1000 загадок, сказок, басен - Мария Кановская

Вот однажды лежат себе козел да баран и разговаривают; откуда ни взялся котишко-мурлышко, серый лобишко, идет да так жалостно плачет! Козел да баран и спрашивают: «Кот-коток, серенький лобок! О чем ты плачешь, почему на трех ногах скачешь?» – «Как мне не плакать? Била меня старая баба; била, била, уши выдирала, ноги поломала да еще удавку припасла!» – «А за какую вину такая тебе погибель?» – «Эх, за то погибель была, что себя не опознал да сметанку слизал!» И опять заплакал кот-мурлыко. «Кот-коток, серый лобок! О чем же ты еще плачешь?» – «Как не плакать? Баба меня била да приговаривала: „Ко мне придет зять, где будет сметаны взять? Хочешь не хочешь, а придется заколоть козла да барана!“» Заревели козел и баран: «Ах ты, серый кот, бестолковый лоб! За что ты нас-то загубил? Вот мы тебя забодаем!»

Тут мурлыко вину свою приносил и прощенья просил. Они простили его и стали втроем думу думать: как быть и что делать? «А что, середний брат баранко, – спросил мурлыко, – крепок ли у тебя лоб: попробуй-ка о ворота!» Баран с разбегу стукнулся о ворота лбом: покачнулись ворота, да не отворились. Поднялся старший брат, мрасище-козлище, разбежался, ударился – и ворота отворились…

Пыль столбом подымается, трава к земле приклоняется; бегут козел да баран, а за ними скачет на трех ногах кот – серый лоб. Устал он и взмолился названым братьям: «Ни то старший брат, ни то средний брат! Не оставьте меньшого братишку на съедение зверям!» Взял козел, посадил его на себя, и понеслись они опять по горам, подолам, по сыпучим пескам. Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.

Вот пришло крутое крутище, под тем крутищем – скошенное поле, на том поле стога, что города, стоят. Остановились козел, баран и кот отдыхать, а ночь была осенняя, холодная. «Где огня добыть?» – думают козел да баран.

А мурлышко уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с бараном стукнуться лбами. Стукнулись козел с бараном, да так крепко, что искры из глаз посыпались: берестечко так и вспыхнуло! «Ладно, – молвил серый кот, – теперь обогреемся». Да за словом и затопил стог сена.

Не успели они путем обогреться, глядь – жалует незваный гость, мужик-серячок Михайло Иванович. «Пустите, – говорит, – обогреться да отдохнуть: что-то неможется!» – «Добро жаловать, мужик-серячок муравейничек! Откуда, брат, идешь?» – «Ходил на пасеку да подрался с мужиками, оттого и хворь прикинулась; иду к лисе лечиться».

Стали вчетвером темну ночь делить: медведь – под стогом, мурлыко – на стогу, а козел с бараном – у огня. Идут семь волков серых, восьмой белый – и прямо к стогу, «фу-фу, – говорит белый волк, – нерусским духом пахнет. Какой такой народ здесь? Давайте силу пытать!» Заблеяли козел и баран от страха, а мурлыко такую речь повел: «Ахти, белый волк, над волками князь! Не серди нашего старшего: он, помилуй бог, сердит! Как расходится, никому несдобровать. Аль не видите у него бороды: в ней-то и сила, бородою он зверей побивает, а рогами только кожу сымает. Лучше с честью подойдите да попросите: хотим, дескать, поиграть с твоим меньшим братишкой, что под стогом-то лежит!» Волки козлу поклонились, обступили Мишку и стали его задирать. Вот он крепился, крепился да как хватит на каждую лапу по волку: запели они Лазаря, выбрались кое-как, да, поджав хвосты, подавай бог ноги!

А козел да баран тем временем подхватили мурлыку и побежали в лес и опять наткнулись на серых волков. Кот вскарабкался на самую макушку ели, козел с бараном схватились передними ногами за еловый сук и повисли. А волки стоят под елью, зубы оскалили и воют, глядя на козла и барана.

Видит кот – серый лоб, что дело плохо, стал кидать в волков еловые шишки да приговаривать: «Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. Я, мурлыко, давеча двух волков съел, и с косточками, так еще сытехонек, а ты, большой брат, за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю!» Только сказал он эти речи, как козел сорвался с дерева и упал рогами прямо на волка. А мурлыко, знай, свое кричит: «Держи его, лови его!» Тут на волков такой страх нашел, что со всех ног припустились они бежать без оглядки.

А козел, баран да кот – серый лобок быстрехонько побежали домой.

СТАРАЯ ХЛЕБ-СОЛЬ ЗАБЫВАЕТСЯ

Попался было бирюк в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону. Завидели его охотники и стали следить за ним. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а в ту пору шел по ней с поля мужик с мешком и цепом. Бирюк к нему: «Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок! За мной охотники гонятся». Мужик согласился, запрятал его в мешок, завязал и взвалил на плечи. Идет дальше, а навстречу ему охотники. «Не видал ли, мужичок, бирюка?» – спрашивают они. «Нет, не видал!» – отвечает мужик.

Охотники поскакали вперед и скрылись из виду. «Что, ушли мои злодеи?» – спросил бирюк. «Ушли». – «Ну, теперь выпусти меня на волю». Мужик развязал мешок и выпустил его на вольный свет. Бирюк и говорит: «А что, мужик, я тебя съем!» – «Ах, бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!» – «Старая хлеб-соль забывается», – отвечал бирюк. Мужик видит, что дело-то плохо, и говорит: «Ну, коли так, пойдем дальше, и если первый, кто с нами встретится, скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, делать нечего – съешь меня!»

Пошли они дальше. Повстречалась им старая кобыла. Мужик к ней с вопросом: «Сделай милость, кобылушка-матушка, рассуди нас! Вот я бирюка из большой неволи выручил, а он хочет меня съесть!» – и рассказал ей все, как было. Кобыла подумал а-подумал а и сказала: «Я жила у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, изо всех сил на него работала, а как стала стара и пришло мне невмоготу работать, он взял да и стащил меня под яр; уж я лезла, лезла – насилу вылезла и теперь вот плетусь куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» – «Видишь, моя правда!» – молвил бирюк.

Мужик опечалился и стал просить бирюка, чтоб тот подождал до другой встречи. Бирюк согласился и на это. Повстречалась им старая собака. Мужик к ней с тем же вопросом. Собака подумала-подумала и сказала: «Служила я хозяину двадцать лет, оберегала его дом и скотину, а как состарилась и перестала брехать, он прогнал меня со двора, и вот я плетусь куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» – «Ну, видишь, моя правда!» Мужик еще пуще опечалился и упросил бирюка обождать до третьей встречи:

«А там делай, как знаешь, коли хлеба-соли моей не помнишь».

В третий раз повстречалась им лиса. Мужик рассказал ей все и повторил свой вопрос. Лиса говорит: «Да как это можно, чтобы бирюк, этакая большая туша, мог поместиться в таком малом мешке?» И бирюк, и мужик побожились, что это истинная правда, но лиса все-таки не верила и сказала: «А ну-ка, мужичок, покажи, как ты сажал его в мешок-то!» Мужик расставил мешок, а бирюк всунул туда голову. Лиса закричала: «Да разве ты одну голову прятал в мешок?!» Бирюк влез совсем. «Ну-ка, мужичок, – продолжала лиса, – покажи, как ты мешок завязывал?» Мужик завязал. «Ну-ка, мужичок, как ты в поле хлеб-то молотил?» Мужик и начал молотить цепом по мешку. «Ну-ка, мужичок, как ты колосья отворачивал?» Мужик стал отворачивать голову бирюку да задел и лису по голове и убил ее до смерти, приговаривая: «Старая хлеб-соль забывается!»

ХИТРЫЙ КОЗЕЛ

Жил старик со старухой. У них никого не было, только один козел. Этот козел три года за печкой жил.

Вот бежит козел по полю, побежал вдоль по дорожке, а ему волк навстречу. Испугался козел, убежал козел на двадцать метров в лес и спрашивает у волка:

– Не видал ли ты, волк, двух волков – двух брателков?

– На что тебе-то их?

– Подраться, побороться, побаталиться!

Испугался волк и говорит:

– Видел – они за двумя болотами, за осиновыми колодами…

Козел опять побежал вдоль по дорожке и опять ему навстречу волк. Испугался козел, на пять метров в лес убежал и спрашивает:

– Не видал ли ты двух волков – двух брателков?

– На что тебе их?

– Подраться, побороться, побаталиться!

– Ну-ка, давай со мной бороться!

Ему козел и говорит:

– Давай. Мне ведь надо рогами – так давай разбежимся!

Согласился волк. Стал козел разбегаться – да и убежал домой.

А волк и доныне его ждет в лесу.

СКАЗКА О ЕРШЕ ЕРШОВИЧЕ, СЫНЕ ЩЕТИННИКОВЕ

Ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко склался на дровнишки со своими маленькими ребятишками; пошел он в Кам-реку, из Кам-реки – в Трос-реку, из Трос-реки – в Кубенское озеро, из Кубенского озера – в Ростовское озеро. И в этом озере выпросился остаться на одну ночку, от одной ночки – на две ночки, от двух ночек – на две недели, от двух недель – на два месяца, от двух месяцев – на два года, а от двух годов жил тридцать лет.