Том 34. Вечерние рассказы - Лидия Чарская

— Пожалуйста, будьте с ними построже, — говорил он через минуту, — мать и предшественницы ваши себе на голову избаловали девочек. Они ничего не знают, ничем не интересуются, кроме платьев, выездов в театры и танцевальных вечеринок. Я не знаю даже, умеют ли они читать как следует по-русски, не говоря уже о другом. К сожалению, моя служба не позволяет мне заняться этим вопросом лично, а моя жена — весьма слабая мать, обожающая детей. Так уж вы, mademoiselle, простите, не знаю вашего имени-отчества.

— Дарья Васильевна! — подсказала Даша.

— Дарья Васильевна, — повторил Сокольский, — я получил от вашего бывшего начальства такие лестные отзывы о вас, что с удовольствием вручу вам воспитание моих дочерей. Только убедительно прошу вас быть с ними взыскательной и строгой.

Тут хозяин дома опять отдал поклон девушке и, поспешно встав из-за стола, вышел из комнаты. Наступило неловкое молчание.

— Вы уже пили кофе? Может быть, выпьете чашечку? — чтобы как-нибудь прервать его, предложила Даше хозяйка.

Молодая девушка поблагодарила и отказалась.

— Конечно, в словах моего мужа много правды, — начала немного смущенным голосом генеральша, — но… но надо же и уметь быть снисходительной к бедным детям! Об этом-то я и хотела поговорить с вами. И Поленька, и Валюша — обе девочки обладают золотыми сердцами, и если за них взяться с должным…

— Ну, вы опять за старое, мама! — с досадой отбросив от себя книгу, довольно резко произнесла Натали. — Вот видите ли, мадемуазель, — обратилась она к Даше, немало смущенной ее выходкой, — мама наша очень добра и снисходительна к этим милым детям, а милые дети обладают очаровательными замашками: они ленятся, лгут на каждом шагу и даже воруют!

— Натали! — с ужасом вскричала генеральша.

— Да-да, воруют! Я в этом могу вам дать мое слово, мадемуазель! — жестким голосом подтвердила молодая Сокольская. — Я несколько раз замечала, что они у меня духи и конфекты таскают и фрукты из буфета. Такие скверные девчонки! За уши их драть надо, Вадим прав, а не баловать их, как балует мама.

— О, как ты строга, Натали! Давно ли сама была девочкой! — произнесла со слезами в голосе Екатерина Андреевна.

Но молодая Сокольская только упрямо покачала головою.

— Я была совсем другою. Я блестяще кончила институт с золотой медалью и помогаю давать образование сестрам, этим негодным тупицам. Я учу их языкам и даю возможность этим не брать в дом француженки, немки и англичанки. Вы это отлично знаете, maman… Дарья Васильевна! вы должны мне помочь своим влиянием. От maman помощи не жди!

И, резко отодвинув свое кресло, Натали захватила книгу с собою и направилась к двери. Через минуту она, однако, вернулась снова.

— Вас зовут Дарьей Васильевной? — произнесла она, обращаясь к Даше. — Согласитесь сами, мадемуазель, что это звучит не слишком мелодично. Мы будем называть вас мадемуазель Долли, если вы не имеете против этого ничего. Не правда ли?

Даша, у которой голова шла кругом от мысли о перспективе провести, может быть, целые длинные, бесконечные годы в столь почтенном семействе, поспешила ответить, что она ничего не имеет против нового имени.

И вполне, по-видимому, удовлетворенная ее ответом, Натали исчезла из столовой.

В глубокой задумчивости сидела за столом Даша. В ее голове уже нарождалось малодушное решение отказаться от места и, бросив все, умчаться сегодня же в Москву.

Но тут перед ее внутренним взором выплыли хорошо знакомые и дорогие личики Маши и Сережи, ради которых она, Даша, должна принести себя в жертву, должна смириться и в тяжелом труде зарабатывать свой хлеб, чтобы дать возможность подняться на ноги своим юным сестре и брату.

Она так глубоко ушла в свою задумчивость, что не слышала, как в столовой появились ее воспитанницы, одетые в коричневые платья и черные переднички, как гимназистки, но с туго завитыми кудерьками на лбу.

Они уселись за стол и с тихим смехом, подталкивая друг дружку, глазами указывали на задумавшуюся гувернантку.

Наконец выскользнувший из рук Полины стакан, разбившийся вдребезги, вывел Дашу из ее оцепенения.

— Наконец-то! — громко расхохоталась Валя. — Мечты, мечты, где ваша сладость! — запела на всю комнату шалунья.

— Валя! Не смей петь за столом! — придавая своему добродушному лицу строгое выражение, проговорила Екатерина Андреевна, хмуря светлые, точь-в-точь такие же, как у дочери, брови.

Это как бы послужило сигналом к дальнейшему. Обе девочки вскочили как по команде и бросились к матери. Валя буквально повисла у нее на шее, целуя в лицо, в нос, в глаза и в щеки. Полина тянулась губами к черному пятнышку на шее матери и приговаривала:

— Моя родинка! Славная, вкусная, милая моя родинка! Мой мамусик, мусик, дусик! Вкусный мусик, добрый! Хороший и мой, мой, мой!

— Врешь, мой! Я люблю мусика больше, чем ты!

— Нет, я больше! Нет, я, я, я, я!

Екатерина Андреевна тщетно отбивалась от этих бурных ласк, а с лица ее так и не сходила добродушно-блаженная улыбка.

"Взгляните только, как мои девочки любят меня! — казалось, говорила эта улыбка. — О них еще могут говорить, что они злые дети".

Но Даша оказалась гораздо дальновиднее счастливой матери. Она сразу поняла, что тут совсем не играет роли чувство любви и потребность ласки; просто девочкам хочется пошуметь и повозиться, а кстати, и поспорить друг с другом. Поэтому она решила сразу прекратить сцену излияний:

— Ну, дети, довольно. Идем в классную. Я проэкзаменую вас и сделаю расписание наших занятий! — произнесла она голосом, не допускающим возражений, и решительным шагом направилась к двери.

Что-то властное звучало в этом голосе и было во всей небольшой, но полной достоинства фигурке молодой девушки, и это передалось детям.

Полина и Валя оставили в покое мать и, гримасничая за спиной гувернантки, все-таки покорно последовали за нею.

Увы! Сегодняшний день готовил немало неприятных сюрпризов Даше.

Она пришла к этому печальному заключению, как только очутилась со своими двумя воспитанницами в большой светлой комнате с двумя столиками у окон и с большим трюмо, поставленным в простенке между окон.

Почему в учебной комнате находилось это трюмо, никто не объяснил Даше. А самой ей не хотелось спрашивать об этом у своих учениц, так как каждая минута, предназначенная для занятий, оценивалась на вес золота молодой девушкой.

— Дети, — начала Даша, когда девочки поместились по обе стороны от нее за столиками, причем Валя строила невозможные гримасы в зеркало, а Полина, болтая ногою, вызывающе поглядывала на новую гувернантку. Казалось, от их прежней утренней симпатии к Даше, вызванной первым впечатлением, теперь не осталось и следа.

Молодая гувернантка, несмотря на свою миловидность, скромность, даже некоторую застенчивость, как-то сразу, к полнейшему неудовольствию девочек, круто повернула дело, проявила твердый характер и волю, чего обе девочки никак не ожидали от нее.

— И совсем она не душонок, а ведьма хуже Розки! — успела шепнуть Валя при выходе из столовой сестре.

— Ничего, мы ее живо вышколим, шелковая будет! — с нехорошей улыбкой ответила Полина таким же шепотом. А теперь в классную обе девочки явились во всеоружии своей вдруг вспыхнувшей антипатии к новой гувернантке.

Но Даша старалась не замечать этих маневров своих воспитанниц. Она как ни в чем ни бывало взяла лежащую на одном из столиков русскую хрестоматию и, переворачивая страницы, проговорила:

— Дети, я должна вам сказать, что прежде нежели приступать к урокам, я хочу продиктовать те правила, которые я считаю необходимыми внести в вашу жизнь. А именно: вы должны вставать не позднее 8-ми, одеваться как можно скорее и пить кофе не позднее трех четвертей девятого, чтобы ровно в девять часов уже садиться за уроки… Отдых между уроками вы будете получать по десяти минут. В котором часу вы обедаете?

— Как придется! — буркнула себе под нос Полина.

— То есть как это "как придется"? — недоумевая, подняла брови Даша.

— Ну да, — подхватила своим визгливым голоском Валя, — если вечером не бывает гостей, то мы обедаем в шесть, если гости, то в два часа, потому что после двух у нас перестановка квартиры.

— То есть?

— Столпотворение вавилонское! — захохотала Полина.

Даша ровно ничего не поняла из этого объяснения, однако чтобы не развлекать девочек, сделала вид, что сообщение их ее вполне удовлетворило и совсем уже серьезно закончила начатую ею речь.

— Ну, я переговорю с вашими родителями, чтобы они установили точный распорядок дня. Вам необходимо вставать, одеваться, учиться, гулять и ложиться спать регулярно, в одно и то же время.

— Как, а когда у нас вечера? — вырвалось у Вали.