Вор и убийца (СИ) - Флейм Корвин

Напротив висело Распятие. Поднявшись, я завернулся в простыню и встал перед ним на колени. Молитва выдалась сумбурной, но я помянул каждого из казненных вчера, прося Бога Отца и Бога Сына принять их грешные души. Нет, молитва не искупит мою вину перед товарищами, потому как окончательно прощусь с ними лишь после мести. Но, закончив с молитвой, я ощутил странное облегчение. Удивительно, ведь я совсем не набожен.

Отступив на два шага, я развернулся, оставляя тяжелые воспоминания у Распятия. Дино, Чекко, Гюг, Булез и Лоис — не первые, кто был рядом и кого уже нет. Некоторые смерти отомщены… Жаль, что далеко не все, но, клянусь, команда моего корабля не окажется забытой. Какой именно будет месть? Я не знал. Сейчас я думал только о смерти Дамана и Деспилье. Я не убийца, а вор, только лишь один исход поставит точку в этой истории.

Дальнейшие планы пока не строил, сейчас нужно лечь на дно и восстановить силы, а отмщение случится уже потом, и до тех пор я буду гнать воспоминания о погибшей команде. Потому что те, кто рядом, иногда погибают, но, если сам ускользнул от Костлявой Джейн, то должен жить. Жить, а не убиваться. Так всегда говаривал Старик, и именно это он повторил, умирая на моих руках.

Часы показывали четверть второго.

— Фосс, — негромко позвал я, светя голым торсом в общей зале номера.

Во второй комнате было также пусто, а идеально заправленная кровать не могла ответить, ночевал ли здесь кто-то вообще. Я вернулся в зал и ещё раз оглянулся.

Как же так!

У широкого окна на стуле висела новая одежда. Не скажу почему, но я ни на мгновение не усомнился, что роскошный наряд, стоивший, на взгляд, больше, чем хороший домик в провинциальном захолустье, предназначался именно мне. К сожалению.

Высокие сапоги из редкой нынче красной кожи с серебреными пряжками; штаны с модным в придворных салонах лоском; тонкая кружевная рубашка, вышитая под старогвендарский узор; ярко зеленый камзол с золотыми пуговицами и широкополая шляпа с перьями королевского фоариу могли бы вызвать восторг у сынков ревентольсих богачей, но не у вора. Никогда не чурался дорогих костюмов, однако не таких, как перья у попугая на насесте. Я обреченно вздохнул, одеть-то придется.

Только сперва умыться!

Ванна к моему восторгу оказалась полна еще не остывшей воды. Я медленно погрузился в неё, чувствуя кожей, как смывается пот и тюремная грязь.

— Недурно, — признался я.

Шпага с каменьями на эфесе являлась отнюдь не безвкусной игрушкой. Настоящее оружие, сделанное убивать, а не для рисовки в руке франта, разбазаривающего отцовское наследство. Меня опять понесло…

Взглянув на зеркало и покачав головой, я пристегнул клинок к поясу. В животе давно и настойчиво урчало. Повинуясь чувству голода, покинул номер и направился на поиски хозяина таверны. Длинный коридор был пуст. В противоположной стороне от полукруглого окна вниз спускалась лестница, и оттуда раздавались слабые голоса.

— Владыка!

Вздрогнув от неожиданности, я развернулся. Слева от неприметной распахнутой двери, согнувшись и закрыв лицо руками, стояла женщина. Эльфийка!

Никогда не видел перворожденных, слишком мало осталось их в этом мире, но ошибиться было нельзя. В домотканом крестьянском платье из простой шерсти, со спутанными волосами, однако это была эльфийка, и как будто без ошейника. Почти везде на Большом Орноре эльфам запрещено появляться без ошейника раба. В Арнии тоже.

— Владыка, — горячо зашептала она, не отрывая ладоней от лица, — Олари-Гвендар пал, Сапфировый Берег утонул в крови, а четырем псам этого мало. Их армии у наших границ. Владыка! Что будет с нашими Лесами?

Истеричные интонации, которые зазвучали в голосе эльфийки с первых слов, заставили подумать о помешательстве перворожденной. Я отступил на шаг. Сумасшедшие всегда будили во мне брезгливость.

— Мадам… — проронил я. Кажется, она приняла меня за кого-то другого.

— Кровь! Кровь и смерть! Деревья горят.

Эльфийка замолкла и вдруг вскрикнула:

— Смотри! Смотри, что они сделали с моими глазами!

Я непроизвольно вздрогнул. Зрелище не для слабонервных, вместо глаз — зажившие рубцы, а некогда прекрасное лицо изрезано шрамами. Эльфийка вновь спрятала обезображенный лик и упала на колени, тихо плача и скуля.

Однажды Бог Отец, а может сам Дьявол, явили алхимикам гномов секрет пороха. Те, посчитав новый порошок пустой забавой для фейерверков, продали секрет его изготовления людям. На свое горе. Очень скоро у людских армий появились бомбарды, а за ними и аркебузы. Магия древних рас оказалась бессильной против нового оружия.

Первыми истребили и загнали в резервации орков Большого Орнора, самого обширного материка Орнора. Затем союз четырех возвысившихся людских королевств — Арнии, Леканта, Арнидока и Герии — разбил гномов Седых, Бурых и Железных гор. Еще семь лет понадобилось четырем королям, прозванных за алчность и жестокость четырьмя псами, чтобы поделить между собой Закатный Орнор и Дальний Орнор, западные и восточные материки. А затем настал черед перворожденных. Им, конечно же, припомнили распятие Бога Сына, а также все остальное: что было и чего не могло быть, но стало правдой в устах Вселенской инквизиции. Начались войны Святого Отмщения!

В Первую эльфийскую войну разрушили Олари-Гвендар и Сапфировый Берег, царства эльфов на большом южном архипелаге и на лежащем за островами материке — Зеленом Орноре. Во Вторую эльфийскую войну уже горели леса перворожденных Гвендара, самого крупного из королевств эльфов, которое простиралось на севере Большого Орнора. Жестокость, с которой уничтожалась раса бессмертных, не знала границ. Когда от эльфов осталась лишь горстка, их Владыка и лучшие маги наложили на свои земли чудовищное проклятье. Леса эльфов превратились в ад, ужас поселился средь сумрака и теней в обезображенных дьявольским колдовством рощах. Твари, которых, казалось, изрыгнула Преисподняя, нападали на солдат и днем и ночью. Страх погнал смертных прочь, а на карте материка появилось огромное черное пятно. Темное Запустение, окруженное Сумеречьем, как нарекли пограничные с ним земли. Скоро Темное Запустение стали называть проще — Запустением.

Но и того, что захватили четыре пса, было предостаточно. Мир перекроили на глазах всего одного поколения. Арния, Герия, Лекант и Арнидок принялись выжимать соки из новоприобретенных колоний, время от времени вгрызаясь друг другу в глотки, а остальные людские королевства вот уже полтора столетия влачат жалкое существование в тени большого квартета. Лишь молодая Огсбургская империя хищно скалит зубы, интригует и, как мнится многим, ждет своего часа.