Псы границы - Быков Андрей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тут такое дело, господин сержант… К нам на службу один человек просится…
Наконец справившись с мясом, я запил проглоченный кусок добрым глотком пива из стоящей рядом кружки и взглянул на солдата.
— Ну, а мне-то что? Пускай в полк идёт…
— Ну, это конечно, господин сержант, — замялся Локхан, — только он, видите ли, с нами ехать хочет…
— Так он именно ко мне просится?
Это становилось интересным. Не успев появиться в полку, я уже обрёл некоторую популярность! Причём такую, что люди ко мне в десяток сами набиваются. С чего бы это?..
— Так точно, господин сержант! Именно к вам!
— Вот как… И откуда же он меня знает? И почему ты за него тут хлопочешь? Ты что, его родственник? И, кстати, где он сам?
— Он тут, за дверью стоит. А я… ну, просто я его знаю…
— Откуда знаешь? Давно?
— Нет… Недавно. Пару месяцев!
— Так откуда ты его знаешь?
— Ну… Он — это…
— Чего «это»? — я уже начал потихоньку закипать. Мало того, что поесть спокойно не даёт, так ещё и мнётся, как девица на выданье, — не слышу чёткого ответа, солдат! Докладывай коротко, ясно, конкретно! Ну?
— В общем, он — слуга графа… в смысле — Дворянчика, — тут же поправился Локхан, и уточнил, — в смысле — бывший слуга.
Ах вот оно что. Дворянчик решил всё же оставить слугу при себе. Но только под видом солдата… Ну, я ему устрою!
— Я, кажется, сказал гнать этого слугу в три шеи! Вы что, решили из меня дурачка сделать? «Заезжего столичного» развести? — голос мой, как это обычно бывает перед бурей, сделался крайне спокойным и задушевным.
Локхан, похоже, почуявший надвижение этой самой грозы, заговорил торопливо, чуть заикаясь и резко, прерывисто вдыхая воздух:
— Господин сержант, никак нет! Просто… Парню идти некуда… Один он совсем, всю семью потерял! Его граф, Дворянчик то есть, больше из жалости взял. Ещё когда только в полк поступать ехал. Вот с тех пор он при полку и живёт. Он и в услужении-то только за еду да кров у Дворянчика был. Возьмите его, господин сержант! Вы не пожалеете. Мы вчетвером в одном эскадроне были. Я, Дворянчик, Грызун, Цыган. Мы его знаем…
— А почему ж он раньше в полк не записался?
— Да… как-то не думали об этом, — пожал плечами Локхан.
— А теперь, значит, как прижало, подумали? — я уже усмехаюсь. Похоже, дело обстоит несколько иначе, чем я себе вначале представлял, — ладно, где он там? Давай его сюда. Для начала я должен на него взглянуть.
Торопливо кивнув, Локхан бросился к двери, приоткрыл её и, высунув наружу голову, что-то крикнул. Спустя пару секунд дверь раскрылась и на пороге появился нескладный парень. На вид ему было лет двадцать. Высокий, слегка сутулый, сухощавый.
«Ничего. Откормим, мясо нарастет…» — подумалось мне. Особенно выделялись кучерявые пушистые волосы цвета льна, пышной шапкой лежавшие на голове. Глаза смотрели доверчиво и как-то… по-телячьи, что ли?
Стоя перед моим столом, парень нерешительно переминался с ноги на ногу и не знал, куда деть свои длинные загорелые руки с широкими ладонями. Локхан стоял чуть сбоку и позади него, давая своему командиру возможность вести разговор с кандидатом напрямую, без посредника.
Вдоволь налюбовавшись на новобранца, я будничным голосом поинтересовался:
— Кто таков? Откуда?
— Так это… Степишем меня зовут… Из Кравулек я… Село такое. На самой границе с Большой степью стоит…
— Деревенский, значит. А чего в город понесло?
— Ну, так сложилось, — опустил парень голову. Голос его дрогнул, кисти рук, спрятавшись за спину, сжались в один кулак.
— Бывает, — качнул я головой. Понятное дело: границы ныне неспокойные. Видать, там всю семью и потерял, — что делать-то умеешь?
— Так всё, что на селе делают… Пахать могу, копать, деревья рубить, дом поставить. Да мало ли…
— Ну, пахать-то тебе вряд ли придётся. А верхом ездить умеешь?
— А как же! Сызмальства к лошадям приучены. И верхом могу, и как за лошадью ухаживать, и как упряжь чинить. Меня отец всему научил, — на последней фразе голос опять предательски дрогнул и Степиш отвернулся, уводя глаза в сторону.
— А с оружием обращаться?
— На охоту с рогатиной ходил, — неуверенно ответил парень, — с самострела могу стрелять…
— И как стреляешь?
— Ну, шагов на пятьдесят в бегущего зайца попаду, — не удержался от похвальбы новичок.
— Тебе сколько лет?
— Осенью двадцать будет, — как-то неуверенно, будто припоминая что-то, ответил он.
— Та-ак, ясно.
В целом мне и в самом деле всё было понятно. Совсем ещё зелёный. Ну, да где их, зрелых-то, взять… А у меня десяток не полный… Но сразу я ничего говорить не стал. Помолчал какое-то время, похлопывая ладонью по столу и испытующе глядя на новобранца. Что бы он, так сказать, поглубже прочувствовал серьёзность момента. Потом, вздохнув, сказал:
— Ну, вот что, парень, я тебя возьму. Но только запомни… Ты теперь будешь солдатом на службе Его королевского Величества. И если я хотя бы один раз замечу с твоей стороны по отношению к другим хоть что-то, похожее на замашки слуги, я тебя тут же вышвырну из отряда к чёртовой матери! Ты хорошо понял, что я сказал?
— Понял, господин сержант, — закивал головой Степиш.
— А ты, — повернулся я к Локхану, — запомни сам и передай другим. Особенно — Дворянчику. Попробуете его как слугу использовать, я вам такую весёлую жизнь устрою… Все два года животики надрывать будете! Усвоил?
— Так точно, господин сержант! — вытянулся тот, бросив быстрый взгляд на Степиша.
— Хорошо. Поглядим… Значит, так. Сейчас идёшь с ним в полк. Находишь там капрала Горши. Объясняешь ему суть дела. Пусть отведёт новобранца к полковому писарю, чтоб его в полковой реестр вписали. И пусть выпишет на него продаттестат на полгода! После этого занимаешься его экипировкой и получением довольствия. И постригите его. А лучше — обрейте! А то стоит тут, как одуванчик… Кстати! Именно так тебя и будут теперь звать. Одуванчик. Повтори!
Степиш, не понимая, о чём идёт речь, растерянно оглянулся на Локхана. Тот незаметно кивнул головой, как бы говоря: «Делай, что велено. Потом объясню».
— Одуванчик, — недоумевающим голосом произнёс парень, вновь поворачиваясь ко мне.
— Запомни это, — с нажимом произнёс я и взглянул на Локхана, — а ты… Тебе я тоже прозвище придумал. Полоз!
— Почему — Полоз? — от неожиданности мигнул тот.
— Вообще-то правильнее тебя было бы назвать Ужём. Похоже, ты очень хорошо в любую дырку влезть можешь… Но слишком коротко получается. Так что — будешь Полозом. Всё, свободны! Завтра утром он стоит со всеми в строю, как положено. Смотреть буду по полной! И что был готов к выходу! Всё понятно?
— Так точно! — хором ответили оба.
— И чего стоим? Марш выполнять!
Парни, дружно развернувшись, бегом бросились к двери. Я же, довольно ухмыльнувшись, отпил ещё глоток из кружки и вновь принялся за мясо, горкой лежавшее передо мной на блюде.
Однако, спокойно поесть так и не пришлось. Спустя пару минут после того, как я побеседовал с новобранцем, напротив меня, едва не перевернув спьяну лавку, уселся кто-то из местных конных пикинёров, вероятно, отгуливающий положенную увольнительную. Со стуком поставив на стол глиняную бутыль с вином и стакан, он принялся бесцеремонно разглядывать меня, временами бросая по сторонам многозначительные взгляды. Я продолжал поглощать мясо, стараясь не смотреть на него. Не дождавшись моей реакции, он решил обратить на себя моё внимание иным способом. Перегнувшись через стол, он заглянул мне прямо в лицо и с пьяной интонацией протянул:
— О! Поглядите-ка. У нас тут столичная штучка образовалась… Да ещё в лейб-гвардейском мундире… Слышь, ты, канарейка, мундирчик в боках не жмёт? Не растолстел на столичных-то харчах?
Интересно… Насколько я знаю, «канарейками» называли столичных лейб-гвардейцев только на западной границе. Там места лесные да болотистые. И потому у тамошних конных пикинёров мундиры были тёмно-зелёного цвета. И им, само собой, было непривычно и даже смешно видеть жёлто-красные мундиры заезжих столичных гвардейцев. Но я ведь сейчас не на западе, а как раз таки наоборот. До восточных гор три дня хорошего конного хода. Или гвардию и здесь тоже «канарейками» кличут?
— Чего надо? — я отпил из стакана и поставил его обратно на стол.
— Да вот спросить хочу…
— Спрашивай, — я посмотрел ему прямо в глаза.
— А правду говорят, что во время войны вы свои белые парадные рейтузы на коричневые штаны меняете? Чтоб, если что, на заду пятна не так заметно было? — довольный своей шуткой, он громко расхохотался, оглядываясь по сторонам.
Ишь, ты! Чем дальше, тем интереснее! Эту шутку я не слышал уже лет пять. С тех самых пор, как был переведён с западной границы в столичный полк. Более того! Эту шутку практиковали только в одном месте. Именно в том пограничном полку, где я в своё время оттарабанил целых шесть лет.