Аудиториум. Часть 2 - Алекс Хай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что-то не складывалось во всем этом. Вроде и гладко шито – а не вырисовывается картинка.
«Что ты надумала?» – осторожно спросил я.
«У меня есть сильный менталист, который не будет болтать. Он сможет вычистить мне память и внедрить другие воспоминания в пробелы».
«Это тоже не очень-то и законно в мирное время».
«Другого варианта у меня нет. Миша, помоги! Я ведь доверяю тебе. Даже Матильда не знает…»
– Господа, боюсь, это последнее предупреждение, – тихо сказала Юлия Ивановна. – Если сейчас ничего не прояснится, придется перевести внутреннее разбирательство в формат официального. Нам бы не хотелось марать ваши имена возможной причастностью к скандалу.
Гордеева, Корсаков и третий парень обменялись пристальными взглядами, затем все отчего-то уставились на меня, но я не отреагировал. Ирку они словно не заметили, хотя на их месте я бы как раз с подозрением отнесся к ее состоянию. Винамий выдавал побочку, и это сейчас было очевидно.
И странно, что Адлерберг словно игнорировала этот симптом.
Странно. Слишком много странностей.
Я ощутил волну тревоги – волнение нарастало из глубины груди, поднималось к глотке, и мне даже пришлось шумно вдохнуть и выдохнуть, потому что на несколько мгновений показалось, что я начал задыхаться.
Сила ворочалась и билась где-то внутри меня, словно пойманный в капкан зверь. Что она хотела мне сказать? Почему я этого не понимал?
Я потянулся к шторе, отодвинул ее и выглянул в окно.
Над небольшим внутренним двором, усаженным деревьями и какими-то раскидистыми кустами, ярко светило солнце. На небе ни облачка – хоть сейчас иди гуляй. Даже ветки не шевелились на ветру.
Быстро распогодилось, да и солнце вроде бы еще не ушло совсем далеко. Значит, я так быстро управился с испытанием и провалялся в отключке совсем недолго.
Я уже почти отпустил штору, когда заметил еще одну нестыковку. Часто так бывает, что смотришь на что-то и вроде чувствуешь, что что-то не в порядке, но не можешь понять, что именно. То же самое было и сейчас.
Земля. Земля во дворе была сухая. И ни одной лужи в ямках.
Она не могла так быстро высохнуть – чертов снегодождь шел несколько часов, и даже яркое ноябрьское солнце не смогло бы согреть почву до такой степени.
Иллюзия?
Что-то на базе «Алконоста», только более тонко сработанное? Или какое-то другое заклинание – гораздо более мощное.
Ай красавцы, ай да умельцы. Ведь почти поверил. Теперь было бы неплохо понять, как именно работает это заклинание и ведется ли какая-нибудь параллельная работа с моей головой? Сами по себе иллюзии не вскрывали разум, а просто погружали жертву в медитативное состояние. Наверняка я сейчас лежал в какой-нибудь каморке и тихонько пускал слюни.
Спокойно, Миха. В иллюзии обязательно присутствует тот, кто ее навел. Может быть под своей личиной, укрыться чужой или и вовсе остаться «за кадром». Но он непременно отслеживает, как я себя веду и что делаю.
Поэтому – никаких резких движений.
Я осторожно опустил штору и принял ровное положение за партой. Адлерберг прохаживалась по рядам, молча сверля глазами каждого из абитуриентов. Ее указка оказалась в опасной близости от моей головы и чуть не влезла мне в глаз. Я поморщился и отстранился, отыгрывая роль погруженного в иллюзию.
– Господа, я теряю терпение, – сказала девушка в мундире. – Вернее, почти совсем его потеряла. Признайтесь. Так будет проще для всех.
Я быстро обратился к силе, что билась в груди. Казалось, связь с источником истончилась, и мне приходилось пробиваться к нему словно через невидимую стену. Оно и понятно – иллюзия сбивала концентрацию, а концентрация влияла на способность пользоваться даром. Но у меня все же получилось провести быструю самодиагностику. Первым делом я попытался просканировать голову – влезли или нет?
Либо влезли настолько виртуозно, что я ничего не чувствовал, либо все же пожалели мой несчастный мозг.
Ладно, будем играть теми картами, что выдали.
Стараясь не глядеть на Ирэн – даже понимая, что все это было ненастоящим и смоделированным, все равно было тяжело идти на предательство – я ментально потянулся к Адлерберг.
«Юлия Ивановна», - осторожно позвал я, и девушка с глазами лани тут же обернулась. – «Это Штофф. Я знаю, что стимулятор приняла Ирина фон Штофф. Про остальных ничего сказать не могу – не в курсе».
«Вы уверены, ваше сиятельство? Не оговариваете ли вы человека зря?»
«Мне это доподлинно известно. Я знаю, что это она».
«Откуда знаете?»
«Мы дружны. Она призналась».
Адлерберг положила указку на стол.
– Все свободны. Кроме Соколова и Штофф, – распорядилась она.
Блондинку, Корсакова и третьего паренька как ветром сдуло – охрана едва успела расступиться перед ними, и Гордеева буквально вынесла собой двери.
Ирэн обернулась ко мне и раскрыла рот от удивления. Ее перекосило так, словно ее ударили. Задыхаясь, она снова опустилась на скамейку у парты.
– За что? – почти рыдая, спросила она.
Но эта сцена больше меня не трогала.
– За Аудиториум, вестимо, – холодно ответил я и уставился на Адлерберг. – Чем еще могу помочь?
– Благодарю за содействие, Михаил Николаевич. Вы очень нам помогли.
Лицо Адлерберг начало словно расплываться у меня на глазах. Потекла комната – стены и плакаты смешивались в грязные разводы. Ирэн превратилась в розово-желто-черное пятно и тоже смешалась с окружающей грязью.
Уши заложило. Мир, так словно созданный вокруг меня, начал искажаться, сворачиваться и изгибаться, словно его скручивали в трубочку. И вслед за ним пришла темнота – густая, плотная. Иллюзия уменьшилась до малюсенькой точки, затем погасла, и тьма обступила меня.
А затем я открыл глаза.
– Как вас зовут? – надо мной нависла девушка с глазами лани.
Кажется, я где-то ее видел. Вроде бы она была нашей распорядительницей на Полигоне…
– С-соколов, – хрипло проговорил я. – Михаил Николаевич, сын графа Николая Владимировича Соколова. Старшая ветвь рода.
Девушка кивнула.
– Что последнее вы помните, Михаил Николаевич?
Я несколько раз моргнул и задумался. И правда… А что было последним?
– Поединок с Денисовым, – напрягшись, ответил я. – Вроде бы мы куда-то шли. Кажется, за документами…
Вроде было что-то еще, но я в упор этого не помнил. В голове крутилось какое-то воспоминание, но каждый раз, как я пытался за него ухватиться, оно ускользало от меня.
– Хорошо, Михаил Николаевич.
Девушка отошла на
