И тьма не объяла его - Владимир Васильев

И все же Айса направили надсмотрщиком в рудники. Таков был порядок, освященный Айятами: «Каждый труд велик и важен, каждый труженик отважен», «Чтобы не было проблем, в Стае каждый будет всем». Айс не возражал. Ему и в голову не приходило возражать. Просто он был оскорблен до кончиков крыльев. Айяты Айятами, а истребителями не разбрасываются!.. Хвостолизы! Никто даже не попытался отстоять его. Рабы Верховного Айяра!.. Хотя это унижение стоило того удовольствия, которое Айс получил, высказав Верховному все, что он о нем думает… Нет, конечно, не совсем все, но… Ему надоело бессловесно подчиняться тому, кто уже не способен даже взлететь. «Тот в Айяры попадет, кто закончит свой Полет».

Хотя, тс-с!.. «Худшей доли тот достоин, кто Айятом недоволен». Айс же был вне себя! И давал волю своим крыльям, поставляя в кормушку трупы горбунов. Все сжирали безмозглые твари. И Неуловимый, как все — такая же рабская тварь.

Айс, быстро разочаровываясь, наблюдал за ним. Ему почему-то хотелось, чтобы Неуловимый был лучше, чтобы он выделялся не только своим ослепительно-белым оперением, которое, кстати, от грязи стало почти таким же серым, как у других горбунов. Сегодня, правда, Неуловимый дерзнул встретиться с ним взглядом. Обычно эта дерзость каралась немедленной смертью, но Айс, дождавшись неординарности поведения своей жертвы, разрешил этот странно осмысленный взгляд, никак не отреагировав на него.

Разрядился Айс на первом же, замешкавшемся, горбуне, одним взмахом острого крыла разрубив его сверху донизу на две одинаковые половинки.

Хрустальное гнездовье гранями своими концентрировало лунный свет и возвращало его в ночную темноту многократно усиленным. Гнездовье было видно издалека, и путь домой любой твердокрыл мог найти по расцветке других гнездовий. Айс без труда достиг своего и спикировал в одно из входных окон, которые имели особый оттенок, отличный от оттенка окон выходных. Спускаясь со взлетно-посадочных ярусов, расположенных прямо под куполом, к жилым, Айс вспомнил осмысленный взгляд Неуловимого. Неужели этим всеядным грязным тварям не чужды проблески интеллекта? Впрочем, Неуловимый убедительно и кроваво доказывал это и прежде. Потому и подлежал порабощению в первую очередь.

Но интеллект — эта путеводная звезда мироздания — как он мог достаться бессловестной твари? А если Неуловимый — не единственный? Возможно ли предсказать последствия?… Порабощенный интеллект взрывоопасен…

Умиротворяющая, растворяющая в себе дневные стрессы цветомелодия сопровождала Айса. Вот и нежно-голубые, зеленые, розовые тона жилого отсека. «Как хороши, как прекрасны, как мудры наши гнездовья», — невольно улыбаясь, подумал Айс, раздвигая створки своего гнезда.

— Айс! Наконец-то! — бросилась к нему Айя.

Айс обнял ее руками и крыльями.

— Айс! Айс! — защебетали дети — Айян и Айяна, протискиваясь под его крылья и цепляясь руками за ноги.

Гнездо наполняла розово-голубая мелодия с огненными сполохами страсти.

«Мое гнездо — мое блаженство», — подумал Айс, подходя к изысканно сервированному столу. Ягоды сато, отливающие маслянистой синевой, плоды кара, отваренные в соке сие, зерна фейле. Айс вдруг почувствовал, что страшно голоден. На мгновение перед взором мелькнула кормушка, кишащая червями, его передернуло от омерзения. Он подумал, что разумное существо не может довольствоваться столь отвратительной пищей. «У высшего существа все должно быть высше — и тело, и жилище, и полет, и пища».

В этот вечер Айс отдыхал душой, резвясь с детьми, радуясь их смышлености. Потом, уложив детей, поворковал с Айей. Воркование, как всегда, закончилось ослепительным взрывом страсти, после которого Айс мог проснуться только через несколько часов. Оставшееся до утра время следовало использовать для интеллектуальных занятий. И занятия эти Айс обожал ничуть не меньше, взрывов страсти или истребительных полетов. Все это наполняло его бытие внятным и вкусным содержанием.

Интеллектуальные занятия Айса заключались в самосозерцании и попытках изложить увиденное в цветограммах. Изредка он пользовался и знаковой записью. Это, конечно, оперативно, но так мало способно выразить всю полноту Истины: знак есть знак.

Cегодня цветограмма неожиданно началась с белого цвета — медленно через бесчисленные оттенки серого, переходящего в бездонно-черный цвет. «Как неисчерпаем серый цвет!» — попутно обозначил Айс местонахождение Истины. Впоследствии здесь можно было бы покопаться.

И вдруг Айс вздрогнул от резкого звона. Где-то в гнездовье что-то рушилось. Айс хотел выскочить из своего гнезда на звук, но тут зазвенело совсем рядом. Айс рывком раскрыл створки кабинета и чуть было не рухнул в пустоту. Его гнезда больше не существовало — ни детской, ни спальни.

— Айя! — истошно закричал Айс. От ощущения непоправимой беды его бил озноб, и казалось, что он потерял все свои перья.

— Айян! Айяна! — Но только новый грохочущий звон и истошные крики были ответом ему.

Стало темно. От нанесенных ран гнездовье потеряло свои четко выверенные оптические свойства. Айс закрыл глаза и постарался на мгновение отключиться. Знак! Он понимал, что сейчас необходимо увидеть знак Истины. И Айс «увидел», как нечто темное, тяжелое возникает в глубине небосвода и, стремительно увеличиваясь в размерах, обрушивается на гнездовье.

Айс резко взмыл вверх, туда, где должен быть купол, которого уже не было. Луна равнодушно освещала тускло мерцающие развалины гнездовья. Айс не мог заставить себя посмотреть вниз, чувствуя, что после этого ему останется только сложить крылья и… Он до помутнения в глазах всматривался в высоту. Мимо него пронеслось что-то массивное, и тут же внизу раздался звон. Еще! Еще!

Айс продолжал лететь вверх. На фоне звезд, показалось ему, двигались какие-то темные пятна. Он устремился к ним. Он летел как никогда быстро и достиг высоты, которой никогда не достигал. Но пятна растворились в межзвездном пространстве. Айс неимоверно устал и начал спускаться. Внизу было темно, как не было темно при жизни Айса ни разу. Это казалось просто невозможным. Айс даже засомневался, существует ли он сам сейчас. Лучше бы не существовал — так громадно, так страшно, было случившееся, если оно случилось на самом деле.

Он парил по нисходящей. Крылья ломило от напряжения. Что это было побег? Погоня?.. Айс чувствовал что в этом вопросе если и не знак, то маленькую зарубочку Истины. Удастся ли когда ее додумать?..

Коснувшись земли, Айс не удержался и упал лицом вниз. А вокруг все звенело и рушилось, звенело и рушилось…

Очнулся (или проснулся?) Айс, когда уже рассвело. Роса смочила перья, и они тяжело прижимались к телу. К тому же, по нему нагло ползла какая-то мелкая живность. Айс поднялся на ноги, взъерошил перья и брезгливо встряхнулся. «Где я? Что произошло? Как я сюда попал?» — оглянулся вокруг Айс и сразу же все вспомнил. Собственно, он и не забывал, а только хотел забыть, надеялся, что забыл.