Николай Кибальчич - Мария Кольцова

Чуть позже из Петербурга приехал Степан Ширяев. Он привез все остальное, необходимое для технической организации взрыва. Степан поселился отдельно от Перовской и Гартмана, чтобы не вызывать подозрений. Так же, как и Сухоруковы, он стал дворянином Севериновым.

Дом Сухоруковых находился недалеко от железной дороги, по которой должен был вскоре проехать император. Подготовить покушение на него с наименьшими рисками для себя можно было, начав выполнять все работы по подготовке к взрыву прямо из дома, через подкоп.

Конечно, это привлекало бы меньше внимания, но все равно можно было легко обнаружить себя. Да, подкопа не видно, но вот выкопанную землю может увидеть кто-нибудь из любопытных соседей, и тогда-то бед не оберешься. Михайлов, Гартман и Ширяев долго раздумывали над этим и решили, что задачу можно немного облегчить, если сделать подкоп в виде треугольной призмы – так уйдет меньше земли.

Но перед началом выкапывания подземной галереи решили посоветоваться с непререкаемым авторитетом – Кибальчичем. Он находился в это время в Одессе, и туда отправился Ширяев. Сначала в Харькове он встретился с Желябовым и Гольденбергом, который тогда был еще на свободе.

Было ясно, что имеющимися в Москве силами организовать покушение к сроку не получится. На помощь московской группе должны были отправиться Гольденберг и Баранников.

Кибальчич, узнавший в Одессе от Ширяева об идее устроить подземную галерею прямо под железной дорогой, высказался против. Галерея легко могла обвалиться. Лучше было просверлить буравом отверстие для мины.

Ширяев передал Кибальчичу просьбу александровской группы приехать к ним.

Рыть галерею было очень сложно. Это мог делать только один человек, так как она была очень узкая. Потолок галереи необходимо было сразу же закреплять досками, так как он постоянно грозил обвалиться. Землю рассыпали во дворе дома ночью, чтобы не заметили соседи, которые могли донести в полицию.

Начались осенние холодные дожди. Галерею стало заливать. Проезд каждого поезда по железной дороге осыпал галерею. Гартман во время работы под землей держал при себя яд, чтобы умереть быстрой, а не мучительно медленной смертью в случае обвала галереи.

Наконец, начали сверлить буравом отверстие для мины. Поместить ее так, чтобы взрыв был мощным, не удавалось. Тогда решено было добавить еще динамита. Гольденберг отправился за ним в Одессу.

Сложно было не вызывать подозрений соседей. По большей части с ними контактировала только Софья Перовская – Мария Сухорукова. В дом соседей не пустили даже тогда, когда начался пожар. Перовская выбежала на крыльцо с иконой и не уходила с него, пока ветер не перекинул пожар в противоположную от дома сторону.

В Третье отделение был внедрен революционер Клеточников, с которым московская взрывная группа поддерживала связь через Михайлова. Но все же риски были слишком велики. Заранее было решено, что в случае прихода полиции Перовская выстрелит из револьвера в банки динамита, находящиеся в доме, и взрыв уничтожит все.

В середине ноября пришло известие, что вскоре царь поедет через Москву в Петербург. В связи с этим полиция обошла все дома, находящиеся рядом с железной дорогой, по которой должен был проехать император. В дом Сухоруковых околоточный тоже заглянул, но никаких подозрений у него не возникло.

Из Симферополя отправилось два поезда – один для царя, другой для его свиты. В Москву к заговорщикам сразу же полетела зашифрованная телеграмма, в которой указывалось, что царь едет в четвертом вагоне второго поезда.

Граф Адлерберг посоветовал Александру Второму в целях безопасности перейти в свитский поезд. Переходить в другой поезд тот не стал, но поезда тайно поменяли местами, и впереди царского оказался свитский поезд, а с царского даже сняли торжественные флаги.

Заговорщикам удалось узнать, что царь прибудет в Москву 19 ноября. Накануне была получена телеграмма, из которой стало ясно, что александровское покушение не удалось.

Александр II и Мария Александровна в санях. Рисунок из Русского художественного листка В. Ф. Тимма.

Главными исполнителями были назначены Ширяев и Перовская: первый должен был сомкнуть провода взрывного устройства по сигналу второй. Условным сигналом был взмах фонарем.

Взмах. Летящая вспышка света в ночном воздухе падает. Взрыв.

Никто не знал о перестановке поездов. В результате пострадал свитский поезд, но по счастливой случайности жертв не было: перевернулись только паровозы и багажные вагоны.

Взрыв на линии Московско-Курской ж. д. 19 ноября 1879 г.

Заговорщики были подавлены и разочарованы тем, что им не удалось совершить убийство. Только Николай Кибальчич держал себя в руках. Он был намерен добиться своей цели – устранить царя как символ строя, который пытался подавить его волю и желание что-то изменить. Он был готов работать над изготовлением идеального орудия убийства с маниакальным упорством. Не удалось в Александровске, Одессе и Москве – что ж? Нужно учесть ошибки и двигаться дальше. Ведь нет другого пути что-то изменить. Так пусть все поймут, что есть люди, которые ни перед чем не остановятся, чтобы изменить жизнь! Если сложно чего-то добиться мирным путем, можно пойти насильственным. А жалостливые добродетельные господа, которые против решительных мер, еще любят приводить в пример Христа. Вот потому-то Россия и не может скинуть иго самодержавия – у всего народа в голове этот рабский идеал, вбиваемый в головы поколениями уже несколько веков. «Бог терпел и нам велел», – вот что отвечают эти рабы на воззвания освободиться. Они настолько ограниченны, что не в состоянии понять, зачем им нужна свобода. Ничего, поймут со временем, когда мы сломаем устои. А сейчас мы готовы страдать за них, даже непонимающих, что мы несем им добро. Так рассуждал Кибальчич.

Проанализировав ситуацию, революционеры поняли, что придется отказаться от идеи с подкопом. Дело точно было не в самодельном динамите – за его качество Кибальчич мог ручаться головой.

Царская охрана усилила меры безопасности и продемонстрировала готовность к решительным действиям. За покушение на жизнь царя в Одессе смертью заплатили несколько революционеров, не имевших никакого отношения к данному покушению. Их казнили в начале декабря.

А настоящие заговорщики свернули свою деятельность в Одессе и постепенно покинули город. Кибальчич уехал в середине декабря.

Власти через предателя Курицына узнали и о готовившихся покушениях в Александровске и Одессе. Тогда в газете «Народная воля» появилось заявление от Исполнительного комитета, в котором сообщалось, что покушения готовились ими в соответствии с приговором, вынесенным царю 26 августа 1879 года Исполнительным комитетом.

Вскоре был арестован Ширяев, участник московского покушения. Его приговорили к смертной казни, но позже помиловали и осудили на бессрочные каторжные работы. На каторге в 1881 году он и умер.

Народовольцы выпустили прокламацию официально, от лица их организации. В ней сообщалось о неудаче покушения на жизнь императора в Москве и объяснялись причины того, почему это убийство необходимо совершить: «Если бы Александр II сознал, какое страшное зло он причиняет России, как несправедливо и преступно созданное им угнетение, и, отказавшись от власти, передал ее всенародному Учредительному собранию, избранному свободно посредством всеобщей подачи голосов, снабженному инструкциями избирателей, – тогда только мы оставили бы в покое Александра II и простили бы ему все его преступления. А до тех пор – борьба! Борьба непримиримая! Пока в нас есть хоть капля крови, пока на развалинах самодержавного деспотизма не разовьется знамя народной свободы, пока народная воля не сделается законом русской жизни! Мы обращаемся ко всем русским гражданам с просьбой поддерживать нашу партию в этой борьбе. Нелегко выдержать напор всех сил правительства. Неудачная попытка 19 ноября представляет небольшой образчик тех трудностей, с которыми сопряжены даже отдельные, сравнительно незначительные эпизоды борьбы. Для того, чтобы сломить деспотизм и возвратить народу его права и власть, нам нужна общая поддержка. Мы требуем и ждем ее от России».

Через несколько дней после ареста Гольденберга произошло покушение на царя в Москве. Это сразу же связали с делом, которое было на него заведено. Гольденберг оставался под следствием в Елизаветграде, где и был задержан.

Гольденберг упорно отказывался от дачи показаний. По приказу генерала Э. И. Тотлебена, занимавшегося этим делом, Гольденберга перевели в Одессу. На допросах он ни в чем не сознавался. Тогда было решено подсадить в камеру Гольденберга агента полиции Курицына. Гольденберг принял его за революционера, доверился ему и многое открыл. Особенно восторженно и многословно Гольденберг рассказывал о Кибальчиче. Ведь именно Кибальчич как специалист по взрывчатым веществам играл ключевую роль в деятельности Исполнительного комитета.