Инопланетное вторжение: Республика Куршская коса - Князев Милослав

Прорываться не имело смысла, так как кроме всего прочего на машине у пришельцев ещё и пулемёт стоял. Пришлось рискнуть и остановиться. Народ-то хоть и редко, но ездит, значит, не всех подряд хватают. Но оружие, и прежде всего крупнокалиберные трофейные пистолеты, решили держать наготове.

— Обезьяны, предъявите документы! — заявил один из пришельцев-гаишников.

Фраза настолько обескуражила, что мы не сразу поняли, что это он нас обезьянами называет. То, что сказал что-то вообще непонятное, а перевод, причём на нормальный русский язык, прозвучал из ярко синей пуговицы на груди, мы тоже осознали не сразу.

— Документы у нас есть, — заявил Сашка и выстрелил в говорившего.

Во второго выстрелили из другой машины. Я стрелял уже в полицейского. Отдачи, какой можно ожидать от калибра в тринадцать миллиметров, не было. Не то чтобы совсем, но ничуть не больше, чем у настоящего "Макарова". Последний полицейский упал на землю, прикрыл голову руками и закричал:

— Не убивайте!

Быстро собрали трофеи, связали и забросили в багажник полицая (их и раньше так нередко называли, а уж теперь сам бог велел) и рванули с места, желая оказаться от уничтоженного блокпоста как можно дальше. До темноты успели спрятаться, и даже костёр на этот раз разводить не стали. Раньше вели себя куда беспечнее и постоянно жгли.

Ещё в дороге решили, что допрос полицая будем проводить с максимальным пристрастием. После того, что мы увидели в придорожной канаве за шестиколёсным кабриолетом пришельцев, никому и в голову не пришло, что с этой мразью стоит обращаться как-нибудь иначе. Там валялось изуродованное тело очень молодой девушки или девочки с явными следами изнасилования. Не определяю я возраст современной молодёжи. Вот у соседей тринадцатилетняя дочка-отличница есть, так когда она утром в школу идёт, ей больше её тринадцати ну никак не дашь, а когда вечером на дискотеку, то и пятнадцать, и восемнадцать, и больше дать можно. Да и не важно сколько лет было той из канавы, щадить этого падонка мы не собирались. Не пришельцы же её изнасиловали и убили? Вот не поверю я, что земные женщины им в виде прекрасных эльфиек представляются. В любом случае настроены мы были на самые радикальные методы допроса, однако не пришлось. Пленный сам отвечал на все вопросы настолько быстро, насколько только мог. Чуял скотина, что его ожидает. Но первый вопрос был задан не по делу, а под впечатлением:

— Почему они нас обезьянами назвали? — Спросил Макс. — Ведь сами же вылитые гориллы и есть.

— Не знаю, — ответил предатель, — или у них такая ошибка в настройке переводчика, или специально так сделано, но себя они называют людьми, а нас обезьянами.

— Ну, вас, положим, за дело, но нас-то почему? — спросил я.

Полицейский промолчал, поняв, что вопрос чисто риторический.

— Какие документы требовала эта обезьяна? — задал Сашка, наверное, самый важный в нашем положении вопрос.

— Пропуск. Выдаётся властями пришельцев. Бумага с непонятными надписями, на вид каждый раз разными, так что подделать вряд ли получится, — затараторил допрашиваемый, не дожидаясь уточняющих вопросов.

— У тебя есть?

— Нет. Мы всё время в их машине ездили, нам не нужно было.

— И как тебя угораздило пойти на службу к инопланетным захватчикам? — спросил я.

— Так ведь и сейм, и президент признали их власть, поэтому всё законно. Я только выполнял приказы начальства. Моего мнения вообще никто не спрашивал.

— И где теперь тот сейм?

Полицай промолчал. Что-что, а чутьё у него было, и он точно знал, когда нужно отвечать, а когда нет. Профессиональное, наверное.

— А как же те радиостанции, которые иногда выходят в эфир с сообщениями о резне, устроенной пришельцами? — спросила Гинтаре.

Допрос проводился в присутствии девушек, а Гинтаре была из Шауляя, и её больше всех интересовал именно этот вопрос.

— Врут! — ответил полицейский и опустил глаза.

Да и без этого было понятно, что врёт именно он. Дальнейший допрос показал две вещи. Во-первых, о самих пришельцах пленному было известно на удивление мало, не откровенничали они со своими слугами. А во-вторых, и для нас это главное, о расположении всех постов и странной войне, которую обезьяны вели с самопровозглашённой Республикой Куршская Коса, предатель знал очень много. О блокпостах практически всё, а о войне всё, кроме её причин. Теперь у нас появились реальные шансы прорваться.

— А девчонок малолетних убивать и насиловать тебе тоже сейм с президентом приказывали? — спросил под конец я.

— Это всё Лансбергис!!! — сразу выкрикнул он.

— Приказал?! — крайне удивился я.

Такой ответ бывшего полицейского меня, прямо скажем, обескуражил. То, что он станет валить вину на главного консерватора страны, трудно было предположить.

— Нет, не приказывал, а убивал и насиловал и не только ту, что вы в канаве видели. Фамилия у напарника такая, — видя, что я ничего не понимаю, стал объяснять тот. — Даже не родственник, просто однофамилец. Мы его ещё всем участком профессором обзывали.

Пленный говорил быстро и выложил ещё кучу подробностей о своём напарнике. Явно боялся, что грехи того и ему припишем. Может и не врал. По всему было видно, что службу обезьянам он не считает чем-либо предосудительным, а за убийства с изнасилованиями отвечать не хочет.

Суд над полицаем состоялся тут же. Обвинялся он в коллаборационизме. Любимейший ярлык современных литовских демократов, который они с превеликим удовольствием навешивают друг другу, упрекая в этом самом по отношению к Советским "оккупантам". Но в данном случае обвинение было действительно обосновано. Из восьми присяжных семеро проголосовали за смертный приговор, а одна воздержалась. Приговор был приведён в исполнение рано утром. Не спать же нам всю ночь рядом с повешенным? Мне-то почти без разницы, а вот девушкам точно не понравилось бы.

И всё-таки мы прорвались!

До самого конца не верили, что всё будет так просто. По словам полицая, гориллы свои паромы не охраняют. Вообще! Людей с побережья всех вывезли, а сами в том месте тоже находиться не любят. Странные попытки высадится на Куршской косе делают не чаще, чем раз в сутки. Так что нужно просто дождаться очередной такой десантной "операции", потом подождать, пока все пришельцы уберутся с побережья, и выбирать понравившийся паром.

Всё так и оказалось, хотя, как я уже говорил, мы до самого конца не могли поверить, что будет так, до полного идиотизма, просто. Выехали к побережью залива со стороны клайпедского водоканала, где в советское время полигон был, а теперь просто пустой лес. На берегу стояло больше сотни одинаковых плоских паромов, больше похожих на понтоны. На один из таких мы и затащили оба джипа.

— Эх, взрывчатки бы, — с сожалением сказал Макс.

— Чего нет, того нет, — с не меньшим сожалением в голосе ответил Димка.

— И на буксире их все не утащишь, — согласился Сашка. — А жаль, могли бы реальный вред марсианским мартышкам нанести.

— Может, просто включить двигатели, и пусть своим ходом плывут? — спросила Гинтаре.

— Хорошее идея, — похвалил я, — если до того берега не доплывут, а все по-любому не доплывут, то хоть нас ловить труднее будет, при таком-то количестве потенциальных целей.

Именно так мы и сделали, тем более что управление этими паромами оказалось примитивнейшим. Одна большая рукоятка вперёд-назад, она же газ, чем дальше нажал, тем быстрее плывёшь. И ещё одна похожая вместо штурвала. Всё было настолько просто, что мы все, даже девушки, побежали запускать эскадру в свободное плаванье. Главное было не замешкаться и вовремя самому на берег выскочить. Гинтаре и Скайсте явно не успели, как минимум по разу, вернулись по пояс мокрые. Светлане и ботанику повезло больше, они всего лишь по колено в воде побывали. Из остальных только я слегка один ботинок промочил, но ничего страшного, не зима.

Хотя наш паром был прилично нагружен, но очень скоро мы начали обгонять запущенные в свободное плавание "корабли". Ничего удивительного, неуправляемые, они сбивались с курса, сталкивались, начинали кружить на месте или просто замедлялись. В общем, когда мы стали приближаться к противоположному берегу, с нами широким веером шло всего около трёх десятков паромов. И только тут мне, стоящему за рычагами управления, пришло в голову, как бы на том берегу нас не приняли за массовое вторжение. Но обошлось без дружественного огня.

Встретили нас хорошо, даже очень. Объявили героями. Наградили. Тут, оказывается, уже в ходу ордена и медали, только не свои, а в основном советские, хотя и другие присутствуют. Правда, не сами по себе, а в виде записи в наградную книжку, которая опять же может быть простой школьной тетрадкой или ещё чем, у кого что есть. Всем восьмерым сразу записали медаль "За отвагу" и орден Святого Георгия четвёртой степени, а также предложили ещё что-нибудь третье на выбор. Как бы дико это ни звучало, но награду тут действительно можно было выбрать на свой вкус, если не наглеть, конечно. Была у меня шальная мысль последовать по стопам Остапа Ибрагимыча Бендера и потребовать орден золотого руна, или как он там точно называется, но решил действительно не наглеть и попросил орден Ушакова. А что? За "штурвалом" всё-таки я стоял, считай, целой эскадрой командовал, всё законно. Гинтаре же получила не три, а пять наград, так как это была её идея отправить паромы своим ходом, и Ушакова в том числе.