Мы остаёмся жить - Извас Фрай

Но затем, я решил от мыслей перейти к действиям и направился к Гелиону домой. Дверь он открыл; но сразу после этого, прижался к какому-то углу и заслонил лицо руками. Меня встретили его родители: отец Гелиона никогда не терял каменного взгляда торговца, никогда не отступающего ни перед чем. Его жена была такая же – женщина без сомнения мудрая, но до отвращения жестокая. Вместо слов приветствия, он сказала мне:

– Тебе не стоило приходить. Гелион с самого рождения получал всё, чего хотел. Ему стоит немного погрустить и не разговаривать ни с кем. Это должно сделать из него настоящего человека, а не духа из песка и ветра. Ты ведь тоже не раз разочаровывался. Просто оставь его – и он придёт в себя другим человеком.

Отец ничего не сказал. А я просто не стал отвечать. Я сел рядом с Гелионом и взял его за руку. Я пытался завязать с ним разговор о том, что произошло. Затем, я сделал попытку поговорить о чём-нибудь другом, о чём мы всегда могли вести беседы часами. Ничего. Я начал затрагивать самые болезненные темы, теперь уже с единой целью – выдавить из него хоть слово. Но он был как скала, которую сколько не бей палкой – останется на своём месте.

Я беспокоился за него и уже собрался остаться вместе с ним ночевать. Но его отец угостил меня отваром из горьких трав, взял меня за плечо и попросил уйти.

– Мы сами позаботимся о своём сыне, – сказала мать Гелиона, – можешь больше не приходить.

– Думаю, он придёт в себя уже завтра. Тогда-то вы и встретитесь, – сказал его отец, – а пока, не думаю, что тебе следует здесь оставаться.

Он тоже глядел на меня не моргая. Я в последний раз бросил взгляд на своего друга. Мне казалось, что я продолжаю смотреть на него, даже когда дверь перед моим лицом захлопнулась и наступила ночь.

А под утро – его нашли убитым в поле, неподалёку от города.

У меня не было никаких оснований связывать чашу с его смертью. Уж больно это походило на самое простое совпадение. Я бы конечно не стал связывать два эти происшествия, если бы не то, что произошло со мной в ночь его смерти.

Мне не спалось. Не помогали ни отцовские отвары, ни приношения в жертву богам двух комаров. Моё тело было тяжёлым, а сознание усталым – как после трёх бессонных ночей. Но как-то провести это бездонное ночное время я должен был. Оставаться дома было мучительным и я решил выйти на улицу.

Вейи, которые мы с Гелионом изучили вплоть до последнего камешка и днём, и ночью – теперь казался мне до боли одиноким. Я единственный(?), кто не спал в эту ночь; и пока все, кого я знал мяли своими тяжёлыми телами постели – я был изгнан самим собой из собственного дома на улицу и обречён топтать его каменные и земляные улочки в компании безмолвных площадей, домов и переулков – до рассвета ли?..

И я шел так: в никуда, по кругу; упивался своим безумным одиночеством, пока на углу одной из улиц не встретил его.

У него был ястребиный клюв и клубок змей на голове вместо волос; но тело у него было человеческое, хоть и напоминало больше скалы мускулов, которыми обладают одни лишь боги и герои; из одежды на нём была лишь набедренная повязка. Его голос был как рёв льва и плач младенца; как шелест листвы и раскаты грома. Описать это невозможно, но достаточно один раз услышать, чтобы запомнить это на всю оставшуюся жизнь.

– Это ты тот, кто достал мою чашу из норы и выпил из неё воды? – спросил он.

Я набрал в грудь как можно больше воздуха и ответил:

– Да. Это был я.

– Но ты ведь был не один, – чуть не закричал он так, будто собирался расплакаться, – ты был не один, с тобой был ещё кто-то.

Передо мной стоял не кто иной, как сам демон Тухулку – лгать ему было опаснее, чем прыгать с обрыва в бездну.

Внезапно, мне захотелось спать. Веки мои стали тяжелее камня и у меня не осталось никаких сил защищать Гелиона, взяв всю вину на себя.

– Да. Со мной был мой друг.

– Он выпил из моей чаши первым?

– Нет, ужасный Тухулку, первым из неё выпил я.

– Это ты был тем, кто бросил мою чашу в колодец?

– Если ты тот, о ком слагают легенды, то ты сам должен знать это. Нет, это был не я. Но кто – я не скажу тебе, Тухулку.

– Ты совсем не боишься меня?

– Те, кто встретили тебя один раз – уже не увидят рассвета. Так чего мне бояться теперь, раз не уйти мне от тебя живым?!

Я так и сказал ему; и чуть не свалился от бессилия перед ним на землю. Если бы я упал – то потерял бы сознание: заснул ли тогда бы навсегда?! Но вместо того, чтобы оскорбиться, демон нашел мои слова смешными.

– Небо, – указал он пальцем, толстым как колонна, на звёзды, – разделено на шестнадцать частей между шестнадцатью богами. Земля разделена на сотни частей между сотнями народов. А загробный мир и мир духов – всецело в моей власти. И я – не мелочный убийца, если ты так думаешь обо мне. Мне не нужна твоя жизнь. Я зол, потому что спрятал на земле чашу, выпивший один раз из которой – станет бессмертным. Один человек тысячи лет тому назад уже находил её – и живёт до сих пор. И будет жить дальше. Я зол, потому что первый, кто нашел самое бесценное сокровище этого мира – выбросил её в колодец, который не простоит и сотни лет. Но я – вовсе не виню тебя; я злюсь только на твоего друга. Ты же – не сделал ничего, что не должен был. Поэтому, я дам тебе то, о чём никто из живущих не смеет и мечтать – память. Твоё тело не умрёт и будет помнить всё, что происходило с ним за все годы, которые тебе предстоит прожить. И только спустя тысячи лет, когда ты найдёшь второго бессмертного, ты вместе с ним выплатишь все долги на этой земле. Когда вы оба станете свободными – бессмертие покинет вас и вы превратитесь в прах. Я давно