Частная школа (ЛП) - Кейт Брайан

- Ну что, ты готова?

Настал момент истины. Я опустила книгу.

- Может, я спущусь позже.

До этого момента я действительно не знала, что не собираюсь идти. Но я и не отказывалась.

- Хочешь появиться эффектно, да? - пошутила она.

Ничуть.

- Вроде того, - ответила я.

- Хорошо, - сказала она, пожав плечами. - Но я не виновата, если всю вкусную пиццу расхватают!

Я переживу.

- Не беспокойся, - сказала я.

Как только дверь закрылась, мне действительно стало плохо из-за отказа. Что со мной такое? У меня ни за что не будет друзей, если я буду сидеть одна в своей комнате. Я знала это. Но все же почему-то не могла заставить себя сдвинуться с места.

Я вздохнула и откинулась на джинсовую подушку, которую купил мне брат в “Таргет” - она пригодилась мне в моей добровольной ссылке. Итак, это был мой новый дом. Квадратная комната с кремовыми стенами и скрипучим деревянным полом, двумя односпальными кроватями стандартного выпуска, соответствующими столами и комодами с пятью ящиками, один из которых я даже не смогла заполнить. В течение пяти секунд, узрев мою полупустую часть огромного шкафа, Констанс спросила: “Не возражаешь?” и тут же забила пустовавшее место тремя дополнительными шерстяными пальто и объемной черной паркой. Все это лишь усугубило мое ощущение, что я не вписывалась или, точнее сказать, у меня было недостаточно вещей, чтобы занять такое место.

Услышав за окном смех, я встала. Огромный эркер с подоконником, на котором легко можно было сидеть, являлся лучшей особенностью нашей комнаты. Когда Констанс раньше ходила на встречу с нашими соседями по этажу, она вернулась вся сияющая, счастливо сообщив, что только в двух комнатах есть такое же окно, и нам очень повезло, что одно из них - наше. Я села на подоконник и выглянула за оконное стекло. Где-то в темноте снова раздался смех, и у меня заныло сердце. Какого черта я здесь делаю? Как я вообще могла подумать, что это окажется хорошей идеей?

Прислонившись виском к стеклу, я велела себе не плакать. Невероятно. Неужели я тосковала по дому? Из-за чего? Из-за моей жизни дома, вызывающей покалывание? Из-за коридоров из шлакоблоков в старой школе? Из-за стрип-моллов? В голове вспыхнули образы отца и Адама, которые всегда были добры ко мне. Я вспомнила свою собаку Херши, виляющую хвостом, когда отец приходил домой, и ожидающую также увидеть и меня. Я вспомнила уродливые цветочные обои, которые родители поклеили в моей спальне прежде, чем поняли, что я - девчонка-сорванец. Эти обои я всегда ненавидела, но теперь они казались идеальным символом дома. Я подумала о команде по лакроссу и нашей клятве действительно попасть на чемпионаты штата в этом году. Почему все это неожиданно оказалось таким важным? День назад я не могла дождаться, чтобы выбраться из всего этого.

Скатившаяся слеза послужила своего рода звонком к пробуждению. Нет. Это не допустимо. Я не тряпка. Я сделала свой выбор. И не собираюсь звонить отцу и умолять его вернуться за мной. В Кротоне для меня ничего нет. В любом случае, ничего, ради чего стоило бы торчать там. И я это знала. Мне просто нужно было сосредоточиться на этом. Я вглядывалась в темноту, смотрела на огни в окнах других общежитий и говорила себе, что принадлежу этому месту. Я заставила себя попытаться поверить в это.

Здесь я буду счастлива. Заведу друзей. Это лишь начало целой новой жизни.

И в этот момент я увидела ее. Девушку прямо через дорогу, сидящую в окне, точно таком же, как мое. Она была какой-то невесомой и тонкой с изящными чертами лица, гладкой бледной кожей и светлыми волосами, которые свободными волнами струились по ее хрупким плечам. Она казалась практически невесомой, будто в любой момент при малейшем дуновении ветра могла улететь. На ней была белая майка на бретельках и короткие пижамные шорты, ее взгляд, кажется, был прикован к страницам книги, которую она держала в руках между согнутыми ногами и плоским животом. Я настолько засмотрелась на нее, что не заметила движения в ее комнате: из ниоткуда появилась другая девушка и вырвала у нее из рук книгу. Я испуганно выпрямилась, на долю секунды подумав, что девушке угрожают. Но потом увидела, что более высокая и темная девушка затащила ту, что с книгой, в комнату к кровати. Там она присоединилась к двум другим, которые сидели и смеялись, их голые ноги показывались наружу, когда они тянулись к коробке за шоколадными конфетами.

Теперь я уже полностью развернулась к окну, скрестив ноги по-турецки и ненадежно балансируя на подоконнике. А потом огни через дорогу погасли, и у меня перехватило дыхание. Через мгновение - вспышка света. Потом еще одна. И еще. Постепенно комната начала светиться, и на фоне танцующих теней начала вырисовываться фигура темноволосой девушки, когда та одну за другой зажигала свечи. Вскоре в теплый свет окунулись все четыре девушки. Одна из них встала и раздала бокалы. Большие круглые бокалы на изящных ножках. Каждый уже был наполнен темно-красной жидкостью.

Вино. Они пили вино прямо там в своем общежитии. Смеясь, болтая и потягивая напиток в свете свечей.

За всю свою жизнь я никогда не видела никого, похожего на этих девушек. Они казались настолько старше и не просто старше меня, что очевидно было именно так, но и слишком взрослыми для учебы в школы. Каждое их движение было грациозным и уверенным. Они держали бокалы с беззаботной самонадеянностью, будто каждый день пили из такого изящного хрусталя.

Девушка-хохотушка собрала наверху в небрежный пучок свои каштановые волосы и закрепила их парой палочек. С темной загорелой кожей и гибкой спортивной фигурой она была потрясающе красива. На лице у нее промелькнула понимающая улыбка, которой предшествовал скользящий взгляд прищуренных глаз в сторону ее подруг. Поверх майки и трусиков на ней был надет красный шелковых халат, и казалось, что она жила, чтобы дразнить. Вторая девушка была миниатюрной с взъерошенными русыми кудрями и щечками как у фарфоровой куколки. Она заигрывала с остальными и казалась моложе их, подталкивая, закатывая глаза и хлопая во время смеха в ладоши. Но я не могла оторвать взгляда от брюнетки и девушки с книгой.

На темноволосой девушке не было ничего, кроме черного нижнего белья и большой ночной рубашки из шелка, несомненно, мужской, лишь с двумя пуговицами по центру. Она откинула назад свои густые волосы, сделала глоток вина и подняла книгу, чтобы что-то прочитать из нее своим подругам, драматично жестикулируя бокалом, но при этом не пролив ни капли. Все три собрались вместе, сосредоточив все свое внимание на выступлении девушки, и я подумала, что эта девушка - лидер. Когда она продолжила читать, то поставила свой бокал и подняла руку невесомой девушки. По этой команде та встала, на ее губах играла легкая отстраненная улыбка. Брюнетка подняла их руки над головой, и низ ее рубашки задрался, открыв взору длинный красный шрам вдоль живота, прямо над тазовой костью. Я настолько была поражена этим выставленным напоказ несовершенством у такого безупречного существа, что чуть не отвернулась. Но затем она шагнула к своей подруге, оказавшись с ней лицом к лицу, что шрама не стало видно, и я поняла, что они танцуют. Они двигались как одно целое, кружась сквозь тени и мерцающий свет свечей. Маленький “херувим” потянулась к переносной музыкальной системе, и звуки акустической гитары эхом раздались во дворе, от чего у меня по спине пробежали мурашки.