Журнал «Вокруг Света» №11 за 1987 год - Вокруг Света

— Такие таверны на селе, по существу,— единственное место для общения людей,— говорит Жозе, уполномоченный региональной организации компартии.— Во времена Салазара мы проводили в них свои собрания: на виду у всех сидели, так что вне подозрений. Полицейский заглянет, а мы сразу наливаем в стаканы пиво, изображаем хмельные споры, а то и песню какую затянем. Мундир подойдет к стойке, хлопнет стаканчик дармового вина и уходит довольный: пьют деревенские мужики, значит, никакой крамолы на его участке быть не может. Ну а если что серьезнее, трактирщик был свой человек, предупреждал, и мы немедленно расходились по домам...

— Извините за опоздание — дела,— перед нами неожиданно вырастает коренастая фигура Антониу Кабесинья.

Он вытирает огромным платком потный лоб, садится за стол, наливает воду, сразу включается в разговор.

Антониу — здешний, из бедной крестьянской семьи. С детских лет батрачил в поле, потому и грамоту постиг лишь к четырнадцати годам. Впрочем, и у Жозе такая же незавидная судьба. Жил всегда впроголодь, вместе с родителями надсаживался на помещичьем поле.

— А как вы в партию пришли? — срывается у меня невольный вопрос.

— Коммунистами стали в армии, когда окончательно прозрели во время войны в далекой Африке,— отвечает Жозе.

Неважно, что один служил в Анголе, другой в Мозамбике. Оба они видели издевательства над африканцами.

Оба они не раз хоронили невесть за что погибших в джунглях своих деревенских сверстников — только в одном Балейзао двенадцать парней навсегда остались в африканской земле. Постепенно под влиянием служивших рядом коммунистов крестьянские парни стали менять взгляды на жизнь, на события, участниками которых были. Короче, после победы революции в апреле Антониу и Жозе домой вернулись убежденными членами Португальской коммунистической партии.

Балейзао, в провинции Алентежу, вроде бы ничем особым не отличается от сотен других сельских населенных пунктов. Такие же кривые узкие улочки. Такие же бедные жилища. И все же Балейзао знаменит на всю страну. Португальцы узнали о его существовании в 1954 году, когда там произошли необычные для тех времен события.

Тогда, три с лишним десятилетия назад, в душный майский день местные батраки, доведенные до отчаяния голодом и произволом помещика Нунеша, отказались работать на него, потребовав прибавки к мизерной поденной плате. «Бунт в Балейзао!» — кричал латифундист по телефону, вызывая войска на подмогу. Каратели прибыли без промедления.

— Ну, кто из вас недоволен законом и самыми справедливыми в мире порядками? Кто бунтует против бога, отечества и хозяина, столь уважаемого всюду сеньора Нунеша? — обратился к толпе лейтенант Каражола.

— Нет больше мочи терпеть такое! Наши дети умирают от голода! — смело вышла навстречу офицеру женщина с грудным ребенком на руках. Едва она успела произнести эти слова, как Каражола хладнокровно выстрелил.

Случилось это возле проселочной дороги. Вместе с Жозе и Антониу мы стоим на месте трагедии. Тогда власти хотели избавиться от мужественной смутьянки, но добились обратного. Здесь, в Балейзао, крестьянка по имени Катарина Эуфемия обрела бессмертие, превратившись в национальную героиню. На месте ее гибели сооружен памятник.

Монумент имеет форму серпа и молота, столь дорогих для Катарины символов. Ведь она была коммунисткой. На камне лежат свежие, еще не успевшие поникнуть от солнца алые маки. Жители Балейзао помнят отважную односельчанку.

Недаром именно здесь, на этой скупой засушливой земле, после революции был создан один из первых в Португалии крестьянских кооперативов. Люди недолго думали, как назвать свое коллективное хозяйство. «Земля Катарины».

Через час вместе со своими спутниками я вхожу в шалаш, сооруженный посреди обширной плантации. Во время короткой сиесты сейчас здесь отдыхают члены кооператива. Худощавые мужчины. Женщины в черных фетровых шляпах-шалеу, поверх которых повязаны черные платки. Усталые, с лицами, покрытыми розовой пылью, они едят из котелков принесенную из дома похлебку, запивая ее родниковой водой. О чем-то тихо переговариваются.

Неожиданный приход председателя взбудоражил людей, разом породил массу вопросов, как я заметил, тревожных, беспокойных. До этого Антониу уже рассказывал мне, что последние два-три года дела хозяйства идут далеко не блестяще. Причем сами кооператоры в этом абсолютно не виноваты. Они работают по-прежнему много и упорно. И урожаи получают гораздо выше, чем односельчане-единоличники. Тем не менее «Земля Катарины» переживает трудные времена. Переживает только потому, что хозяйство стало бельмом на глазу у меняющихся непопулярных в народе правительств.

Аграрная реформа — детище Апреля. В южных районах (только Алентежу занимает 40 процентов территории страны) было создано свыше 500 коллективных крестьянских производственных объединений. Земледельцы в короткий срок обработали отобранные у латифундистов угодья и очень быстро стали получать столь отменные урожаи зерна и овощей, что Португалия смогла резко сократить дорогостоящий импорт сельскохозяйственной продукции. Люди получили землю, постоянную работу, перестали зависеть от помещичьей прихоти. Они работали на себя и стали жить намного лучше. Вот и в Балейзао исчез вечно витавший призрак голода, появилось электричество, началось сооружение водопровода.

Однако реакция перешла в наступление на одно из самых важных завоеваний революции. Нашлись политики, экономисты, социологи, которые с «научной» точки зрения объявили аграрную реформу «поспешной» и даже «незаконной». Вот почему сегодня у коллективных хозяйств отбирают земли (причем самые лучшие, плодородные), скот, строения, технику. В таких условиях распадаются кооперативы, ибо их просто-напросто душат в смертельных тисках банки, фирмы, занимающиеся переработкой сельскохозяйственной продукции, послушные помещикам местные власти. Однако «Земля Катарины», как и 350 других хозяйств, продолжает жить несмотря ни на что. Борьба за выживание предстоит тяжелая, затяжная. Об этом и идет речь в просторном шалаше, что вырос посреди плантации.

На Антониу обрушивается град вопросов. Почему у хозяйства продолжают отрезать лучшие угодья? Почему на днях увели с фермы еще десяток коров? Почему конфисковали трактор и два грузовика? Снова гоголем ходят, почувствовав правительственную поддержку, окрестные богатеи. Как в былые черные времена вызывают гвардейцев, и те, угрожая оружием, не пускают крестьян на поля, что перешли к ним после Апреля. Может быть, это уже конец? Может, лучше миром разойтись и вернуться к прежнему?

— Ни в коем случае,— горячится Антониу.— Враги только и надеются на то, что мы дрогнем. Да, нам по существу объявляют войну, но мы должны работать еще лучше, держаться еще тверже и все вместе. Подумайте, а как бы на нашем месте поступила Катарина?..

— Да, к этим аристократам на поклон идти нельзя,— говорят крестьяне.— Правы коммунисты, нельзя возвращаться к старому, иначе снова ждут нужда, голод, издевательства и месть сеньоров. Если уж вступили на новый путь, значит, надо идти до конца.

Мрачная память Пенише

Сотни лет бьются о кирпичные стены этой крепости океанские волны. Некогда сторожевой форт, в годы фашизма Пенише была превращена в зловещий застенок. Сегодня португальцы приходят сюда на экскурсии: многим, особенно молодым, полезно узнать, что происходило здесь в годы диктатуры. Я прохожу через крепостные ворота не один. Рядом со мной шагает Мануэл Педро, член Центрального Комитета Португальской компартии. С Пенише у него давнее и горькое знакомство — несколько лет провел он в ее каменном мешке. Я еще до приезда в страну знал одну истину. Если в Португалии встречаешь человека в возрасте моего спутника и знаешь, что в партию он вступил в годы разгула салазаровской тирании, можно даже не спрашивать: он обязательно прошел подполье, тюрьмы, концлагеря.

Память. От нее никуда не денешься. Мануэл может обойти всю территорию Пенише с закрытыми глазами.

Сегодня здесь слышится оживленный говор. Совсем рядом шумит пристань, куда вернулись с ночного лова местные рыбаки. А товарищ Педро вспоминает иные дни. Когда он пересекал этот двор в наручниках в сопровождении озлобленных конвоиров. Когда он целые недели, месяцы, годы смотрел на узкую полоску неба через щель оконного козырька.

Мануэл Педро — один из тех, кто всю свою жизнь посвятил борьбе за свободу португальцев. Он шел на риск сознательно, постоянно. Знал, что каждый день, каждый час, каждую минуту его могли арестовать, бросить в застенок, убить.

Ах, память, память... Она хранит все до мельчайших деталей. Каждый смелый поступок товарища. Каждое преступление палачей. Я обратил внимание на то, что в повседневном обиходе португальские коммунисты избегают употреблять такие слова, как «подвиг», «герой». Нет этих слов и в лексиконе Мануэла. Он считает, что всего лишь выполнял свой долг.