их рассказы. Они позволили себе привыкнуть к моему присутствию, потому что я прилично ездила верхом и стреляла. Но дым спустя несколько часов становился невыносим.

– Так ваш отец… – подтолкнул ее Дэдхем.

– Нет, не отец. Он научил меня стрелять, вопреки собственному здравому смыслу, но на обучении меня курить провел жирную черту. Это был один из его друзей, крестный Ричарда. В конце одного из таких вечеров он выдал мне горсть сигар и велел их выкурить, медленно и осторожно, где-нибудь, где бы я могла справиться с тошнотой в одиночку. И в следующий раз, когда сигары пустили по кругу, я тоже взяла одну. И он же помог мне выдержать разговор с отцом. Иначе там было не выжить. Он был прав.

– Надо сказать Чарльзу, – ухмыльнулся Дэдхем. – Он всегда в восторге, когда находит любителя сигар.

Взгляд ее снова привлек лунный свет, но теперь она обернулась.

– Нет, спасибо, полковник. Я не любитель. Терпела ради историй. Я ценю дым, только когда вижу в нем разные вещи.

– Я понимаю, о чем вы, но пообещайте не рассказывать об этом Чарльзу, – ответил он. – И ради бога, зовите меня Джек. Трех месяцев вполне достаточно, чтобы тебя называли полковником не чаще, чем того требует служба.

– Ммм…

– У Касси и Бет это получается очень мило. Скажите «Джек».

– Джек.

– Ну вот видите? В качестве следующего урока я перейду на другой конец комнаты и попрошу вас произнести мое имя снова, и вы увидите, как быстро я обернусь и скажу «Да?»

Она рассмеялась. С трудом верилось, что Дэдхем на несколько лет старше сэра Чарльза. Последний был представителен и величав, и сед. Голову жилистого и загорелого Дэдхема украшал стальной ежик. Сэр Чарльз был вежлив и добр. Дэдхем разговаривал с ней как друг.

– Вижу, вы часто смотрите в окно на наши дарийские степи. Видите тисовые изгороди, увитые плющом дубы и, гм, овец и прочий скот на зеленых пастбищах?

Она с некоторой неловкостью потупилась, поскольку не думала, что это так заметно, но решила, что нельзя упускать такой шанс. Она подняла глаза.

– Нет. Я вижу наши дарийские степи.

Он чуть улыбнулся при слове «наши».

– Врастаете, значит? Примиряетесь с постоянным избытком солнца – кроме тех месяцев, когда избыток дождя? Но вы же еще не видели нашу зиму.

– Нет… не видела. Но я не примиряюсь. – Она помедлила, удивленная, как трудно оказалось произнести это вслух, и в голове всплыл первый закон ее клуба. – Мне нравится. Не могу точно сказать почему, но мне здесь нравится.

Улыбка исчезла, и он задумчиво посмотрел на нее.

– Правда? – Он обернулся и сам выглянул в окно. – Многим из нас нравится. Мне, например. Вы наверняка догадались, что я люблю пустыню. Эту пустыню. Даже зимой, сразу после окончания дождей, когда пустыня на три недели превращается в джунгли, и до тех пор, пока солнце не начинает палить в полную силу. Мое ворчание на тему старейшего полковника на действительной службе – пустое. Я знаю, что если меня повысят, то почти наверняка переведут отсюда в одну из более цивилизованных частей этой нецивилизованной страны. Бульшая часть Дарии выглядит по-другому. – Он помолчал. – Вряд ли это много значит для вас.

– Но это так.

Он чуть нахмурился, изучая ее лицо.

– Не знаю, назвать вас очень удачливой или очень неудачливой. Мы здесь чужие, понимаете? Даже я, проживший здесь сорок лет. Эта пустыня – маленький кусочек старого Дамара. Она на самом деле даже не под нашей юрисдикцией. – Полковник кисло улыбнулся. – Мы не только не можем ее понять, мы не способны управлять ею. – Он кивнул на окно. – И горами за ней. Они стоят там, смотрят на тебя, и ты знаешь, что никогда не залезешь на них. Ни один островитянин этого не делал, – по крайней мере, никто не вернулся, чтобы об этом рассказать.

Она кивнула:

– Любовь без взаимности.

Он хохотнул.

– Любовь без взаимности.

– Именно поэтому никто никогда о ней не упоминает? Противоположную точку зрения слышишь достаточно часто.

– Боже! Не знаю… «Еще всего четыреста девяносто шесть дней, и я выберусь из этой песчаной ямы». Да, полагаю, так. Эта земля, особенно в здешнем краю, странная, и если она слишком сильно входит тебе в кровь, ты тоже делаешься странным. И не очень-то хочется привлекать к этому внимание.

Как раз когда она прокрутила этот разговор в голове на верховой прогулке, Харри увидела Касси и Бет, трусящих ей навстречу. Она снова вспомнила о Корлате и попыталась вызвать в памяти то немногое, что знала о свободных горцах. Джек о них рассказывал неохотно, и его уклончивость привела Харри к убеждению, что он знает о них очень много. Ведь он никогда не стыдился признаться в невежестве. Возможно, он пытался излечить ее от несчастной любви.

«Ой, мамочки, – подумала она, и стремительным прыжком ее любопытство превратилось в возбуждение. – Очень надеюсь, он не уедет до нашего возвращения».

Вопрос о том, сколько рассказывать подругам, погиб в зародыше. Как только их пони поравнялись, Бет спросила:

– Он уже здесь?

Харри ожидала «доброе-утро-как-ты» и не сразу поняла, кто имеется в виду.

– Корлат, – подсказала Касси. – Джек зашел к нам повидать папу перед завтраком, велел ему отправляться в Резиденцию и сказал, что он им там понадобится.

Мистер Петерсон и Джек Дэдхем единственные в поселке сносно говорили по-горски. Большинство дарийцев, часто имевших дело с островитянами, выучивали островной. Харри усвоила несколько дарийских слов, но совсем немного. Никому из ее соплеменников не пришло в голову написать общеупотребительный учебник дарийской грамматики. При дальнейших расспросах ей дали понять, что ей его учить не надо. Единственным, кто поощрял ее и научил нескольким горским словам, был Джек Дэдхем, а у него не хватало свободного времени. Сэр Чарльз изъяснялся на горском языке достаточно связно, но чувствовал себя неуютно. Он понимал, что ответственный комиссар должен знать язык своих подопечных, но не торопился соответствовать собственным ожиданиям и держал под рукой переводчика.

– Корлат… – Бет выдохнула это имя словно заклятие. – Папа говорит, горцы нас недолюбливают…

– Мы всегда это знали, – вставила Касси.

– …поэтому он, скорее всего, проскользнет туда и обратно так, что мы его и не увидим.

– У меня есть разрешение пригласить вас на обед, – сказала Харри. – Если он вообще появится, мы его увидим.

– Ой, как чудесно! – воскликнула Бет. – Наверняка даже он не сможет закончить свое дело до обеда. Давайте не уезжать далеко. Прибытие всяко не пропустим и будем знать, когда возвращаться. Очень обидно: приезжает настоящий король, а у тебя даже нет предлога с ним познакомиться.

– Вы знаете что-нибудь про свободных горцев? – спросила Харри. Они остановились вполоборота к Резиденции, чтобы держать ее в поле зрения. – Я нет. Никто мне ничего не рассказывает.

Обе барышни рассмеялись.

– Горцы – самый тщательно охраняемый секрет в Дарии, – сказала Касси. – В смысле, мы знаем, что они существуют. Некоторые из них приезжают сюда, в поселок. Я имею в виду, на весеннюю ярмарку. – Харри взглянула на нее. – Ну уж про ярмарку-то леди Амелия наверняка тебе рассказывала! – воскликнула Касси. – После трех месяцев дождей мы выползаем из укрытий и разгоняем хандру устроительством ярмарки…