Та, которая видит - Гленда Ларк

Когда я все же сделала шаг назад, мне было трудно дышать. От страха, несомненно, но также от странного напряжения. Какая-то часть меня хотела обратиться в бегство.

Прежде чем кто-либо из нас заговорил, стоны из-за двери зазвучали с новой силой.

— Тебе незачем беспокоиться, — любезно сказал мужчина. Последовал еще один момент напряженного молчания, когда ни один из нас не двигался.

«Ах ты, высокомерный ублюдок», — вяло подумала я. Его внешность сказала мне, что он — южанин, а выговор, мягкий и тягучий, указывал на его родные острова — Разбросанные. Я взглянула на мочку его левого уха, и теперь, когда мои глаза привыкли к слабому освещению, различила татуировку: морскую змею, украшенную кусочками бирюзы, — подтверждение того, что он гражданин именно этих островов.

— Кому-то там стало плохо. Я займусь этим, — продолжал южанин с твердостью, говорившей о привычке к тому, чтобы ему повиновались.

К несчастью, его властность как раз и подхлестнула мое проклятое стремление всегда противоречить. За мгновение до этого я неохотно шла узнавать, что приключилось у соседа, придумывая предлог уклониться от всякого участия в событиях. Теперь, когда мне предложили шанс с чистой совестью вернуться к себе, я решительно отказалась. Как я говорила раньше, извращенность всегда была моим недостатком.

— Может быть, моя помощь пригодится, — вежливо ответила я. — В моей сумке есть кое-какие снадобья. — Прежде чем южанин смог возразить, я открыла дверь комнаты соседа.

Человек на постели оказался юным молокососом с длинными ресницами, и был он не один. Рядом с ним сидела цирказеанка. Мужчина, заглянувший через мое плечо, этого явно не ожидал: я ощутила его удивление. Я и сама была удивлена, но мое внимание сразу привлек разлитый в комнате запах: благоухание силв-магии, чистое и свежее, как аромат весенних цветов, заглушающее тошнотворную вонь разложения.

Цирказеанка сидела на кровати, положив себе на колени ногу юноши. Она высоко завернула штанину, так что даже оттуда, где мы стояли, была видна причина страданий жертвы: позеленевшая зловонная язва на колене. Мой Взгляд говорил о том, что края язвы окрашены зловещей краснотой дун-магии. Теперь мне стало ясно, кого должно было погубить заклинание злого мага.

Без немедленно оказанной помощи язва росла бы, запуская щупальца гниения в плоть юноши, как гангрена, и через неделю жертва была бы мертва: здоровое тело превратилось бы в одну огромную гноящуюся рану… Отвратительный путь на тот свет. Я однажды видела такое и не хотела бы увидеть еще раз.

Стоявший рядом со мной мужчина стиснул мою руку, и глаза его сузились.

— Думаю, что никто из нас здесь не требуется, — промурлыкал он мне в ухо и кивнул сидящей женщине: — Прости, что побеспокоили.

Южанин потянул меня прочь и закрыл дверь. Потом, не сказав ни единого слова и даже не взглянув на меня, он двинулся по коридору туда, откуда пришел.

В одном он был прав: наша помощь не требовалась. А я насчет цирказеанки ошибалась — покровитель ей нужен не был. Она располагала достаточной защитой: силв-магией. Неудивительно, что она при всей своей соблазнительности могла с таким спокойствием войти в зал «Приюта пьянчуги», не побеспокоившись даже о том, чтобы иметь при себе меч.

Я ощутила укол ревности — темного, злого чувства, которого я всегда стыдилась, но никогда не могла полностью преодолеть. Силв-магия… Проклятие! Будь проклята эта девчонка!

Вернувшись в свою комнату и снова распахнув ставни, я приказала себе перестать чувствовать и начать думать. Во-первых, я могла бы поклясться, что, входя в зал, цирказеанка не была знакома с юношей. Во-вторых, будучи силвом, она должна была сразу же понять, что именно он — несчастная цель заклинания дун-мага, — понять еще до того, как это стало ясно самому юноше. Силвы были лишены Взгляда и не могли видеть дун-магии, как могла я, но они обладали способностью сразу распознавать причиненный ею ущерб.

Поэтому следующая моя мысль была такая: если сесть за стол юноши цирказеанку заставило не предыдущее знакомство с ним и не случайное совпадение, то, значит, она видела необходимость исцелить его своей магией, защитить его. Я решила, что цирказеанка столь же глупа, сколь красива. Дун-маг не мог издали почувствовать противодействие одному из своих заклинаний, но если он увидит свою жертву живой и здоровой, едва ли он не поймет, что случилось. А злой колдун, которому помешали, постарается отомстить.

Ну а насчет южанина… Его мгновенная реакция на то, что он увидел в комнате юноши, похоже, указывала на то, что он, как и я, обладает Взглядом.

Я постояла у окна, глядя на опустевший теперь причал и суетящихся над рыбьими потрохами чаек. Их обычно опрятные перья были измазаны в крови и слизи; птицы сварливо кричали и щелкали друг на друга клювами. Я размышляла о том, что мне совсем ни к чему влипнуть в разборки магов между собой: обладание Взглядом давало мне защиту от магии как таковой, но дун-маги ненавидели таких, как я, не меньше, чем силвов. Благоразумный обладатель Взгляда, как и благоразумный силв, постарался бы скрыть свои способности от дун-мага — в конце концов, существовало множество и немагических способов прикончить человека.

Меня даже затошнило от страха. Тревожное предчувствие говорило мне, что магия в лице цирказеанки уже вмешалась в мои дела. Было ли совпадением появление этой женщины как раз в тот момент, когда я разыскивала цирказеанку-рабыню? Женщины с Цирказе вообще редко появлялись где-либо, кроме своих островов, а уж прибытие на косу Гортан двух одновременно совпадением быть никак не могло. Я охотилась за совершенно определенной девушкой; я была уверена, что она сейчас находится на косе Гортан; не сомневалась я и в том, что цирказеанка-силв — не та, кого я разыскиваю; и все же меня преследовало чувство, что какая-то связь между ними есть. Только какая? Я была озадачена… и встревожена.

Мои мысли плавали по замкнутому кругу, как рыбки в аквариуме, когда мое внимание привлекло какое-то движение внизу. Мальчик-служка выскользнул из задней двери гостиницы и крался между связками вяленой рыбы. Когда мимо проходили рыбаки с корзиной омаров, мальчишка спрятался от них под валяющимися на причале сетями. Я с интересом наблюдала за ним. Это было похоже на театральное представление в Ступице, столице островов Хранителей: я оказалась зрительницей, с балкона следящей за развитием сюжета мелодрамы. В театре я всегда начинала смеяться в самый неподходящий момент… Только этот спектакль происходил в реальной жизни и был особенно интригующим потому, что в зале гостиницы служка вел себя как дурачок, а теперь проявлял явную сообразительность. Он нырнул за кучу корзин, видевших лучшие дни, и тут же появился снова, прижимая что-то к себе. Когда он уселся на доски причала — так, чтобы корзины скрывали его, — я поняла, что единственное место, откуда его видно, — это мое окно.