Гильдия темных ткачей (СИ) - Татьяна Богатырева

Прогулка завершилась около ипподрома, в «Хромой Кобыле». Буркало, хозяин заведения, промышлявший подпольными ставками и скупкой краденого, расплылся в подобострастной ухмылке.

— Чего изволят почтенные? — осведомился он вполголоса, едва Волчок и Угорь подошли к стойке.

Оглядев засиженные мухами кружки, сальный фартук и хитрую рожу с глазами навыкате, Волчок пожал плечами. Угорь кивнул трактирщику за спину. Тот подмигнул и проводил гостей в заднюю комнату. Маленькая и душная, она выглядела куда приличнее общего зала: застеленные коврами низкие ирсидские диванчики, чистый столик, на нем блюда с фруктами и сластями. Через минуту Буркало принес гоблинову травку и вина.

Волчок с опаской сделал первую затяжку из длинной трубки. Вспомнилась соседка, «знахарка-травница», и докеры с мутными глазами и слюнявыми губами, неверными руками отсчитывающие медные динги за сизые пучочки. Мать тоже иногда курила травку, когда приходилось совсем худо… Зажмурившись на миг, Волчок прогнал мерзкую картину. Чтобы стать слюнявым идиотом, надо курить годами. А он не такой дурной! Всего пару затяжек, чтобы прошла боль.

После первой же он почувствовал себя много лучше. А после второй — почти нормально. Собирался было затянуться в третий раз, но, взглянув на Угря, передумал и отложил трубку. Тот кивнул и отставил кружку с вином — полную.

— Рассказывай, — велел младшему.

Волчок согласно склонил голову. Все равно придется отчитываться перед Наставником в присутствии учеников. Прикрыв глаза, он вернулся мысленно на рынок, за минуту до того, как Лягушонок исчез.

Угорь слушал, не перебивая. Только когда Волчок закончил, велел вернуться еще раньше и припомнить все подробности, вплоть до цвета уздечки ишака. К концу допроса Волчок чувствовал себя оливкой после маслодавильни: так дотошно его не выспрашивал даже Наставник. Но он нашел в себе силы отказаться от предложенной Угрем трубки — пусть в голове снова муть и отбивают полдень десятки Кукольных Часов, бывало и хуже, переживем. Вместо гоблиновой травки Волчок, преодолевая тошноту и слабость, потянулся к свежим бушам с медом. Хоть он и не особо жаловал сладости, но Мастер крепко вдолбил: сладкое проясняет сознание.

Волчок запихивал в себя мед, запивал горячим травяным настоем и поддакивал Угрю. Не из вежливости или благодарности — еще чего! — а потому что был полностью согласен: из нарушения древних традиций Гильдии не выйдет ничего хорошего. Угорь так и не сказал, зачем ему понадобились подробности тренировки. И не заикнулся о том, что догадался: удача Волчка обернулась бы для белобрысого смертью.

Волчок покидал таверну в уверенности, что к разговору о традициях и о предстоящих испытаниях они еще вернутся.

Глава 2

О Гильдии и не только

…жизнь и верность принадлежит Темному Брату. Нет для Руки Бога другой жены, кроме службы Брату, и нет другого сына, кроме приказа Брата.

435 год, за шесть дней до праздника Цветущего Каштана. Суард.

Узнав все, что хотел, Бахмал бие Кройце, урожденный шер Занге, выпроводил Волчка:

— Негоже заставлять Наставника ждать! А у меня еще дело есть.

С тщательно скрываемой завистью он наблюдал, как тень в углу комнаты сгущается, темнеет и приобретает очертания человека: среднего роста, крепкого мужчины с короткой белой косицей, одетого просто, но добротно. Нос уточкой, округлое лицо — черты его казались смазанными.

— Годится. — Седой Еж был сегодня на редкость разговорчив. — Поговори с ним через неделю. Осторожно.

— Как скажете. — Угорь поклонился, сложив руки у груди.

Он заворожено смотрел в глаза Руке Бога, только вышедшему из Тени: ледяная чернота манила, обещала неуязвимость и скрытность, быстроту и смертоносность. Силу и власть. А еще обещала месть — тому, кто топтал жизни и крал души, не задумываясь и не сожалея. Обещала дорожку к его порогу, и дальше, к сердцу. Если, конечно, у темных магов есть сердце.

Никогда бы Угорь не связался с Гильдией Тени, если б сам был магом, хоть светлым, хоть темным. Как в древние времена, когда каждый шер владел стихиями. Отец его, потомок ирсидских беженцев, был шером лишь по званию, но не по дару. А материнскую условную категорию унаследовала только младшая сестренка. А толку от неё? Чуть больше удачи и здоровья, малость предвидения… и не помогло это предвидение ни матери, ни сестре.

Угорю было безразлично, сколько драгоценных традиций нарушил Наставник, и что по этому поводу думают остальные Мастера Ткачи. И больное самолюбие Седого Ежа, мечтающего взвалить на себя обузу управления ордой ворья и мошенников, Угря не трогало. Будь его воля, он бы собственноручно прирезал и Наставника, и всех убийц, начиная с Ежа и заканчивая крысятами, и всех цеховиков, от контрабандистов до карманников. Воздух Суарда определенно стал бы чище без Гильдии Ткачей. А если ядовитые гады перекусают себя сами — тем лучше. Только бы помогли добраться до придворного мага и утащить с собой в Ургаш.

— На тренировках не вздумай его трогать, — расщедрился Еж на советы. — И Волчку скажи, пусть остынет, не спешит к Хиссу. Он свой шанс упустил.

Тихий голос проникал в сознание, подчиняя и пресекая на корню все возможные возражения, совсем как полгода назад…

…когда Угорь возвращался к Наставнику с добытым из дома графа Зифельда свитком, и был остановлен мягким приказом:

— Малыш, иди-ка сюда.

Он обернулся, готовый убить наглеца. Но не обнаружил на площади никого, кроме каменного мантикора, изливающего в бассейн струю воды из пасти.

— Хм. Не туда смотришь.

Угорь снова крутанулся на месте — никого. И ни звука, кроме шелеста ветвей и журчания фонтана. Только чуть заметное сгущение темноты у ближнего платана, словно лунный свет обтекает нечто…

— Мастер?

— Плохо вас Мастер учит. Никуда не годится.

Темнота шагнула вперед, оказавшись Седым Ежом.

— А провожу-ка я тебя. Заодно и познакомимся.

Пожалуй, так страшно Угрю не было, даже когда он вместо родного дома увидел пятно жирной сажи посреди нетронутых жаром деревьев и ровную шестиконечную звезду, нарисованную поверх гари ручейками живого пламени. Темный шер Бастерхази, придворный маг Валанты, не церемонился с неугодными — и если б Угорь не сбежал на всю ночь купаться и ловить рыбу, разделил судьбу родных. Теперь же он словно встретился с самим Хиссом — в глазах Седого Ежа не было ничего человеческого. Но страх быстро прошел. Мановение ресниц, и вместо порождения Ургаша перед ним был немного рассеянный, рано поседевший горожанин, хорошо известный любителям собачьих боев заводчик, за единственного друга почитавший страшенного кобеля ольберской породы.