Свастика - drblack

Будто в подтверждение всего, что сказал Игорь, Саня дернулся, попробовал встать, но вместо этого разразился тяжелой и долгой рвотой.

— Надо уходить, командир, немедленно, — серьезно сообщил Игорь, — Сейчас у него действие таблеток кончится, а из зоны заражения мы еще не вышли.

Вадим кивнул…

Этот километр, который они одолели в бешеном ритме, остался у Вадима в памяти как самый жуткий в его жизни. Так он не выкладывался еще никогда! Ни во время учебных марш-бросков, ни во время боевых операций. Никогда!

Снаряжение пришлось-таки бросить полностью, с собой взяли только оружие и навигатор — требовалось немедленно и как можно шустрее уходить, поскольку каждая минута промедления грозила смертью Дубровицкого. Надо было вынести его на чистое место, а за вещами можно вернуться и потом.

Саню они положили на легкие пластиковые санки, на которых перетаскивали за собой один из ящиков груза, сами же впряглись, как лошади — тройкой, и потащили его. Теперь уже пологий склон казался Вадиму недостаточно крутым, а ведь надо было сначала спуститься вниз, а потом уже продолжить двигаться вдоль подножия, огибая проклятое место. Предполагаемый крюк в пару километров превратился в несколько десятков, причем измученным бойцам требовался серьезный отдых. Более или менее хорошо себя чувствовал только Илья. Вадим находился на грани обморока, как загнанная в скачке лошадь, Игорь же вообще после того, как Вадим глянул на счетчик Гейгера и сказал «Стой. Всё, пришли», просто упал на снег и вырубился. Для такого здоровяка дикая пробежка вниз по склону оказалась слишком тяжелой.

Саню уже не рвало, и это был хороший знак. Теперь пришло время подумать, что же делать дальше. Вадим задумчиво потер горло, на котором остались красноватый следы от воротника, и раскрыл карту. Значит, так… плоскогорье и ледник теперь, видимо, отменяется. Кто его знает, может там не одна такая зона заражения? Перед высадкой Вадим получил пакет с инструкциями, там было сказано, что давным-давно на плоскогорье прошел бой с применением ядерного оружия. Применялись и «грязные» заряды, но их было мало, да и времени уже прошло изрядно, фон должен был быть значительно меньше… Видимо кто-то дополнительно «засеял» поле. Получается, что соваться наверх теперь не просто плохая, а самоубийственная идея.

Остается только огибать подножие плоскогорья, стараясь идти ближе к лесу, чтобы не светиться. Это займет больше времени и дорога удлинится почти втрое… А потом появится уже та речушка, скрытая панцирем льда, и до цели останется совсем близко. А еще надо сходить наверх и забрать снаряжение. Похоже, что заняться этим придется только Вадиму и Илье — Саня и Игорь находились в глубоком обмороке.

Еще только вот немного отдохнем… совсем чуточку. Глазки только прикрыть и всмотреться в темноту внутренней стороны век, сосредоточиться, как учили инструкторы в далекой учебке, и прогнать от себя усталость… прогнать усталость… прогнать…

Проснулся Вадим оттого, что кто-то укутывал его одеялом и еще от дыма костра. Была глубокая ночь, скорее даже ранее утро. Открыв глаза, Вадим увидел перед собой сильно измученного Илью, как-то разом похудевшего, с ввалившимися щеками и набрякшими мешками под глазами.

— Извини, командир. Ты спал, я не стал тебя будить. Сходил сам за снаряжением. Всё перенес сюда, — устало улыбнулся Илья, и протянул кружку с чаем.

— То есть как это сам? — поперхнулся Вадим, — Ты всё это сам приволок? Это же сколько ходок-то было?

— Шесть. В последней ходке мне еще Игорь помог. Он сейчас за дровами ушел, скоро будет.

— Вот что, Илья, в следующий раз… — начал было отповедь Вадим, вне себя от злости за то, что пока он спал, всю работу сделали за него.

— Да ладно, командир. Я же охотник. С детства на лыжах уходил в тайгу на неделю. Мне не привыкать. А вот ты городской житель, зачем же себя мучить? Силы нам еще понадобятся, — пожал плечами эвенк и виновато улыбнулся, — Я же не со зла, верно? Просто рассудил, что дорога долгая предстоит, надо будет хорошенько отдохнуть.

Вадим мрачно промолчал и сердито вздохнул.

Когда Саня пришел в себя, его уже ждала громадная кружка с каким-то хитрым варевом из трав и корней, собранных из-под снега Ильей. Парня уже не колотило так, как вчера, не скрючивало, да и вид у него был бодрый.

— Как ты? — спросил Вадим и потер шею.

— Нормально, — ответил хрипло Саня и отвел глаза.

— Помнишь, что вчера было?

— Такое не забудешь.

— Чего же ты не сказал, что у тебя такая реакция на наркотики?

— А я знал, думаешь? Я же никогда не пробовал эту дрянь. Да и на всех медосмотрах никто не брал анализ крови для выяснения. Только на определенные типы лекарств. К тому же я не знал, что в эти таблетки запихивают.

Вадим помолчал, вглядываясь во вроде бы бесстрастное лицо своего бойца.

— Ты мне ничего рассказать не хочешь?

— Нет, — Саня глянул на командира и отвернулся.

— А я думаю, что хочешь. Я жду.

Саня посопел немного, подул на варево, отхлебнул его и поежился.

— Командир, не твое это дело.

— Теперь уже мое. Кто знает, что за фортель ты еще выкинуть можешь. Я должен знать. Остальных все равно сейчас нет. Илья и Игорь ушли за дровами. Кстати, ты бы тут поосторожнее орал про узкоглазых, Илья-то, как никак, тоже шириной глаз не отличается.

Саня только усмехнулся:

— Да Илья не в обиде, я уже у него спросил. Эх… ну ладно, расскажу. Только ты, командир, язык за зубами держи. После того самого шествия, где мы с Игорем так неудачно познакомились…

После шествия Саня даже не пытался скрываться или бегать, как попробовали сделать его «коллеги по цеху», что принимали участие в беспорядках. Совсем наоборот, его задержали без проблем, допросили и выпустили под подписку о невыезде. Потом был суд, где Сане влепили пару лет условно.

Видимо сыграл свою роль тот факт, что парень не пытался прятаться и даже не избегал военкомата, хотя по возрасту как раз подходил. Вот и дали два года условно с тем расчетом, что два года в армии парень вести себя будет тихо, опасаясь загреметь за решетку.

Пехота встретила Александра Дубровицкого практически с распростертыми объятьями. Он понял это в первый же вечер, когда его вместе с остальными духами попробовали избить местные деды из горных республик. Тогда в драке Сане порвали куртку и майку, и его страшные наколки стали видны всем. Вид свастик привел в бешенство старослужащих. Они коротко переглянулись, что сказали друг другу на своем гортанном, тарабарском языке и после этого драка стала перерастать в убийство. Один из них, высокий, с узким лицом, обладатель большого и горбатого носа, сказал что-то вроде «за друга, которого в Москве избили», но Саня был далеко не тот человек, которого можно безнаказанно задеть. Он дрался так отчаянно, что даже некоторые из молодых солдат перешли на его сторону, и перевес сил оказался уже на стороне вновь прибывших.

В результате двое из шестерых дедов оказались в реанимации, еще трое в госпитале с тяжелыми травмами, а последний к концу драки струсил и удрал в каптерку, откуда его долго не могли достать даже отцы-командиры.

Саня ожидал, что уж после такого его точно этапом отправят на Колыму, но этого к его удивлению не случилось. Оказывается, эти шестеро джигитов вообще были бичом всей части, и управиться с ними никто не мог вообще — ни командир части, ни командир роты, не говоря уже о молодом лейтенанте, командире взвода. Так что их отправку в госпиталь все восприняли с облегчением, дело замяли, будто его и не было, а Саню сделали сержантом, заместителем командира первого взвода.

Потом была командировка в Чечню, и Саня там проявил себя с лучшей стороны. Перед отправкой, когда его бойцы писали последние письма домой, в которых рассказывали (или наоборот умалчивали) о командировке, Саня пообещал, что всех их привезет домой живыми и здоровыми. Своё обещание он выполнил…

Многое было в этой командировке. И ночные нападения, и выход из окружения, и лесные перестрелки, и ползание по горам в поисках бандитов, и битье по щекам своего командира-лейтенанта, который от страха потерял всякую способность трезво мыслить. И ночной маршбросок за сорок километров с раненым командиром на плечах, чтобы успеть выйти из-под огня своей артиллерии, который должен вот-вот начаться, и чтобы не догнали враги и чтобы доставить теряющего кровь командира к медикам…

Вместо орденов или медалей Сане после его командировки предложили службу по контракту, да не абы где, а в армейской разведке, где он и стал в последствии сначала прапорщиком, а потом и офицером.

Все это время он не появлялся дома, и даже старался не писать, чтобы не нервировать своих родителей, которые давно уже поставили на нем крест из-за нацистских замашек, и лелеяли младшего сына, пытаясь хотя бы из него вырастить достойного человека. Как выяснилось — ничего у них не получилось.