Соколиная охота - Павел Николаевич Девяшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молодой петербуржец улыбнулся. Нет, все-таки хорошо здесь, подумал он, хотя, наверное, и скучно.
Наконец в дальнем конце улицы показались дрожки извозчика. Вышедший небывалой статью и огромный, словно медведь, он степенно правил мохноногой лошадкой, важно восседая на облучке. Рядом с ним, притом с не менее важным видом, бежал Фальковский чумазый порученец.
В Петербурге или, скажем, в Москве основным промыслом таких беспризорников является торговля газетами, здесь, судя по всему, этаких заведений еще не наличествует. Губерния пока еще не обзавелась собственной типографией. Впрочем, оно и понятно, принимая во внимание местный политический колорит, обязанный своим пребыванием здесь событиям на сенатской площади в двадцать пятом году.
– Куды прикажите, барин? – поинтересовался извозчик, остановив упряжку подле Фалька.
– А что, братец, знаешь усадьбу князей Арсентьевых? – ответил Иван Карлович вопросом на вопрос и вручил мальчонке бублик вместо обещанного пряника. Тот подмене нисколько не огорчился, сунул угощение за пазуху и, завидев дворника, с удивительной поспешностью исчез за углом ближайшего дома.
Детина заметно переменился в лице, помялся мгновение-другое, раздумывая о чем-то своем, и пробасил извиняющимся тоном:
– Оно как не знать! Уж больно далече, ваш бродие. Ведь оно, почитай, через лес. Не серчай, барин, а только не повезу тудыть! Оно как хотите не повезу. Помилуйте, детки малые дома заждались, и кормилица вон пристала за день-то…
– Так ведь я в долгу не останусь! – воскликнул не ожидавший такого поворота событий штаб-ротмистр и тот же час принужден был отступить назад, дабы не попасть под копыта «приставшей кормилицы».
– Эх, барин… Прощения просим… – донеслось уже издалека.
– Чудно-с! Вот ведь на мою голову, какая неудача! – проговорил ему вслед Фальк и задумчиво поправил съехавший набекрень цилиндр.
Эх, и отчего, только нельзя было добраться на почтовых прямо до места?
Так и стоял он посреди улицы, точно ударенный обухом, разведя руки в стороны и глядя вслед удаляющимся дрожкам, когда сзади раздался тихий, по-кошачьи мягкий голос:
– Позвольте мне вместе с господином-извозчиком, принести вам глубочайшие извинения, милостивый государь! Боюсь, я стал невольным свидетелем случившегося и смею утверждать, что фортуна от вас совершенно не отвернулась! О, будьте на этот счет покойны-с. Она, напротив, оборотилась к вам всем своим замечательным ликом! В моем, выходит, лице. Хе-хе-с!
Отставной штаб-ротмистр поглядел назад и увидел перед собой давешнего посетителя почтовой конторы, которого он, торопясь поскорей завершить свои дела, четверть часа назад едва удостоил взглядом. Посверкивая стеклышками пенсне, незнакомец коротко поклонился.
Это был средних лет господин в черном элегантном сюртуке и брюках, в жилете из дорогого сукна. Руки его сжимали лакированную трость с массивным набалдашником. Лицо незнакомца обрамляла элегантная бородка, выдававшая в нем человека не государственного и притом самых смелых взглядов.
Фальк чуть приподнял цилиндр.
– Прошу прощения?
– Ах, видите ли, сударь, мне и самому нынче нужно в усадьбу к Арсентьевым! Смею ли я надеяться, что вы составите мне компанию? Ну, не смотрите на меня так, точно я вам на собственном горбу предлагаю прокатиться, хе-хе-с! У меня там бричка, чуть дальше по Дворянской… – пояснил незнакомец и небрежно махнул рукой.
Молодой человек машинально повел глазами в указанном направлении. Другой конец улицы таял в сгущающихся сумерках и разглядеть бричку, даже если она там действительно была, не представлялось возможным.
– Разрешите представиться. Нестеров, Вадим Сергеевич.
Иван Карлович назвал и себя.
Глава третья
В небесных сферах происходила истинная баталия. Полная луна серебряным светом, словно пиками, пронзала и рвала то и дело набегавшие на нее непроглядные полчища туч. Оттого вокруг становилось то светло, почти как днем, то вновь распространялась повсюду кромешная чернота.
Над лесом, проворно кружа между густых крон, бесшумной тенью летел огромный филин. Он чуть слышно взмахивал широкими крыльями и на какое-то время застывал в прохладном ночном воздухе, высматривая себе добычу. Внезапно его перьевые уши слегка колыхнулись, хищно изогнулись когтистые лапы, и он камнем бросился вниз, к земле. Казалось, ничего не могло помешать торжеству охотничьего инстинкта, и вдруг темноту пронзил луч желтоватого враждебного света. Филин с обиженным уханьем устремился прочь.
Чудесным светочем оказался стеклянный масляный фонарь. Он был прикреплен к старенькой бричке, поспешавшей по чуть заметной в ночи дорожной колее. Чадящий светильник едва выхватывал из черно-синей мглы силуэты деревьев и частые глубокие лужи, зеленоватой жижей блестевшие прямиком на пути.
– Так, значит, вы – доктор? – спросил Фальк, трясясь на жестком сиденье и по привычке не выпуская из рук длинный атласный сверток.
– Точно так-с, врач. У меня здесь собственная практика, – с готовностью отвечал новый спутник штаб-ротмистра.
От города до имения князя Арсентьева было не далеко, но столбовой тракт, приведший Ивана Карловича в Курган, остался в стороне и удобства оттого заметно поубавилось. Лесная дорога капризна и непредсказуема, особенно если преодолевать ее выпадает после заката. Все норовит она завести в глубокую чащу, а то и подцепить нежданного гостя сучковатой корягой, сунуть ее промеж колесных спиц.
Фальк в который раз порадовался своему нечаянному везению, и впрямь, выходит, удача не оставила его. Благодарение судьбе, не пришлось еще одну ночь провести в опостылевших гостиничных комнатушках, в компании мышей, холодной телятины и шумных соседей.
Помимо прочего, в лице Вадима Сергеевича он приобрел отменную возможность чуть больше разузнать про поместье Арсентьева – место, в котором ему предстояло провести несколько дней, а может статься, что и недель. Штаб-ротмистр, конечно, навел все необходимые справки еще в Петербурге, однако глупо было бы упустить случай. Кто как не человек бывающий, а то и живущий, у Дмитрия Афанасьевича может лучше поведать об имении и заведенных там правилах.
– Простите мне излишнее любопытство, – начал было Иван Карлович, но доктор Нестеров немедленно его перебил.
– Да вы спрашивайте, Иван Карлович, батюшка, спрашивайте! Это ничего-с, что я вас батюшкой-то называю? Оно не сочтите, Бога ради, за какую фамильярность. Видите ли, тут не столица, а потому все устроено гораздо проще, без фанаберии. Вы только вообразите, здесь даже к городничему на именины запросто являются в сюртуках. А! Каково!
– В самом деле? – заинтересовался Фальк. – И что же совсем не носят фраков?
Вадим Сергеевич с обезоруживающей улыбкой покосился на щегольской наряд отставного штаб-ротмистра.
– Совсем-с. Разве только я один. Да и то, сказать, только поначалу, голубчик вы мой, только поначалу!
– Боюсь что, в таком случае, мой
