Требуется король (Королевство Восемью Восемь, Часть 2) - П Аматуни

8

- Молодец, - похвалил Аиньку Гуль, когда они покинули домик "Почта-телеграф-телефон". - Быстро и красиво сочинил. - Ты все понял? - обрадовался Аинька. - А как же! Могу повторить слово в слово: "Дорогой морской двигай Вася на отдельном баркасе привезешь обеду еду вечером работай пока диспетчер фирмы мемоз специально просигналит а гулять он тоже даст указание". - А я совсем другое имел в виду, - расстроился Аинька. - Я же хотел так: "Дорогой мой друг Василько я на обратном адресе попал беду если друг выручай подойдешь дому фирмы мемоз спросишь робота Гуля он тоже друг..." - Так разве это совсем другое, - удивился Гуль, - если оно тоже содержится в твоей телеграмме?! В таких случаях о произведении говорят: "Оно столь многоплановое, что дает возможность при перечитывании каждый раз воспринимать его по-новому..." - Ты тоже так считаешь? - Слово в слово! - Ну тогда ладно, - успокоился Аинька. - Если я не дождусь Василько, расскажи ему все и отправь к Каиссе. Хорошо? - Буд сде оч хор, - почему-то сокращенно ответил Гуль.

Калейдоскоп

1

Я назвал эту главу именно так потому, что речь пойдет в ней о событиях, происходящих в разных частях света да еще порой не имеющих прямой связи. Начну с Василько... Получив телеграмму от Аиньки, он попытался ее понять, но не смог и призвал на помощь Митьку. Филателист с ходу разгадал текст и снисходительно усмехнулся: - Яснее ясного, а ты топчешься? - Ну уж и "яснее"... А ну читай... - "Домой думал вертаться на общей ракете случайно попал беду еду в район привет дорогому Филателисту меня можно застать сегодня после работы а гостиницу отдельный номер тебе обеспечен желаешь дуй..." В общем, этот колобок в беде и зовет тебя: желаешь, дуй на помощь... - Желаешь?! А как же иначе? Еще не было случая, чтобы он звал меня на выручку... - забеспокоился Василько. - Отправляюсь немедленно! - Только напиши письмо о том, что смываешься добровольно, - попросил Митька, - иначе меня снова таскать будут за тебя... Василько очень волновался и не только наделал ошибок, но и вставил одно слово из телеграммы - "мемоз". Митька не глядя отнес письмо Алексею Петровичу, а Василько "дунул" на выручку Аиньке. Остальное вы знаете, и я могу теперь продолжать свое повествование как ни в чем не бывало...

2

Сделав круг по Мемозтауну и не найдя Аиньки, я вдруг вспомнил, что Гуль говорил что-то о телеграмме, и вошел в домик "Почта-телеграф-телефон". Посетителей здесь почти не было. Робот, принимавший телеграммы, также похожий на человека, как и Гуль, встретил меня любезно и выразил готовность всемерно помочь. - Я бы хотел знать график дежурств ваших сотрудников, - попросил я. - Я раб здон бес и без перов на од, - ответил Телеграф сокращенно и добавил: - Мут впит от се... - Если нетрудно, расшифруйте, - попросил я. - Пора привыкать, - посоветовал Телеграф. - Скоро все перейдем на телеграфный язык, чтобы экономить время, - гулко хохотнул: - Ха-ха-ха... Я же сказал вам просто и понятно: "Я работаю здесь один бессменно и без перерывов на обед..." - И еще что-то добавили... - "Мы тут все питаемся от сети..." - Теперь понятно. Не помните ли вы... - Да, помню! Я помню даже то, чего вовсе не было и уж, конечно, не бу... - Прекра... Недавно мой друг Аинька... - ...отправлял телеграмму своему приятелю 344000. - Да-да! Я именно это имел в виду. Мне бы хотелось знать, где он сейчас. - Где-то в столице Королевства Восемью Восемь. Там сейчас все. - Обларю ва вочпоне... - Пожа, пожа, - ответил Телеграф, и мы расстались, как пишут в газетах, "при полном взаимопонимании".

3

Королевство Восемью Восемь... Это самое обширное из всех когда-либо бывших в истории, самое чудесное и свободное. Все остальные троны расшатывались и рушились, а этот лишь укреплялся и украшался со дня его возникновения. Это единственное королевство, которое не имеет границ: его владения - под водой и в космосе, в пещерах и на вершинах гор, в походных палатках и во Дворцах культуры, в железнодорожных поездах и в рейсовых самолетах. С каждым днем растет число желающих стать его подданными; дети и взрослые, мужчины и женщины, говорящие на разных языках, черные и белые, желтые и краснокожие - все, кто научился играть в шахматы, немедленно становятся полноправными жителями этого королевства. Мудрецы и простые смертные спорят, что такое шахматы. Наука? Спорт? Искусство? А мне думается, сколько спорщиков - столько и ответов. Ведь в шахматах есть все, кроме зла: соперничество сил, отличающее спорт; анализ и расчет, свойственные науке; вместе с тем это искусство создавать сложнейшие и остроумные комбинации с помощью нескольких простых фигур, это свободный полет мысли, хотя и ограниченный строгими и нерушимыми правилами. Однако, не будь этих правил, исчезли бы все возможности к действию, потому что правила есть верная опора сильному и умелому. Короче говоря, каждый найдет в шахматах то, что пожелает, спорь не спорь... И все же у каждого свои представления о вещах, особенно спорных. "Ну какой же это спорт? - спрашиваю я себя и тут же отвечаю: - Никакой!" - "Ну какая же это наука? - говорю я сам себе и отвечаю: - Никакая". - "Искусство?" "Строго говоря, тоже - нет..." Для меня шахматы - это Игра! Есть спортивные игры, позволяющие человеку как бы окунуться в саму природу и освежиться физически; есть азартные, порожденные нелегкой историей жизни людей, а есть интеллектуальные: они дают возможность приятно взволновать ум, душу человека, подвергнуть испытаниям его характер - испытаниям трудным, но дружеским и потому неопасным. В конце концов, может быть, игра есть нечто такое, что находится на стыке между живым и неживым. Научи камень играть во что угодно - и он оживет; лиши человека потребности в игре - и он окаменеет. Так вот шахматы - это игра в самом ее высоком, всеобъемлющем проявлении, это работа мысли на открытом воздухе! На виду у всех...

4

Я вновь у входа в столицу Королевства Восемью Восемь, где живет обаятельная покровительница шахмат, вечно молодая Каисса. Те же шахматные кони, высеченные из скал по краям ущелья. Та же говорливая речка. Но нет почему-то былого веселого оживления... Деловито сновали хмурые, усталые люди. Мимо пронесли носилки с больными или ранеными. Я в нерешительности топтался на месте, пока позади не раздались нетерпеливые голоса: - Вы стоите, как у окна... - Видите - узкий проход. - Или туда, или сюда... - Так вы попадете в цейтнот! Растерянно оглядываясь, я пошел вперед, увлекаемый несколькими молодыми людьми. - Куда вы торопитесь? - спросил я их. - А... так вы не знаете... - извиняющим тоном произнес один юный бородач. - Там, - он кивнул в сторону резиденции Каиссы, - проводится турнир шахматных машин. - Теперь и автоматы соревнуются между собой, - иронически произнес другой. - Сегодня объявят имя победителя, - сказал третий. - А Каисса разрешила? - Что же ей остается делать, если даже среди живых шахматистов появилась уйма автоматов? Они не столько играют, сколько считают каждый ход во имя победы любой ценой. На центральной площади, у гигантских демонстрационных досок, стояла огромная толпа, от которой веяло теплом и глухим рокотом. Я свернул вправо и вскоре, следуя за носилками, которые почти бегом несли санитары, и машинами "скорой помощи", подошел к почты прозрачному корпусу поликлиники. Никто не задерживал ни меня, ни других, тоже любопытных или больных, и я беспрепятственно вошел в зал, где врачи в белых халатах бегло осматривали тех, кто пришел своим ходом, тут же назначая им лечение, и тщательно выстукивали тех, кого доставили на носилках. Часть из них сгрудилась возле стола, на котором лежал человек неопределенного возраста, высохший, мертвенно-бледный, с потухшим взором и глубоко впавшими щеками. Губы его слабо и беззвучно шевелились, а на теле виднелась розовая сыпь в виде точек и тире. - Скажите, что тут происходит? - спросил я молодую медсестру. - Это "арифметики", - охотно пояснила она, - те, что подменяют игру в шахматы одними расчетами. Их мозговые извилины совсем забросаны числами... А вот тот, что на столе... рассчитал в прошлом году свою партию на семьдесят два хода вперед и так застрял на этом, что никому до сих пор не удается вернуть его обратно ни на один ход! Теперь его посмотрит сама Каисса... - Так ее величество прибудет сюда? - Она уже здесь... Тут я заметил, что все стихли и повернулись к входу, и увидел Каиссу, легкую и стройную, направляющуюся к операционному столу. Несмотря на постоянную озабоченность и загруженность, она была, как и при моем знакомстве с ней, мила и внимательна. - Вы опять здесь? - весело спросила она. - Да, ваше величество. Здравствуйте. Я ищу Аиньку. - Приветствую вас. Я, пожалуй, помогу вам. Но прежде посмотрим этого несчастного... Так-с... свет! Рентген. Я не против расчетов, - повернулась она ко мне, краем глаза заметив, что я веду записи в своем блокноте. Более того, я одобрила мысль одного ученого, что игра в шахматы есть как бы насвистывание математической мелодии... Пусть математической. Но ведь мелодии! И потом - насвистывание!.. А тут уже некоторые "арифметики" превратили ее в азбуку Морзе... От игры ничего не остается, кроме стремления к победе... Целью игры стало количество очков, а не сама борьба! - Я полностью согласен с вами, ваше величество. - М-да... - произнесла она, наклоняясь к больному. - У него тоже "морзянка", но в особо тяжелой форме! Шприц! Ампулы! Две тройных... Я невольно зажмурился и отвернулся. - Боитесь? - усмехнулась Каисса. - Что поделаешь... Некоторые забывают, что сами по себе числа не оказывают влияния на жизнь. Откровенно говоря, математика, оторванная от жизни, сама по себе, есть не что иное как тоже игра... И если это так, то одна игра никогда не заменит другую; их можно как-то сочетать, если нужно... Между тем больного перевернули спиной вверх, и молодая медсестра, только что мило беседовавшая со мной, вонзила ему в нужное место длинную иглу. Несчастный застонал, а затем заговорил - по мере того как волшебная жидкость вливалась в него - все более осмысленно и вскоре засвистел и заверещал, что твой курский соловей! - Где я? - вдруг совсем окрепшим голосом спросил он и сам поднялся со стола. - Это вы, ваше величество?! - Кто же еще? - пробормотала Каисса, щупая ему пульс и приподнимая веки. Все в порядке, можете идти... Только помните, что и любой прыщик можно представить в виде числа или группы чисел, только сводить его будут не математикой, а, допустим, мазью. Могущество шахматиста в нем самом, а не в таблице умножения! - Благодарю вас, ваше величество, - сказал больной, уходя, и мы услышали его бормотание: - Итак, восстановим положение после семьдесят второго хода... - Надо бы еще одну ампулу... - размышляла Каисса вслух. - Вернуть? - встрепенулась медсестра. - Поздно... - вдруг раздался знакомый голос, и я увидел церемониймейстера Цирлих-Манирлиха. - Ваше величество, они атаковали склад с последним баллоном Волис-нолиса... - За мной! - скомандовала Каисса, и все двинулись за разгневанной повелительницей шахмат.