Дарю тебе велосипед - Людмила Матвеева

А четвёртый «А»?

Класс захохотал. Четвёртый «А» смеялся дружно и громко, от этого смеха закачались вербы на подоконнике в банке. Кто охал от смеха, кто пищал, кто раскачивался, кто за живот хватался, кто сгибался пополам.

Когда людям приспичит посмеяться, уж они посмеются.

И тогда Женька Воронин сказал:

— Дура ты, Лагутина. Человек пошутил, а она всерьёз. Шуток не понимаешь. Я тебя лупил и лупить буду. Нужна ты мне.

Мальчишки подумали — вот это мужской разговор.

Девчонки подумали — так и надо этой Лагутиной. А то она совсем…

А Сашенька?

Сашенька сказал: «Ты, Воронин, слишком много на себя берёшь. Не бил ты её. И не тронешь никогда. Потому что придётся тебе иметь дело со мной, лучшим боксёром-чемпионом».

Вот так отбрил Женьку Сашенька Черенков. Теперь Женька сразу притихнет. Но Женька Воронин не притих. Потому что свои отважные слова Сашенька Черенков произнёс про себя. В уме он их проговорил, а вслух — нет, не осмелился.

Зазвенел звонок, вошла Лидия Петровна и молча остановилась у своего стола. Все тут же оказались на своих местах, только Женька Воронин торчал на подоконнике с простой водой и простой мыльницей.

Лидия Петровна привычно, без всяких эмоций, спросила:

— Звонок, конечно, не для тебя, Воронин? — Потом Лидия Петровна положила под язык таблетку, чтобы сердце не билось сильнее, чем ему полагается. Сердечникам волноваться вредно. — Слезай немедленно.

— Он, Лидия Петровна, мыльные пузыри пускал, — сказала Смородина. — По всему полу мылом наляпал, а другим убирать.

— Клюква ябеда-корябеда, — пробурчал Воронин с подоконника, как с трибуны, а потом спрыгнул и уселся на место.

— Ты, Смородина, дежурная? Сотри с доски, — сказала учительница.

Смородина, встав на цыпочки, тёрла доску влажной тряпкой. В её чёрносмородинных глазах горело желание бороться за справедливость. Какое право он имеет называть её Клюквой? Смородина — красивая фамилия, во-первых.

Дальше всё было так, как бывало сто раз.

Женька положил на скамейку Смородиной кнопку. Конечно, остриём вверх. Она не заметила, села, завизжала. Лидия Петровна приняла ещё одну таблетку и сказала ровным голосом:

— Женя, когда ты наконец станешь рыцарем?

— Ещё чего? — пробурчал Воронин тихо, чтобы учительница не слышала, а Клюква чтобы слышала. Он показал Смородиной кулак.

— А он кулаки показывает, — тягучим голосом, каким обычно ябедничают, сообщила Клюква.

Но Лидия Петровна не слушала. Она сказала:

— К доске пойдёт…

Во время этой паузы в классе всегда становится очень тихо.

— К доске пойдёт Сашенька Черенков.

Урок шёл своим чередом. Стучал мел, шелестели тетрадки. Все решали пример. И первым решил его, конечно, Сашенька.

— Умница, Сашенька, — сказала Лидия Петровна.

— Каша-простокваша, — прошипел чей-то тихий голос.

Саша Лагутина решила пример, как всегда, последней.

Сорок лет Лидия Петровна работает в школе. За эти долгие годы она стала очень уравновешенной и никогда не выходит из себя. Это — большое умение.

Про любовь или про войну?

Вожатая Галя сказала:

— Тише! Тише!

И все зашумели ещё громче, потому что стали повторять за Галей: «Тише! Тише!»

Драмкружок всегда шумит. И как же можно обойтись без шума, когда столько нерешённых вопросов, а до спектакля остаётся совсем мало времени.

— Надо решить, какую пьесу мы поставим, — говорит вожатая Галя. — С ума сойти — ещё пьесу не выбрали даже, а до спектакля совсем не так много времени.

— Что тут выбирать? — говорит семиклассница Ксения. — Давайте «Золушку». Красиво — бал, принц, наряды и хрустальная туфелька.

Ксения красиво встряхивает светлыми волосами, которые сама считает серебристыми. Она уверена, что роль Золушки достанется непременно ей.

— Да ну её — «Золушку», — говорит Надя Прохорова из шестого «А», — давайте лучше «Снежную королеву», такая прекрасная сказка, я в театре видела. Про любовь. — Надя закатывает глаза. Надя верит, что роль Герды достанется ей.

Мальчишки смеются, мальчишки видят девчонок насквозь.

— Да ну её, эту любовь, — говорит четвероклассник Валерка, — надоело и неинтересно. Любовь, любовь — это только для девчонок интересно. Лучше про войну, и чтобы сражение было, разведка и стрельба! Бах! Бах! Трах! Снаряды рвутся! Враг бежит!

— Про любовь!

— Про любовь! — кричат девочки.

— Бах! Бабах!

— Шарах!

Это, конечно, мальчишки.

— Тише! Тише!

Это, конечно, Галя.

До чего же они в конце концов договорятся? Ведь спектакль они хотят посвятить концу учебного года. И осталось совсем немного времени.

— Ребята, у меня есть предложение, — говорит вожатая Галя. — Хорошая пьеса, эту сказку все вы любите. Только не кричите.

И стало тихо. Потому что всем интересно.

Все повернулись к вожатой Гале. И красавица Ксения со своими серебристыми волосами. И Валерка, в котором ещё звучали взрывы и выстрелы. И Надя, курносая длинноногая девочка, которой так нравилась «Снежная королева».

— Мы пригласим всю школу, и больших ребят, и младших, — сказала Галя. — Значит, всем должно быть интересно. Так?

— Да!

— Так!..

— Интересно!

— Всем!

Зашумел драмкружок. А потом опять притихли и стали слушать вожатую Галю. Потому что поверили, что Галя знает лучше. Во-первых, она вожатая. Во-вторых, все знали, что Галя чуть не стала артисткой, только по конкурсу в театральный институт не прошла. А могла ведь пройти. В-третьих, у Гали голос громче всех их голосов, вместе взятых, попробуй её не слушать. Когда Галя крикнет: «Тише!» — здесь, в пионерской комнате на третьем этаже, — внизу, в вестибюле, доска «Ими гордится вся школа» со стенки падает, а нянечка Анна Ивановна вздрагивает и уши руками прикрывает.

У Гали голос настоящей артистки. Это у неё природный дар.

— Предлагаю поставить «Красную Шапочку». И хватит спорить, времени и так мало осталось.

— Чур, я буду волком, — сказал Валерка и зарычал: — Р-р-рав!

— Тише, — сказала Галя, — предлагаю роль Красной Шапочки поручить Ксении. Согласны? — Никто не успел ответить, а Галя продолжала: — Роль мамы — Наде, она высокая, это хорошо. А бабушку сыграет Маргарита. Согласны? Галя поняла, чтобы прекратить бесконечные споры, надо взять ответственность на себя. А взяла — и сразу всё решилось.

— А остальным что делать? — спросила Саша Лагутина. Она могла бы сыграть Красную Шапочку ничуть не хуже Ксеньки, но семиклассницу не победишь. — Остальным-то что же, так сидеть, ни при чём? Да?

— Ну почему — так сидеть? — сказала Галя. — Ты, например, будешь отвечать за афишу. Договорились, Лагутина?

Саша кивнула. Она не умеет рисовать и не знает, как делаются афиши, но можно попросить Воронина, он рисует лучше всех в классе.

Галя продолжала:

— Ещё нам нужны декораторы, и музыкальное сопровождение, и суфлёр. Всем хватит работы.

— А если Ксения заболеет? — вдруг спросил Сашенька Черенков. — Кто тогда сыграет Красную Шапочку? Сашеньке тоже казалось, что Саша Лагутина гораздо больше подходит для этой роли. Саша смелая, весёлая. А Ксения что? Воображала.

— Я никогда не болею, — сказала Ксения, — даже гриппом. Меня даже эпидемия не касается.

— На всякий случай назначим второй состав, — сказала вожатая, — чтобы не было неожиданностей.

— Дублёров! Как у космонавтов! — сказал Каныкин из третьего «А». — Я хочу дублёром! Волка!

— Какой из тебя волк? Ты волчонок! Тебе никого не проглотить! — сказала Ксения.

— Ничего. Я съем тебя по частям, — пообещал Каныкин.

Все стали хохотать и веселиться.

Только Сашенька Черенков не особенно хохотал. Он видел, что Саша не оценила сто хитрой дипломатической попытки — выдвинуть её на главную роль.

Никаких компотов!

Сегодня опять дождь, и весна больше похожа на осень.

Саша учит историю и слышит, как в соседней комнате мама говорит папе:

— А давай в воскресенье встанем пораньше, возьмём рюкзаки, положим в них бутерброды и термос и поедем в лес, как раньше.

Что скажет папа?

— Можно, конечно. Только там, в лесу, наверное, очень сыро.

— А мы обуем резиновые сапоги. Зато там весна, там первая трава, цветёт мать-и-мачеха. Ну что может быть прекраснее начала весны?

— Первая травка, первая травка, — машинально и совсем без энтузиазма повторяет папа, ты сентиментальная женщина. Всё это как-то не вяжется, ты меня прости, с возрастом, с твоим семейным положением. Не девчонка ты давно. Ну почему в выходной день, в единственный свой законный воскресный день, нельзя делать то, что хочется?

— А что тебе хочется? В голосе мамы позванивает металл. — Ну что бы стал делать, если бы остался дома? Говори, не стесняйся.