Отпусти меня - Елена Габова

– И вот этот Колька Котсолайнен за мной два раза заходил на дискачи, специально за мной к тете и дяде заходил, представляешь? – Валька посмотрела на меня и сощурила синие глаза. – Так приятно, когда за тобой парень заходит!

– А почему только два раза?

– Да я тоже думаю – почему? – Валька смотрит на меня так, словно я сама и отвечу на вопрос. – В следующую субботу – уже не зашел! Хотя обещал… – Валька грустно кривит губы. – Не понравилась я ему почему-то, – сокрушается подруга. – Потом мы с ним только здоровались, и все. Танцевать он меня больше не приглашал, – Валька замолчала и снова прошаркала ботинком по очередной лиственной куче.

– Может, ты его чем-то обидела? Ну, сказала, что он лох, или еще что подобное.

– Ты что! – Валька таращит на меня синие глаза. – Какой же он лох?

– Да я же говорю – например!

– Нет. Ничего подобного, ничего обидного… Не знаю причины. – Валька опережает меня на шаг, поворачивается ко мне лицом и по слогам произносит: – Не зна-ю! И потом, Лесь, мне так скучно было на дискачах. Смотрю на него, как он с другими девчонками танцует, и чуть не плачу. Сходила два раза, и все. Баста!

– Может, ты в него влюбилась?

– Кто знает… может, и влюбилась. Но вот он в меня – нет.

– Он красивый?

Валька задумалась.

– По-моему, обычный. Стрижка короткая, почти ежик, глаза небольшие. Кажется, они серые, – Валька задумалась. – Да, серые. Губы… губы полные. Он чуть-чуть толстоват, по-моему. Фигура у него точно не спортивная, по-моему.

– Не переживай, – успокаиваю я. – Нужен тебе этот финик.

– Леська! – Валька остановилась, топнула ногой по асфальту, глядя на меня с возмущением.

– Что, Леська?

– Дура ты! Дело ведь не в том, что он финн. Да пусть хоть негр! Дело в том, что – парень!

– Ясное дело – парень. В девушку же не влюбишься, – я.

– Да уж, конечно… Это у них, в Скандинавии, с ума сходят, – Валька.

– Теперь уже не только в Скандинавии. Теперь во всем мире браки геев разрешены. Дурость.

– Глупость.

– А этого… финна… выбрось из головы. Этого… Косоланена…

– Котсолайнена, – поправляет Валька.

– Да хоть Песолайнена! – я начинаю злиться.

Валька симпатичная. Очень! У нее красивые синие глаза. Нос немножко подкачал – широковат и плосковат, ну и что? Я бы обязательно дружила с ней, если бы была парнем. И даже бы влюбилась в нее… Она человек хороший. И еще она жутко справедливая. Дурак этот Колька-финик.

– Вот почему в тебя, Леська, все парни влюбляются? – Валька снова остановилась, подобрала с земли осиновый красный лист и стала изучать прожилки.

– Кто это в меня влюбился? – я удивилась.

– Кто-кто? Дед Пихто! А кто на тебя все время пялится? Новенький!

– Да ничего он на меня не пялится!

– Пялится! Еще как!

– Не выдумывай!.. Ну да, он смотрит, – я соглашаюсь, немного помолчав. – Я это тоже заметила. А что, если смотрит – значит, влюбился?

– Ясное дело! – Валька подобрала еще один лист, желтый, с зелеными прожилками и протянула мне: – Смотри, Лесь, как карта.

– Точно! Похоже! Прожилки, как реки!

– А вдоль них – зеленая зона, оазисы, глянь! А дальше – пустыня, желтый!

Валька ступила с дорожки на ухоженный газон и помчалась к реке. Я бросилась за ней, спотыкаясь о корни деревьев, перескакивая аллейные бордюры, потом раскинула руки, как будто лечу, и помчалась на «крыльях», с меня слетел газовый шарфик, повязанный поверх легкой светлой блузки, в которой я хожу в школу. Я поймала его на лету, зажала в кулаке один конец, и шарфик полетел параллельно со мной, прозрачно-желтый, как длинный прямоугольный лист неизвестного дерева. Так и летели с этим прозрачным листом – клево так, весело! Я совсем забыла о вчерашнем ночном происшествии, как будто и не со мной это было, там, вчера – темнота была, страх был, голод, а здесь и сейчас – свет, море света и радость от чудесного осеннего дня и еще непонятно от чего, от чего-то безумно хорошего, от взглядов Соколовского, быть может.

Парк террасами спускался к реке. Вдоль нее по берегу проложили неширокую асфальтовую дорожку. Почему-то все хотели гулять именно по ней. Я думаю, это из‑за воды. Почему-то людей дико притягивает вода. Синяя, в морщинках – в ветреную погоду, коричневая – в тихую, когда она не морщинится, а отражает небо, ветки деревьев, летящие самолеты, облака, птиц… Река магнитом притягивает людей. И вот по этой дорожке все прогуливались, тут же катались велосипедисты и даже ездили парни на мотиках – с самого краю или чаще – не по дорожке, а по неровной высохшей глине сбоку от асфальта.

Соколовский тоже! Рубашка защитного цвета с коротким рукавом, на голове шлем. Смешно – в шлеме, как космонавт, а руки голые.

Он стоял на краю асфальта и ждал. Нас ждал.

– Хотите прокатиться? – спросил он, когда мы с ним поравнялись. В его глазах прыгали задорные зайчики.

– Хотим! – быстро ответила Валька и стрельнула глазами – в меня и в него, словно связала нас невидимой осенней паутинкой.

– А ты? – спросил меня Соколовский. И тут у него запел телефон. Он достал его из верхнего кармана сорочки и стал слушать, и все это время неотрывно смотрел на меня, а потом сказал в трубку: – Да я знаю! Филя мне говорил. Хочет так делать – пусть делает. Да блин! Я ему не помощник!

И отключил сотик. Он был раздражен после разговора. Кто-то что-то не так делал, как нужно. И я думала: теперь он отвяжется от нас и покатит один своей дорогой. Исправлять это «что-то». Но его взгляд снова воткнулся в меня:

– Едем?

– Лесь, – Валька на два шага отступила в сторону и поманила меня пальцем, – иди-ка сюда!

Я подошла, и Валька прошипела мне в ухо:

– Вспомни, что ты мне вчера рассказала. Про этих…

Черт… да лучше бы не рассказывала! Разве можно сравнить? Те, двое – незнакомые, молчащие, страшные, они хотели посадить меня в свою тачку насильно. И это было ночью… А тут – приглашает одноклассник, красивый, стильный… и сейчас день! Почти летний, прекрасный! Всем подарок на день рождения!

– Ну так что? – тоже шепотом спросила я. – Что ты сравниваешь?

– Да езжай же ты! – вдруг крикнула Валька, но не ему – мне! и тоже как-то раздраженно. Она даже меня чуточку толкнула в сторону Соколовского.

Ее-то что завело? А, вот что: она ответила Соколовскому: «хотим», а он не обратил на это внимание и позвал одну меня: «Едем!». А может, она разозлилась потому, что меня не испугало ее напоминание о вчерашнем?

– А ты, Валь?

– Да я тебя сюда же верну, а Валя немного погуляет, правда? – Соколовский дружески улыбнулся Вальке и даже, кажется, ей подмигнул.

– Тебя не спросили, – ответила Валька, гордо подняв подбородок.

«Нет, почему не прокатиться? – вдруг подумала я. – Сяду к нему. Прокачусь! Никогда не каталась на мотике. Что, мне за это двойку по поведению поставят? Хочу!»

Я села за ним на мотик, и мы помчали. Я почувствовала, как его спина подалась к моей щеке. Потому что на скорости был жуткий ветер, и я припала к его спине щекой. Так было уютней. И спина подалась к моей щеке. Может и нельзя так сказать: спина подалась, ведь маленькое к большому подается, а не наоборот. Но мне вот так показалось. Мы мчались по этой асфальтовой дорожке, распугивая людей, лавируя между ними, велосипедистами, собаками – всеми встречными существами, а потом выехали на грунтовую дорогу, а потом ехали вообще без дороги, подпрыгивая на ухабах, вваливаясь в ямы, выскакивая из них с мощным рокотом мотора… Словом, «Формула-1» была на этом байке с этим Шумахером Соколовским. Золото деревьев сливалось в одну сплошную полосу золотого дня, я изо всех сил сдерживалась, чтобы не ойкать и не визжать: да ну, скажет, кобыла такая здоровая, а визжит, как мелкая. Сжала зубами нижнюю губу, держусь за его пояс, щека к спине, а потом, когда бездорожье началось, голова начала из стороны в сторону мотаться, как тряпочная, ну вообще круто… Кстати, шлема он мне не предложил, у меня волосы стояли на голове щеткой. Честно скажу, было страшновато. Это вообще было не катание, а испытание. На прочность – не развалилась на кусочки, на смелость – не струсила, не пищала.

Завез…

Лужайка размером в пятирублевую монету с щетинистой травой. Золотые березы с одной стороны, а с другой – старые дуплистые ивы. Мы прямо на байке пронырнули в арку, образованную двумя старыми, близко стоящими друг к другу, ивами. Странно, что не запутались в ветках. Скорее всего, Соколовский тут уже был не раз и не два и знал, что мотик проскочит.

– Позвони подруге. Пусть не ждет, – сказал Соколовский, остановив машину и снимая с мокрой башки шлем. Черные волосы вывалились на лоб, челка закрыла глаз, и он дважды пятерней откинул ее назад.